— …Человек создан для счастья, как птица для полёта, — неуверенно сказал Павел.
Стоявшие перед ним полукругом в сумерках казуар, страус, эму, нанду, галапагосский баклан, какапо и пингвин молчали. На плече у казуара сидела нахохлившаяся киви и молчала особенно красноречиво и угрожающе.
Я давно не рассказывал ув. друзьям о своём унылом быте.
Вчера, ожидая 621 автобуса у кулинарии, я обратил внимание на мальчика лет двенадцати и женщину лет тридцати трёх. Мальчик, сидя на скамейке и болтая ногами, с жаром говорил женщине:
— Пока мы пьём своё просекко, качая новое кино, судьба играет человеком — то в пубг, то просто в домино. Не знаешь, выходя из дома, куда тебя забросит день — вдруг в мир далёкий, незнакомый, в трамвай, бегущий по воде? Вдруг мальчик, позабыв учебник, внезапно угодит туда, где ждёт его старик волшебник и ивовые города?
Выпрыгивай как меч из ножен, когда есть шанс войти туда,
где город ивовый возможен, тяни же эту дверь, да-да! Вдруг все принцессы и драконы, мечи и прочая фигня — таятся в двух шагах от дома и ждут лишь одного меня?
…А я как запряжённый ослик иду по старому пути, хотя мне не сейчас, ни после на нём алмаза не найти.
Женщина несколько секунд несколько оторопело смотрела на сына, а потом сказала:
— Ну смотри. Ещё раз прогуляешь — телефон на месяц отберу.
…Если эта история из моей жизни не привлечёт ничьего внимания, я больше ничего не буду о себе рассказывать.
DAS IST REMBO
Я знаю, ув. друзья, что происходит много всякого — но меня в урагане бушующего информационного инферно тронула странная новость из Германии.
Полиция, спецназ, вертолёты и прочие штурмгруппы люфтбундесваффе охотятся в эти минуты за 31-летним немцем Ивом Раушем, «немецким Рэмбо».
Ив в прошлом году побывал в околоприродном мотеле на краю леса в земле Баден-Вюртемберг, где в свободное время гулял по чащобе и стрелял из лука.
В этом году он решил, что хватит уже и пора воссоединяться с природой.
Он ушёл в леса и занял там (а может, выстроил сам из надежд и веток) хижину, возле которой принялся выращивать овощи и выстругивать деревянных гномиков, которых надеялся продавать. В промежутках он хотел слушать Фрау Природу, внимать Музыке Птиц и кормиться плодами Госпожи Земли.
Рискну предположить, что этим он нарушил примерно 200 параграфов местного и федерального законодательства о природопользовании.
К Иву заявились четверо полицейских с вопросами, вас ист дас.
Герр отшельник, поначалу встретивший их ласково, «внезапно достал пистолет и заставил разоружиться» — после чего ушёл в бега. Он чрезвычайно опасен: кроме ствола, у него есть нож, лук и стрелы.
Мама герра Рауша просит отозвать все войска и подождать — её маленький Ив походит пару дней и вернётся сам.
…Я, ув. друзья, вижу в этом чертовски трогательную драму духа.
Это ведь не какой-нибудь Макэндлесс, уморивший себя зачем-то голодом на американском севере и зачем-то ставший культовым. Ив не хотел умирать, он хотел жить в хижине среди архетипов и зарабатывать выструганными гномиками.
Но он не учёл, что всё это он собрался делать посреди федеральной земли с площадью меньше Эстонии и населением как в Москве.
И вот за герром мечтателем охотятся приземлённые полицейские и настоящие вертолёты, потому что нельзя просто так взять и выстругивать гномиков в лесу. А ещё он на своей вспышке заработал себе тюремный срок, и это не считая нелицензированной сельскохозяйственной деятельности, которая по нынешним законам, чем чорт не шутит, может караться даже жёстче сопротивления властям.
Сегодня нельзя даже отказаться от человеческого общества, не соблюдая его правила отказа от себя и не отмечаясь в положенный срок в комендантуре.
И всё это возвращает нас к без дураков гениальному произведению А.С. Пушкина «Не дай мне Бог сойти с ума», которое на 80% состоит из мечты о том, как здорово было бы избавиться от всех форм покорности (там даже есть «пустые небеса», наконец-то не населённые нравственным императивом и заткнувшиеся) и на жестокие 20% из объяснений, почему это невозможно.
Кажется, мы с вами живём в одной из последних стран на планете, ув. друзья, где можно на самом деле послать всё нафиг. Пока.
цинк
«ни пяди родной миши»
Приёмы, которые гуманитарная элита России применяет в рамках магического ритуала «Спасаем Мишу», несколько удивительны.
Нет, я не ожидал, что тусовка пожертвует своим, чтоб выглядеть красиво. Я неоднократно писал, что в России кастовый ранг всех мало-мальски привилегированных групп является источником самоопределения для их участников. Кастовая идентичность для них идёт раньше любой прочей — этнической и тем более государственной. Проблема её в том, что она при этом завязана именно на государство, и это многих членов избранных каст печалит и даже бесит.
Это удивительный российский феномен: критично, а то и враждебно настроенные к государству почтенные группы тем не менее определяют свой статус через близость к престолу.
Ну так вот: в силу того, что по степени внутренней солидарности гуманитарная тусовка уделывает хасидскую общину и приближается к цыганскому клану — она естественным образом реагирует на дело миши рефлекторно, на уровне группового инстинкта. Сдать любого из своих под обычный, для всех (даже не для всех, а для самых лохов, которые не порешали) каток правосудия — значит понизить свой групповой статус.
Поэтому они не отдают ни пяди родной миши без боя. Миша их ясна гура, их бородино.
Но всё-таки защищать мишу в 2020 году нельзя глупей. По сути на изумлённых граждан кастуются два риторических заклинания:
1) — Вот ты! Ты, простой человек! Ты вот осуждаешь мишу, а спроси себя, сам-то ты без греха? Сам-то ты что, ни разу в жизни, укуренный и бухой в дымину, не прыгал в сотый раз под коксом за руль и не сбивал курьеров? То-то же.
2) — Вы хоть понимаете, чего лишится страна, если она посадит мишу? Иссякнет цветение жизни, пожухнет искусство, голоса умолкнут и знание прекратится. Место на небосклоне, где сиял Огромный Талант, опустеет и оттуда полезут демоны. Погаснет целебный фиал, освещавший последние шевеления под удушающим безвременьем. Ценность миши невероятна. Огромная страна! Ты же великодушна, ты умеешь прощать. Ты скармливаешь жизни своих солдат всяким ненужным авантюрам, лучше бы раздали пенсионерам. Так неужели ты не можешь скормить мише, за которого просим МЫ, какого-то курьеришку?
Я, кстати, едва ли заметил первым — но они даже не хотят произносить имя «Сергей Захаров». Упоминать, что у курьера было имя и фамилия — значит ставить его на один уровень бытия с мишей. А ведь это магически неправильно — уравнивать крошечную незначительную жертву и божественный фиал.
Однако меня, ув. друзья, не оставляет чувство, что чем больше они стараются, тем неизбежней их коллективное понижение в статусе.
цинк
Знаете, ув. друзья, в чём главная проблема миссионеров передовых ценностей в России?
Отчего им никак не удаётся убедить эту страну, что жертвы расстройств полового поведения — борющиеся герои, каждый мужчина насильник, а котлета — каннибализм?
Отчего, широко применяя передовую cancelling culture и обнося забором игнора каждого гетеросексуального шовиниста, встреченного на пути — они в итоге неизменно оказываются запертыми в собственном крошечном зоопарке, за пределами которого ютится, бойкотированная ими, огромная страна?
У меня есть версия.
Дело в том, что главным и универсальным инструментом суггестий, то есть утаптывания тезисов и моделей поведения, в мозг общественности, у передовых авторок и воинок социальной справедливости всех гендеров является обвинение.
Обвинение жёсткое, максимально визгливое, можно бездарное и глупое — подобное международному сектантскому танцу под речёвку «Насильник это ты», весьма символично исполняемому толпой танцорок, указывающих на Насильника путём вращения вокруг своей оси с завазянными глазами (!).
Так вот.
Во многих культурах мира это прокатывает.
Все хотят быть хорошими, ув. друзья. Все хотят, чтобы их хвалили. Никто не хочет быть виноватым.
Поэтому грабёж так часто начинается с небольшой провокации, приводящей к резкому и максимально несправедливому обвинению. Брошеный на землю бумажник, специально забытая в банкомате карточка — и вот уже выбегает с визгом «ой там же вся зарплата была» тётя с бегающими глазами и тут же нарисовываются двое-трое быков со словами «чё ты обурел негодяй а ну покажи что у тебя есть выверни карманы».
Обвинение, даже совершенно несправедливое и дичайшее, парализует человека, ломает волю к сопротивлению, направляет ум на желание оправдаться, а не на защиту от происходящего тут же, параллельно, грабежа.
…Так вот. Вот уже десять и более лет передовые авторки, блогерки и инфлюенсерки (многие за казённый, что характерно, счёт) набрасывают на голову глубинного российского гражданина обвинение за обвинением.
Покайся перед Раджобом, причитают они, которого ты не приветил. Покайся перед Лёшей и Вадиком, которым ты не даёшь жить открытой полноценной жизнью. Покайся перед Варей, которая не может найти в этой стране работу только потому, что она мужененавистница с биполярочкой, желающая всем вам сдохнуть.
Вроде бы всё по науке.
Но обвинения скатываются с головы глубинного гражданина как с гуся вода, он по-прежнему не чувствует своей вины и не подчиняется, негодник.
…У меня есть версия, почему так.
Как ни странно, проведению великой Виктимной Революции в России мешает факт наличия в стране давней культуры скептического приспособленчества.
У глубинного гражданина власть то и дело либо дурит, либо лютует, а также мэр окончательно офигел и налоги ну прям ваще, — после чего глубинный гражданин рутинно добавляет, что по этому поводу расчёты только в наличных.
Глубинный гражданин в случае чего легко ощущает себя своего рода хитроумным крестьянином, раз за разом обманывающим глупое начальство.
Он не претендует на какую-то там праведность, потому что относительность и затейливость траекторий, которые конкретная справедливость может выписывать вокруг сухих законов, знакомы ему отлично.
Однако это избавляет его и от тяжкого бремени ответственности за окружающий мир — ответственность за вселенную им свалена на государство/власть/начальство.
Именно поэтому глубинного гражданина так трудно подцепить на его личную виноватость — что перед Раджобом, что перед Варей, что перед Лёшей и Вадиком.
В итоге передовые инфлюенсеры заперты в своей избранной среде как в гетто.
Мне их совсем не жалко. Я даже злорадствую.
цинк
Минутка танковых бурят
Наблюдая за тем, ув. друзья, как быстро Китайская народная республика, страна дисциплинированных кунфуистов и производителей айфонов, страна 5G и древней культуры с загнутыми крышами, страна экзотической нямки и похвального трудоголизма, превращается мировой медиасфере в Красный Китай, Распространяющий Заразу и Угрожающий Миру —
— я не могу не вспомнить цитату из одного приятного британского писателя и мыслителя, прекрасного мастера парадокса Г.К. Честертона.
В своём захватывающем, хотя и для очень взрослых, романе-памфлете «Человек, который был Четвергом», этот гипербританский автор, описывая своего симпатичного бдительного героя, внезапно сообщает:
«он видел в анархистах не горстку мрачных людей, сочетающих невежество с книжностью. Они были для него мерзкой, безжалостной угрозой, вроде вторжения китайцев».
Книжка 1908 года.
То есть несколько лет назад цивилизованные державы дружно вторглись в китайские пределы и расхреначили диковатое боксёрское восстание (ихэтуани полагали, что для восстановления величия империи надо убить христиан и взорвать телеграф). Цивилизованные люди нагнули Китай как никогда прежде, выдавили из него слоновьи репарации и загнали под паркет. Китай находится в таком состоянии, что, пожалуй, даже индусы смотрят на китайцев как на нищебродов и неудачников.
И тем не менее в далёкой Британии огромный благополучный дядька с сигарой, описывая мерзкую безжалостную угрозу, сравнивает её с вторжением китайцев.
Я специально заглянул в оригинальный текст — нет, переводчик ничего не перепутал, invasion.
…Я могу это объяснить, ув. друзья, только одним. И это объяснение, которого у нас многие упорно не желают принимать в принципе.
В хорошо развитой и древней западноевропейской культуре есть образ Востока, который куда старше всяких мистических увлечений. Это образ насилующего и убивающего Хаоса — тем более жёсткий и жуткий, что сами они восточных зверств почти не видели. Слово «Восток» в традиционном западном языке значений в принципе имеет негативную окраску — как «ночь» или «холод».
Поэтому содрать с любой восточной сущности человеческий облик и изобразить её злобным атакующим демоном носителю истинной западной культуры не просто, а очень просто. И более того: не зря любой сущности, которую надо оскорбить и расчеловечить, традиционная западная культура приписывает восточность.
Я уже, кажется, писал, что в Первую мировую британские и французские агитаторы именовали немцев «гуннами». А недавно у одного вполне современного британского историка я вычитал залихватскую концепцию о том, что Германия сама по себе белая и пушистая, но периодически превращает её в монстра её ВОСТОЧНАЯ часть.
Поэтому же, кстати, небратья — не понимая толком, впрочем, что именно они имитируют — пугают друг друга танковыми бурятами и бранят неродню «крещёной мордвой». Сдвиг происхождения проклятого врага дальше на восток делает его страшней и бесчеловечней.
…Я это всё к чему. Глядя на то, как сейчас без малейшей судороги сатанизируют Китай — мы с вами можем прикинуть собственные шансы на то, что однажды переодетых демонов перестанут видеть в нас.
цинк
Минутка малых родин.
У меня иногда спрашивают, ув. друзья, почему я так мало пишу о Прибалтике, я же оттуда.
Трудно найти, например, экс-украинца, взгляд которого не был бы прикован к оставшейся позади территории. Почему же я вспоминаю о независимой Латвии, в которой я прожил 18 лет, раз-другой в год, да и то мельком. Неужели у меня нет интереса к малой родине или хотя бы желания ей немного отмстить? Или, может быть, я трясусь за свой на-всякий-случай-оставленный шенгенский паспорт?
…Нет, ув. друзья.
1) Шенгенский Паспорт я хихикая сдал латвийскому посольству, когда получил российский — и ещё заплатил за это пошлину в 60 или 70 евро (да, это не шутка. Отказ от латвийского гражданства платный). Я последовательный парень: чтобы сидеть на двух стульях, надо иметь соответствующую площадь ягодиц, а я стараюсь быть в форме, меня на такое не хватает.
2) Желания страшно отмстить Латвии у меня тоже нет. Мы просто трагически не подходили друг другу. Превратиться в то, что подходило ей, для меня было унизительно. Превратить меня в то, что подходило ей — она не сумела. Мы расстались. Всё то, что с собой натворила маленькая постсоветская республика, на чьей территории я оказался при распаде СССР, — слава небесам, уже давно не моё дело.
3) Специального интереса к Латвии у меня тоже нет — настолько, что я понятия не имею, кто сейчас там президент и кто премьер-министр её. Я знаю эстонскую президента Керсти Кальюлайд — потому что та светилась в околороссийском контексте. Латвийских не знаю. Наверно, они сидят тихо. Что касается школьных товарищей — то они почти все разъехались к чортовой матери, встретить одноклассника в Риге мне мне сложней, чем в Москве.
4) Я вряд ли смогу сейчас выступить даже экспертом по Латвии. Насколько сократилось в очередной раз её население? Как у неё дела с европейским финансированием? Открыли ли для проезда улицу Магоньпукю после ремонта? Когда вновь начнёт прерванную из-за карантина работу торговый центр «Пасаулес Дирса» в Риге?
У меня нет ответа на эти вопросы и вряд ли когда-нибудь появится — если вдруг там не случится какой-нибудь инфоповод, который заставит меня, пользуясь знанием раритетного местного наречия, углубиться в местную медиасферу и начать разбираться.
Умение оставлять позади — хорошее, годное умение. Это справедливо для всех нас, уехавших однажды из родного облцентра покорять не важно что. Любой человек, переходя в новую жизнь — не должен волочить за собой прежний свой мир. Таскать с собой неудовлетворённое былое — значит отравлять себе настоящее и грядущее.
…Тут я предчувствую вопрос: «Постойте, а как же права русскоязычных и неграждан, стенающих под националистической русфобской властью? На них вам тоже плевать?!»
Тут хотелось бы сказать одну немножко жестокую вещь. Где-то с год назад я оказался в эфире федерального канала в одной студии с рядом прибалтийских борцов за права русских. Один из них особенно впечатался мне в память: он смело обвинял свою родную Эстонию в том, что та создала довольно комфортные условия для этнически титульной нации — и не предоставляет таких же ништяков местным русским. Хотя те такие же эстонские граждане, как и настоящие ээсти.
Из множества земляков-рижан, на которых я периодически наталкиваюсь в Москве — от противного русофобского натовского гражданства отказался из моих знакомых один человек — я сам. Остальные пользуются смешным удобным нюансом в прибалтийских законодательствах, благодаря которому можно немножечко сидеть на двух стульчиках, главное — не трещать об этом вслух.
То есть я — в своё время уехавший в Россию без прав, денег, репутации и знакомств — немного скептично отношусь к прибалтийским «борцам за русских», борющимся за свой доступ ко всем ништякам политической элиты стран НАТО.
Я так не хочу и не делаю. Мне глубоко противно внутреннее лицемерие, оно мешает честно рассуждать. Напоказ стенать Под Гнётом, втихую поглаживая Шенгенский Паспорт — это не моё.
…Я что хочу сказать, ув. друзья. Наша прекрасная Россия настоящего — великая держава с собственным будущим. Чтобы стать её гражданином — мне пришлось приложить усилия, и я очень ценю то, что обрёл.
Россия стоит того, чтобы её ценить.
цинк
Минутка мифов.
Я, ув. друзья, сегодня встретил на улице нашей столицы женщину средних лет в активной жизненной позиции. На ней было три значка: что было написано на первом, я не запомнил, а на двух других значилось «НЕТ ЗНАЧИТ НЕТ» и «НЕМЦОВ МОСТ».
Я успел разминуться с женщиной на несколько метров, прежде чем меня догнала трагикомичность ситуации.
«»Нет» значит «Нет»» — это боевой феминистский лозунг, направленный против приставаний (в качестве таковых трактуются, в том числе, т.н. уламывание, словесное настойчивое ухаживание, проявление «желания добиться» и песня Baby It’s Cold Outside).
А «Немцов Мост» — это огонь священной памяти о Борисе Ефимовиче Немцове, застреленном на Большом Москворецком мосту в 2015-м. С тех пор там дежурят Рыцари Моста (они так называются, и я не шучу).
…Так вот. Всем известно: Б.Е. Немцов при жизни любил всё что движется — настойчиво, лихо, удало и не заморачиваясь деликатностью. И нет, это вовсе не «дурное о мёртвом»: кипучая витальность покойного была известна всем и её помнят, повторю, все.
То есть помещение имени Немцова на один нагрудный иконостас с «Нет значит Нет!» — это рок против наркотиков в чистом виде. Боксёрский матч имени Бориса Моисеева. Школа девичьих добродетелей Ксении Собчак.
Но. Как я уже писал — люди склеивают свой мир из тех деталей, что попадаются под руку, не парясь глубинным соответствием. История знает множество примеров того, как совершенно неподходящие, казалось бы, персонажи встраиваются в мифологии целых народов и приживаются. В древней Индии дэвы стали богами, а асуры демонами, а в древнем Иране наоброот. Одна затейливая вьетнамская секта приделала к числу аватар верховного божества Виктора Гюго.
Если мы основательно одичаем — то наши потомки лет через 100 будут благодарить за раннюю весну Грету Тунберг, отвечающую в будущем пантеоне за таяние снегов и тёплую погоду. Её деревянным идолам с непременным элементом в виде двух соломенных кос будут приносить жертвы: вареный картофель и крынку сметаны. В некоторых странах в честь Греты будут забивать годовалого поросёнка и окроплять жертвенной кровью её капище.
_____________
щелчок — посвящение в «Рыцари моста»
Минутка бедных маленьких птичек.
Меня вчера, ув. друзья, очень впечатлило новостное фото из интернетов. На фото у подножия памятника князю Владимиру в одиночном пикете стояла юная либертарианская гражданка РФ (розовые тени, очки, наушники, шарфик) с плакатом. На плакате была предполагаемая собака Лайка и подпись «Не ту суку первой в космос в один конец отправили».
Для тех, кому трудно проникнуть в молодёжное иносказание. Предложение о праве В.В. Путина участвовать в выборах в 2024-м запустили через В. Терешкову. Креативная либертарианская молодёжь, которая в силу природных способностей в реальном либертарианском обществе работала бы в легальном борделе для дальнобойщиков за легальную дозу героина, — решила, что В. Терешкову можно красиво зарифмовать с Лайкой и обозвать сукой.
Если есть в пространстве свободы слова что-то по-настоящему мерзкое — то вот оно: бедные маленькие птички, хрупкие канарейки, хорошо защищённые своей беспомощностью и традицией «слабых/девочек/бедных птицов не бьют и не оскорбляют», вспархивают на видное место под камеры и щебечут о том, что 83-летняя Герой Советского Союза, хихи, сука и в космос бы её в один конец хи хи.
Их канарейкиных мозгов не хватает на то, чтобы понять, что они, оскорбляя Терешкову, расклёвывают тот же самый каркас общественной морали, который не даёт прохожим насиловать их в подворотне. Их хватает лишь на осознание своего оперативного преимущества — ведь ПОКА ЧТО каркас общественной морали стоит и его можно юзать безнаказанно. На него всё ещё можно присесть, с него можно хлопать крыльями и ронять едкие аммиачные каламбуры — и за них никто не даст тебе, беспомощной девочке в очках, в безобидный клюв.
Однако история знает примеры, когда общественные морали покрепче нашей нынешней после десятилетий этого канарейдерства просто рушились. В такие минуты все куры, воображавшие себя валькириями, обычно сваливаются с тех социальных жёрдочек, на которых они сидели милостью общества и воображали — и оказываются как раз ровно на той глубине днища, на которой им достаёт силёнок удержаться.
Но для нас, чей мир эти дуры обоего пола пытаются подгрызть — это будет лишь небольшим утешением. Общество обязано иметь механизм для того, чтобы своевременно вырывать канарейкам их ядовитые безвредные клювики.
P.S. Ввиду того, что цукербука продолжает разочаровывать и однажды может коллапсировать для меня совсем, напоминаю ув. друзьям о запасных площадках.
цинк
Минутка душ.
Вчера, ув. друзья, дятлы информационных агентств на безрыбье снова переквалифицировались в марабу и расклевали месячной давности инфоповод, чтобы целевая аудитория вновь смогла возмутиться мракобесной церковью, сравнившей сожительствующих без брака с бесплатными проститутками.
…Что тут хотелось бы отметить. Показателен сам факт, что целевой аудиторией подобных набросов являются средняя москвичка-атеистка, выпускница социологического, и её парень-айтишник, которые в богов не верят, в церковь не ходят, верующих считают необразованными либо глуповатыми, а авторитет церковных институтов решительно отвергают.
Казалось бы, какое дело этой паре до моральных норм чуждого им института.
Ответ очевиден: этот институт с его нормами воспринимается данной парой как угроза. Ибо эта приближенная к государству общность может однажды начать насаждать свои нормы в качестве общеобязательных, а это социологичку и айтишника обоснованно пугает и дискомфортит.
И вот в чём штука. Такой же точно угрозой воспринимается практикующими прихожанами любимый веб-ресурс социологички, с такой же регулярностью публикующий набросы о том, как правильно строить полиаморные отношения и приучать детей к разнообразию гендерных ролей. Они тоже боятся, что однажды их детей начнут добровольно-принудительно водить на «часы чтения с дрэг-квинами». И это тоже обоснованный страх — есть примеры.
Сорвавшиеся с цепи и получившие возможность принуждать носители любых убеждений ведут себя одинаково. Потому что это зависит не от убеждений, а от человеческой натуры, чорт побери. Убеждения, что бы о себе ни думали их носители, зачастую лишь бижутерия, поблёскивающая над тёмными глубинами души.
…Всё вышесказанное доказывает, что никакой толерантности, терпимости и всего такого в по-настоящему либеральном и свободном обществе построить нельзя. Можно только раздробить это общество на ощерившиеся против друг друга кружки, секты и фаланги. А единственный полноценный гарант толерантности и терпимости — это довольно жёсткое и довольно вездесущее государство с длинным списком Того, Чего Нельзя.
Одна из задач такого государства — держать радфемок и хоругвеносиц на достаточном расстоянии друг от друга, чтоб первые не плясали в храмах, а вторые не громили квир-кафе — а чтобы мирно встречались в МФЦ в качестве гражданки Ивановой и гражданки Сидоровой в одной электронной очереди.
Ибо исчезни государство с его ошейниками и флажками — дятлы СМИ стравят всех со всеми немедленно, до радостных кровавых брызг.
…Под конец нельзя не вспомнить, ув. друзья, Гая Юлия Цезаря. Он прекрасно знал, надо думать, о внутренних противоречиях человеческой натуры — потому что сам был противоречив как слоёный торт.
Будучи диктатором, он одновременно выполнял (самым тщательным образом) функции главжреца римской религии и аккуратно совершал все нужные ритуалы.
Одновременно, как только он переставал быть жрецом и становился гражданским деятелем — то прямо признавался в Сенате, что сам лично в богов не верит, бессмертие души считает пустой надеждой и вообще материалист.
Одновременно, как только он переставал быть гражданским деятелем и становился частным лицом — Цезарь превращался в жутко суеверное существо. Современники пишут, что он даже в повозку не залезал, не прочитав предварительного заклинания на удачную поездку.
Как это всё уживалось в одной личности? Полагаю, с помощью внутренней дисциплины, которая мудро не давала Цезарю-жрецу входить в противоречие с Цезарем-безбожником и Цезарем-суеверцем.
Государство, ув. друзья, служит примерно такой же дисциплиной в коллективной личности общества. И слава Богу.
Минутка наизнанку.
— Слушай, а вот у тебя книжки эти, качалка — ты это куда выкладываешь? В смысле — вообще не выкладываешь. А как тогда используешь?
Этот вопрос, ув. друзья, мне был задан на днях совершенно всерьёз. И меня пронзила молния воспоминания.
Лет двенадцать назад я опубликовал коротенькое эссе о «фотографическом нравственном императиве». Его стоит процитировать, чтобы понять, как с зимы 2007/2008 годов изменился наш мир.
Итак: «фотоальбом как понятие способен захватить волю человека и полностью подчинить его себе. Фотографический императив — это мутация, в основе которой лежит традиционное человеческое желание остаться в памяти — своей и в первую очередь своей семьи — в симпатичном виде. Поэтому купеческие пары эпохи Возрождения, желавшие быть написанными какими-нибудь Большими или Малыми голландцами, одевались для позирования во что получше и натаскивали в изображаемое помещение самые богато окованные сундуки. В XX веке фотография долго воспринималась как единичный случай — шанс показать потомкам, какими предки были в их лучшие моменты, «на пике формы». Никто, разумеется, не принимал изображенную на фото, заведомо искусственную реальность за правду (до семидесятых годов двадцатого века было принято фотографироваться на фоне фальшивых пейзажей, изображающих горы, море и спускающуюся по колонне беседки лозу).
Однако с развитием фотографии массовой, ежедневной и производимой с помощью любого утюга — идея подверглась болезненному изменению. Она заставила мозг нашего современника сделать своего рода кувырок — и резко поменяла в нем местами восприятие реального и ненастоящего.
Настоящей Жизнью поддавшиеся диктатуре Фотоаппарата люди почему-то назначают то, что могут вставить в альбом (список чётко ограничен: я на ауди, я с друзьями в биллиард, это Мармарис, это барбекю). Всё прочее, занимающее вроде бы девяносто пять процентов жизни, назначается чем-то несущественным, неважным, что следует как можно скорее «перезимовать» — до следующего акта поклонения объективу. При этом в их мозгу поселяется иллюзия, будто всё свое существование можно подтянуть до фотографической реальности — надо только постараться.»
…Дело было, повторюсь, 12 лет назад. С тех пор случилось пришествие инстаграма и массовых смартфонов, и произошло чудо.
Нет, существование индивида не подтянулось до фотографической реальности — но фотореальность сумели опустить до повседневности. Гламуризированы и покрыты цукатами мелкого выпендрёжа все наши будни. Смотри, мир, как я стильно завтракаю. Смотри, мир, как я туплю в окно, следи затаив дыхание, как я завязываю ослепительные шнурки своих кроссовок.
Предельным развитием тенденции мне представляется сейчас личный квадрокоптер, 24 часа в сутки висящий поблизости от современника и транслирующий его в выгодном ракурсе и через крутые фильтры, а одновременно клянчащий донаты на поддержание этого прекрасного белкового существования.
картина — http://finbahn.com/николай-копейкин/
Минутка неполиткорректности.
Я, ув. друзья, готов поспорить с желающими на деньги: уже к началу марта великая китайская пандемия в наших СМИ завянет. Отчасти потому, что от неё просто устали, отчасти потому, что распространение собственно вируса, кажется, успешно блокировано — а имитировать пандемию паническим карканьем бесконечно нельзя.
И сейчас, когда хайп уже на склоне, я хотел бы поговрить о подвиге. Это подвиг, который регулярно приходится совершать, как я понимаю, государственным органам Китая (и соседних стран), когда им приходится ликвидировать очередные последствия привычек своего родного обывателя. Обыватель этот, тушкой находясь посреди передовой державы XXI столетия, головой, судя по всему, в значительной степени торчит ещё в своего рода безвременьи — где-то в первых сельскохозяйственных поселениях на Янцзы, в гадательных знаках на черепашьих панцирях, короче, в неолите. И имеет сильнейшее магическое мировосприятие.
Как отметил один ув. автор-китаист, «китайцы не «едят все подряд», но, поскольку запретов на использование мяса змей, других пресмыкающихся и экзотических животных в Китае нет, то порой достаточно одной неудачной покупки на «влажных» , то есть рыбных, рынках Китая, чтобы заболевание превратилось в эпидемию».
Не могу не дополнить. Разумеется, «китайцы» (а если быть точным, то восточно- и юговосточноазиаты коллективно) не едят всё подряд. Но они всем подряд лечатся и всем, чорт подери, повышают потенцию.
Кажется, нет такой несчастной зверушки, птички или рыбки, которая в восточной, чорт бы её побрал, медицине (в том виде, каком её толкают зачастую) не служила бы делу увеличения потенции.
Чешуя панголина? О да!
Рог носорога? Спрашиваете, это же очевидно.
Исполинская саламандра? Ну конечно же!
Хвост крокодила, капюшон кобры, клюв баклана, клыки кабарги, плавник акулы, рострум дельфина. Эти звери истребляют даже мант, украшение морей, потому что в их проклятущей традиционной медицине используются жаберные тычинки несчастных скатов. Угадайте для чего.
Да австралийские коалы с кенгуру и особенно утконосы с ехиднами понятия не имеют, какие они счастливчики, что попались уже испорченным рационализмом европейским колонистам — ибо при виде их клювов, хвостов и сумок у любого традиционного восточного медика сразу бы заработали простейшие магические ассоциации на тему «сумка это мошна! А хвост и клюв, о, они сами за себя говорят».
Впрочем, если вы думаете, что мы далеки от наших желтолицых братьев, то нет.
В некотором смысле у нас всё даже хуже.
Потому что они, поедая носорожий рог в надежде обрести несокрушимую мужественность — руководствуются хоть какой-то очевидной логикой. Она всего лишь невежественна, но очевидна: чтобы лучше прыгать, нужно сожрать кузнечика, как-то так.
В наших же широтах неолитическое бессознательное притаилось и маскируется под хитрый научный суперрационализм. То есть современный приют магии и колдунства — «открытие специалистов, которое мы можем объяснить, а вы сразу без подготовки понять». База современной европейской магии — уверенность в том, что под плёнкой очевидного мира прячется мир тайный и хитрый, к которому умные люди подобрали специальные чит-коды, и эти чит-коды легко перенять.
Поэтому каждые полгода появляется пачка новых штаммов диет, начинающихся со слов «не менее 25% рациона должны составлять гидроэктокарбониды». Поскольку никто понятия не имеет, что это такое — человеку объясняют: ну как же, в организме человека за жировые отложения отвечает рецептор липидосом. Так вот, он отключается, если его забомбить гидроэктокарбонидами, и перестаёт создавать отложения! Поэтому либо комбинируй по утрам репу с молоками миног, либо можешь купить уже готовую добавку, вот промокод.
И многие ведутся. Потому что у европейца, созданного эпохой открытий, роль вечно-восточного носорожьего рога играет воображаемый золотой ключик Изобретения, которым можно вскрыть устрицу бытия и извлечь оттуда лайфхак.
Но суть, ув. друзья, та же.
Минутка ренессанса.
Мало кому известно, ув. друзья, что мы с вами живём в эпоху среднего масякизма.
Не спрашивайте меня, что означает этот термин — я его только что выдумал. В конце концов, ни один житель Средневековья понятия не имел, что живёт в Средневековье, а ни один деятель Ренессанса не знал, что он его деятель. Эпохи, за редким исключением, обретают свои имена и определения сильно задним числом. Пока эпоха течёт и булькает, она воображает о себе что попало: что она эра тотального упадка, что она начало величайшего взлёта, что она вообще пик человеческой истории — а чаще всё это сразу. История — это переплетённый канат из бессмертных и бесконечных змей-явлений и змей-идей, хвосты которых теряются в тумане, а пасти жадно хавают текущий момент. И то, что одна из змей на срезе какой-то эпохи выглядит самой толстой, не значит, что остальных не было.
Если мы основательно препарируем каждую эпоху — то найдём в ней куски современности столь злободневной, что офигеть.
Например, заглянув в конец первого тома «Гаргантюа и Пантагрюэля» (а это, на всякий случай, почти пятьсот лет назад), мы увидим трогательное описание «Телемского аббатства» — утопического социального устройства, каким его представлял себе типичный позднеренессансный мечтатель.
Распространено идиотское мнение, будто «Телемское аббатство» — один из ранных образцов представлений из серии «как мы будем жить при коммунизме».
На самом деле это действительно до боли знакомое устройство, только никакого не коммунизма.
Значит, так. На берегу красивой речки стоит красивый замок о шести, кажется, башенках (следует длинное описание вплоть до деталей интерьера, причём с Рабле на этом месте сдувает малейшую иронию — никаких исполинских задов, гротескных обжорств и фантастического колбасного порно: всё расписано по серьёзке). В центре бассейн, баньки, фитнес, сады, зоны отдыха, по сторонам мужские и женские комнаты со всеми-всеми удобствами. Жители аббатства, не скованные ВООБЩЕ НИКАКИМ принуждением («делай что хочешь» — девиз братства/сестринства) имеют доступ в широкополосную библиотеку на всех языках, свободно занимаются, развлекаются, красиво одеваются, входят друг к другу с целью секса, дискутируют, играют, приходят и уходят когда хотят и наслаждаются равенством. И производят невероятное, огромное количество духовно-культурных ценностей.
В мир равенства не пускают только:
— людей из плохих семей
— некрасивых
— увечных
— больных
— презренных чиновников, монахов и прочее быдло.
Да, кстати: на что они живут и кто их обслуживает, кормит и одевает?
А) на госфинансирование, б) слуги — целый посёлок слуг. То есть презренный мир, наполненный быдлом, вонючими мужиками, чиновниками, попами, уродами и дураками — спонсирует щикарную жизнь креаклов, а те взамен над ним измываются и занимаются исступлённым петушкокукушингом, периодически меняясь половыми партнёрами под крики «прекрасен наш союз».
Если вам кажется, что это удивительно похоже на явления под названием «Союз Писателей СССР», «Российский кинематограф» или там «Шоколадный лофт» — то нет, вам не кажется.
Это они и есть.
Просто тогда, в далёком XVI столетии, производительные силы обществ были слабы, чтобы содержать такой накал богэмного шикардоса. Но богэмка упорно продолжала мечтать — во всех странах и на всех континентах. И как только ей представляется возможность — она тут же первым делом организовывает свои телемские аббатства и немедленно усиливает накал разоблачения вонючего мира за их стенами.
Потому что её презрение к миру — это и есть стены её аббатства. Это и есть тот вал, которым она огораживает круг т.н. «своих».
И это неизлечимо, ув. друзья. Нельзя сделать так, чтобы эти аббатства не возникали.
Можно лишь периодически разгонять их к чортовой матери.
цинк
Чтобы воспринимать санкции против российского спорта в качестве аполитичного торжества аполитичной справедливости — нужно обладать запасом наивности, которого у нас нет.
Собственно говоря, ситуация представляет собой идеальный пример того, как надо сталкивать индивидуальные интересы гражданина с одной стороны — и национальные интересы государства — с другой. В желательном (для организаторов «международного бана России») сценарии — просматриваются множественные медийные сюжеты на тему «Россия оказывает давление на своих спортсменов». В идеале должны появиться даже какие-нибудь «спортивные беженцы из России», выступающие на страницах The New York Times с рассказами о том, как их национальная федерация рекомендовала им себя вести. В самой России должен неизбежно возникнуть уже знакомый нам по Пхенчхану конфликт «болеем за своих / клеймим нейтралов / клеймим российских спортивных чиновников и власть вообще за то, что она довела до такой жизни и поступает неправильно».
Итог — собственно, то самое национальное унижение и раздрай, причем при любом раскладе. Вопрос только в накале внутренней дискуссии, ожидающей нас.
И вот тут стоит поговорить о самом главном. Давайте примем как факт: перед нами удар не по какому-то конкретному провинившемуся институту и даже не по российскому спорту как таковому. Это удар по России — в единственное наше место, не защищенное никак.
Потому что мировой спорт — это, как мы уже писали, единственная сфера, в которой сохранилась безусловная «однополярность» и где у России нет никаких действенных механизмов влияния. И это сфера, в которой Россию можно изолировать и рвать в клочья сколько угодно — WADA сама себе Совбез, Верховный суд, прокурор и УФСИН. К тому же за показательные издевательства над Россией в этой сфере ничего не будет.
Поэтому расправа, устроенная российскому спорту данным однополярным органом, выглядит только ярче оттого, что она произведена спустя многие годы после вменяемых России нарушений. И она иллюстрирует простейшую мысль: если бы с нами могли поступить так же еще в какой-нибудь сфере — поступили бы.
Отсюда следует один практический вывод. Лучшее, что может сделать российское общество в данной ситуации, — не действовать согласно плану, нарисованному для нас. То есть не развязывать баталий между собой. Разумеется, каждый спортсмен будет решать, участвовать ему или нет в состязаниях в нейтральном статусе. А каждый зритель — болеть ли.
Но каждый раз, когда любому из нас захочется покричать, пообвинять и попроклинать кого-нибудь из сограждан, следует помнить: именно этого от нас и ждут те, кто нам это устроил.
Не выполнять их план в данном случае и значит победить.
цинк
Первым заметным троллем в истории цивилизации, ув. друзья, считается Сократ, обожавший доводить современников до бана и отписки — и в итоге, как мы знаем, сам забаненный афинскими админами.
Но мне кажется, что уже старший современник Сократа Геродот был хорош в искусстве тонкого глума. Его «История» выглядит как непрерывная борьба разумного и в общем довольно недоверчивого человека с огромным массивом фантазийной бредятины, выслушанной и аккуратно записанной им в разных уголках тогдашнего мира. Борьбу эту Геродот, разумеется, проиграл — но по всему тексту мелко мстит за своё поражение, подкалывая читателя и подмигивая ему.
Геродот по понятным причинам имел дело с тем, что в позднем СССР именовалось «рассказами для командированных». Местные постоянно рассказывают приезжим какую-нибудь более или менее фантастическую жесть, причины науке неизвестны. Во времена Геродота это искусство находилось на пике — и несчастный грек ничего не мог с этим поделать, залезть в энциклопедии и перепроверить было невозможно за отсутствием энциклопедий.
В итоге Геродот может, например, сначала долго на серьёзных щах пересказывать какой-нибудь дикий сюжет с богами, человекозверями и невероятными извращениями — а затем обронить: «так гласит легенда, но я ей не верю».
Иногда причины, по которым он верит одной бредятине и не верит другой, совершенно недоступны уму. Например, он пишет: «В области, лежащей еще дальше к северу от земли скифов, как передают, нельзя ничего видеть и туда невозможно проникнуть из-за летающих перьев. И действительно, земля и воздух там полны перьев, а это-то и мешает зрению». Спустя пару десятков страниц он возвращается к этой теме и разумно замечает: «Кстати о тех перьях. Я думаю, это просто метель и снег».
Однако он спокойно описывает крылатых египетских змей и племя одноглазых аримаспов, живущих где-то рядом с гипербореями и «грифами, охраняющими золото» — и хоть бы хмыкнул недоверчиво.
Порой Геродот бросает замечания, скорее подходящие для европейского эссеиста XIX столетия. Рассказывая о каком-то жителе острова Самос, он добавляет: «имя его я знаю, но стараюсь забыть».
И, наконец, бриллиант в коллекции. Геродот без малейших эмоций повествует о том, как Геракл переспал с полуженщиной-полузмеёй в обмен на коней; как в Лидии «все девушки занимаются проституцией, копя себе на приданое»; как по Египту в дни праздника женщины носят по улицам статую божка с огромным фаллосом, которым помахивают с помощью специального приспособления — и вдруг посреди этой веселухи мы читаем:
«У египтян существует сказание. Я знаю его, но не считаю благопристойным его рассказывать».
Чорт подери, что же там? Хочется написать автору в личку, но его уже две с половиной тысячи лет как нет с нами.
…Я это всё к чему, ув. друзья. Мы во многом в той же ситуации, что и Геродот. Мир вокруг нас окружён разноцветным инфотуманом, который я назвал бы «игносферой» — то есть пёстрой и бешено вращающейся мешаниной из заблуждений, недослышек, перевираний и намеренной лжи. При этом, как и положено, самые невежественные обитатели игносферы являются также самыми уверенными и активными её жителями.
Всё это резко понижает доступность, если можно так выразиться, «традиционного» знания. Для того, чтобы владеть самыми базовыми представлениями об основных сферах современного знания, нужно читать с утра до ночи, и, вероятно, не на одном языке.
Для тех, у кого на это тупо нет времени, остаётся только небольшой пятачок твёрдой уверенности. А уже за несколько шагов ничего не видно из-за летающих в воздухе перьев.
Вчера со мной, ув. друзья, затеял переписку свидетель Иеговы (им запретили стучаться в двери, и теперь они стучатся в лички). Не знаю, получил ли он задание или это была самодеятельность, но свидетель примерно полдня честно пытался спасти мою душу (или, с учётом затейливой мифологии секты, сохранить меня в кэш Иеговы, чтобы впоследствии восстановить). Я достал из чулана памяти классические подколки, которыми было принято доводить сектантов ещё в середине 90-х — и обнаружил, что:
— сами иеговисты ничуть не изменились.
— довести их по переписке сложнее, чем вживую — они просто не обращают внимания на ваши реплики и бубнят вызубренное «Если есть создатель, то он имеет план для своего создания. Если Бог имеет план, то у него должна быть своя организация на Земле. Если у него есть организация, то согласно стиху от Матфея, где говорится об урожае и погоде, — эта организация Свидетели Иеговы».
Мой собеседник при этом не был безумен в клиническом смысле. Он просто искренне верил, что любое умное слово имеет ровно одно значение — и что он значение всех главных слов понял.
Действительность, как мы знаем, чуть сложнее. Понятия вроде «истина» и «свобода» появились только в последней фазе развития человечества. Под этими понятиями столько эволюции социальных отношений, представлений о мире и всего такого, что они просто не могли возникнуть в первые 150 тысяч лет истории человека, занятого выживанием в маленьких кочевых стадах на просторах огромной Земли.
Собственно, иметь любое обобщающее понятие — изрядная роскошь. Я читал, что у некоторых примитивных племён в языке отсутствует даже слово «дерево»: оно слишком абстрактно. Есть слова «эвкалипт», «араукария», «гинкго» и «магнолия» — и дикари в упор не понимают, зачем их обобщать в нечто единое. Это и нелепо, и непрактично.
Язык, которым мы описываем мир — развивается столь поразительными тропами, что иногда получается смешной дзен. В праиндоевропейском предположительно имелся корень *bhel- со значением «вспыхивать». В одних языках он перешёл в обозначение всего, что ярко сверкает, а в других — в обозначение всего, что уже сгорело и обуглилось. В результате мы имеем русское слово «белый» и английское слово «black».
Говоря просто, слово вовсе не прибито к смыслу гвоздями. Оно может просто отклеиться от него при переезде или при частом нецелевом использовании. И однажды наступает момент, когда слова «истина» и «свобода» оказываются наклеены на принципиально различные сущности. А если «свободой» называются коврик в ванне, соевый соус, телевизор и эротическая позиция — то в действительности сами эти понятия остаются анонимными, скрываясь за известным словом как за маской гая фокса.
И фраза «многие люди понятия не имеют о том, что говорят» имеет не какой-то абстрактно-оценочный, а вполне конкретный суровый смысл.
иллюстрация — http://finbahn.com/lol/
Greta Thunberg vs Facebook
Вначале новости. Климатическая активистка Грета Тунберг резко осудила социальную сеть Facebook за безответственность. По словам Греты, о ней по платформе циркулирует много «печальной лжи и теорий заговора». Однако Facebook, хотя «могла бы легко справиться» с клеветой на Грету, «не желает брать на себя ответственность».
За это Грета, возможно, накажет Facebook бойкотом. Тем более что сеть «позволяет язык ненависти и ложь» в отношении не только самой Тунберг, но «и тысяч других людей».
Напомним, что Тунберг критики в соцсетях называют пиар-проектом, продвигаемым лоббистами зеленой энергетики. А известный германский политик недавно даже толсто протроллил общественность,
предположив, что она марионетка русских. В связи с этим передовые СМИ призывают всех защищать Грету от травли — и даже
продвигают специальный хештег для «психологической поддержки девочек и женщин, высказывающихся о климате».
Что тут интересно для нас.
Во-первых, если международный моральный авторитет Тунберг публично грозит репрессиями миллиардеру Цукербергу — значит, сама идея соцсетей в кризисе.
Вспомним: еще лет девять-десять назад
роль Facebook, YouTube и Twitter в западных медиа была не просто положительной — она была почти героической. Ведь именно «молодые люди со смартфонами», свободно общающиеся в фейсбуке и твиттере, сделали однозначно доброе дело — начали «арабскую весну». Возможно, они даже вот-вот свалят авторитарный режим Путина, пытающегося восстановить влияние своей хрупкой империи. Молодые отважно постят обличение своих режимов в соцсети, и их нельзя заткнуть. А еще они могут координировать свои действия и за ними не угнаться неповоротливым слугам режима, и все такое.
При этом в 2010-2013 годах никого из моральных авторитетов на Западе не волновало, пишут ли правду в своих аккаунтах активисты в Египте, Сирии, Ливии, на Украине.
Действительно ли «прислужники режима схватили двадцать студентов только что, калечат и убивают их прямо сейчас, собираемся на площади и отбиваем наших!!!!».
Правда ли, что у проклятого тирана в особняке золотая сантехника, инкрустированная айфонами.
Не фейк ли, что тиран уже вызвал израильский спецназ (известный также как московский, чеченский и прочие) для подавления собственного народа.
Эти вопросы никого на родине соцсетей не шевелили по банальной причине. «Потерпевшими от свободы» тогда были плохие, неправильные государства и плохие же, неправильные люди.
Все резко изменилось, как известно, в 2016-м, когда потерпевшими от соцсетей оказались продвинутые демократии и их лидеры. Когда оказалось, что Twitter и Facebook — это инструменты, которыми можно не только уничтожать очередную ближневосточную страну или ронять восточноевропейских президентов. Но еще и инструменты, которыми можно вырвать, например, Великобританию из Евросоюза, а американское президентство прямо из клюва у достойной во всех отношениях Хиллари Клинтон. Более того: это, оказывается, могут сделать какие-то невнятные «русские тролли» за копейки.
С тех пор за право контролировать социальные медиа идет непрерывная битва — и чем дальше, тем более яростная. Передовые либеральные силы, выступающие за свободу, пытаются заткнуть, а лучше придушить к чертовой матери голоса своих оппонентов. Демократические политики пытаются через суд забанить твиттер-аккаунт Трампа (а то у него слишком много читателей). Всюду носятся «патрули времени»: специально сколачиваемые десанты активистов отправляются в прошлое, выискивают у оппонентов высказывания многолетней давности, ныне являющиеся запретными, и выпиливают оппонентов из современности. Цукерберг ездит оправдываться перед конгрессом США как на работу. Соцсети из коллективного героя стали коллективным хулиганом, преследователем, абьюзером и сексистской свиньей.
Второй нюанс еще интересней.
Грета Тунберг ведь не зря была выбрана менеджерами эко-активизма в качестве ходячего «голоса поколения». В ней в плакатно-утрированной форме собраны не только передовые убеждения, предлагаемые ее сверстникам, но еще и передовые черты характера, предлагаемые им. Грета — поведенческая модель для землян образца начала 2020-х.
Разумеется, не все поколение нынешних 16-25-летних землян как Грета. Просто именно «тунберговские» черты активно пиарятся как уместные и социально одобряемые.
Чтобы не быть голословным, приведу несколько свежих статей.
«Как сохранить здоровье, работая в офисе?», «Предприимчивые и депрессивные: как гаджеты повлияли на мышление поколения и кто на этом заработал», «Куда сходить поныть и развеять осеннюю тоску в Москве», «Принятие своего тела и переживание любовных неудач», «Как пережить смерть близкого человека?», «Кто такие айдженеры и почему они так беззащитны».
Это я процитировал не журнал для унылых пожилых вдов, страдающих лишним весом. Это я сходил на популярный молодежный ресурс. Все приведенные заголовки и анонсы оттуда, причем за одну только прошлую неделю.
То есть ранимость, ипохондрия и нытье, и панический пессимизм, и нытье, и жалобы на травлю в соцсетях и гнет гаджетов, и нытье — это самый актуальный, по мнению модных СМИ, образ учащегося и молодого профессионала. Того самого поколения, которое просто в силу биологической юности вроде бы обязано бунтовать и делать под влиянием гормонов вопиющие глупости.
Но оно даже бунтует не вставая — как «экологические радикалы» в Лондоне, ложащиеся на пути общественного транспорта (тут мы имеем уникальный пример общественного движения, не требующего никакого движения).
…Так вот. Сейчас флагман этого уязвимо-беззащитно-асоциального поколения выступила с ультиматумом к соцсети, в значительной степени это поколение породившей. Это уже само по себе поучительно, но самое яркое даже не в этом.
Фактически поколение Греты требует от соцсетей терпимости, уважения, аргументированности, вежливого общения.
То есть всего того, чего оно напрочь лишено само.
И если соцсети прогнутся под грет, то у них есть риск выродиться в диктатуру истеричных инфантилов, которых от обычных правил человеческой этики, как некую высшую расу, будет освобождать то, что они за правое дело.
цинк
ЭКО-ПИЗДЕЦ ПОДКРАЛСЯ НЕЗАМЕТНО
Статья шведского социолога Виктора Хельге Смугфлюгсона «Авиация: кровавый культ», опубликованная в летнем выпуске International New Ethic Bulletin, ещё не переведена на русский, но мы спешим ознакомить читателя с её основными положениями: резонанс, произведённый ею в СМИ и соцсетях, показывает, что она выражает тренды в развитии мировой общественной мысли.
Появление статьи хронологически совпало с массовым отказом шведов от авиаперелётов, спровоцированным движением бастующих школьников-экологов, символом которого стала Грета Тунберг. До сих пор это движение опиралось на эмоциональную аргументацию, но ему недоставало философской. Материал Смугфлюгсона заполняет эту лакуну довольно оригинальным способом, который может показаться даже шокирующим.
Если коротко, то Смугфлюгсон объявляет авиацию со всей её историей не более чем «кровавой спекуляцией, основанной на антинаучных древних мифах».
«Книги, посвящённые истории авиации, обычно начинаются с приторной фразы «Человек всегда мечтал о полёте». Это правда», — пишет автор. — «Однако книги умалчивают о том, что эта мечта, будучи совершенно невыполнимой, так и осталась нереализованной. Человек физически неспособен летать. Человек издревле мечтал о полёте как о свободном самостоятельном перемещении над землей, независимом от притяжения планеты. То, что выдаёт за «полёт человека» авиация, по сути является ездой на технических устройствах, создающих под собой разными способами давление, сила которого временно позволяет перемещаться в газообразной среде. Впрочем, и тут ни о каком свободном и тем более самостоятельном перемещении речи не идёт: человек остаётся зависим от механизма, от запаса энергии в двигателе, от воздушных потоков. Это банальности, но они помогают нам понять очевидную истину: человек не летает и никогда не будет. Объявлять перемещения на аэростатах или самолётах «полётом» столь же нелепо, как объявлять голограмму умершего человека человеком, достигшим бессмертия. В обоих случаях речь идёт о технических устройствах, производящих некий эффект. Заметим, что самолёты действительно доставляют пассажиров по адресу, а с интерактивной копией умершего можно не без пользы пообщаться — но как последнее не будет бессмертием, так и первое не будет полётом. Фактически перед нами хищническая индустрия, наносящая гигантский вред людям и природе, действующая под благородной маской мечты».
Разобравшись с «базовой ложью авиационного мифа», Смугфлюгсон переходит к другим аспектам темы. Средний авиапассажир, напоминает он, за километр полёта выбрасывает в воздух от 100 до 300 граммов только углекислого газа, а за средний полёт на среднее расстояние — примерно в десять раз больше, чем весит сам. «Фактически «летающий» человек пожирает не только ресурсы планеты с чудовищной расточительностью, но ещё и крадёт здоровье у будущего», — безжалостно констатирует исследователь.
И, наконец, главное. С первых дней своего существования авиация поступила на службу делу массовых убийств человеческих существ. Поначалу самолёт значительно уступал по части жертв винтовке и пушке, однако с конца Второй Мировой начал отвоёвывать себе всё большую долю в сомнительном пироге «кто больше убил». На счету этой юной по историческим меркам индустрии сегодня миллионы и миллионы трупов, и тренд ведёт явно к тому, что летательные аппараты станут безоговорочно главным инструментом причинения смерти на планете. Станут, если человечество не откроет глаза и не оставит авиакульт в прошлом, пишет Смугфлюгсон. Кто-то скажет, что существуют также спасательная и исследовательская авиация. Но и европейская церковь в свободное от сжигания еретиков время учила и лечила. Авиация ничем принципиально от неё не отличается: перед нами гигантская спекуляция, основанная на древнегреческой сказочке про Дедала, грабящая и убивающая людей.
…Нам трудно комментировать аргументы Смугфлюгсона. Насколько нам известно, он готовит новую статью «Письменность: кровавый культ».
цинк
Минутка кино.
Обещания надо выполнять, ув. друзья. С целью проникнуть в психику творческого сословия я зажмурясь ткнул в два отечественных фестивальных фильма (обоим уже по нескольку лет, так что никто не обвинит меня в чорном пиаре) и предложил ув. читателям на ВК и ФБ выбрать один на просмотр и последующую ретро-рецензию.
На голосовании победило злодейское «смотрите оба», второе место с небольшим отрывом заняло жалостливое «не смотрите ничего» (мужчин среди моих ув. читателей больше, чем женщин, поэтому я не удивлён итогу). Однако я учитывал в голосовании только тех ув. друзей, которые сумели выбрать. В итоге х/ф «Зимний путь» о музыке и любви победил х/ф «Портрет в сумерках» о насилии и любви. Я посмотрел первый.
Внимание. Поскольку с синопсисом я ознакомился заранее — на время просмотра я усилием воли отключил свои бытовые предубеждения, государственничество и религиозную нетерпимость.
…В общем, дело было так.
Женщина в кожаном боди и более ни в чём задыхаясь бежит по зимнему мосту. Она больше не появится, и я не понял, что она мощно символизирует.
В это время оперный певец Эрик в г. Москве (паренёк лет тридцати, но по фильму почему-то он юноша) готовится к конкурсу. Он поёт (по-моему, баритоном) цикл «Зимний путь» Шуберта (по-моему, заключительную, «Шарманщика»). Его наставник втуляет ему, что он поёт неправильно, и прописывает сон, прогулки и Шуберта, поясняя (вполне разумно, по-моему), что пение — это как спорт. Дисциплина, труд и отдых, и более ничего. Эрик выслушивает совет, напивается большой бутылкой водки с горла (Бадкомедиан мод он: «Раша!», Бадкомедиан мод офф) и идёт бодать палкой своего, кажется, отчима-пролетария. Тот, как омон креакла, сначала увещевает его, потом даёт ему беззлобно в ухо и приводит домой. Мама Эрика сообщает, что отчим уходит от них, ибо заманался. Эрик идёт спать.
В это время бомж Алексей (тоже лет тридцати, но по фильму он, кажется, тоже юноша) ведёт себя асоциально. Он бьёт кого-то в автобусе, потом отнимает наушники вместе с мобилой у пассажира Эрика (тот не реагирует), потом за Алексеем приходят полицейские и утаскивают его, а он теряет пластиковую ящерицу, которая его талисман. Всю дорогу Алексей очень натурально матерится (это явно жиза от актёра, я не верю, что сценаристка это придумала).
В это время певец Эрик продолжает пить водку и встречается с другими голубыми, которые слушают пение по-немецки, бухают, рассуждают о светском и религиозном гуманизме и курят шалу, и я, кстати, не понял, к чему было рассуждение о гуманизме.
В это время бомж Алексей совершает ряд краж. В частности — он подходит к заснеженному автомобилю, который не заперт (WTF?) и выламывает магнитолу. Едва выломав магнитолу, он тырит у какой-то пары собачку (не спрашивайте), потом идёт в общепит и отнимает поднос с едой у посетителя, шипя ему «сиди б***». И тот сидит. Не спрашивайте.
В это время Эрик бухой и накуренный.
В это время Алексей звонит на телефон экс-любовника Эрика, который работает в труповозке (которая иногда превращается в скорую по обстоятельствам, не спрашивайте), и приходит, и спрашивает про свою ящерицу, и выменивает собачку на «сто баксов» (в Москве в 2013-м. Не спрашивайте). А потом с рогами на голове (WTF?) и факелом (не спрашивайте) ходит по заброшенному зданию и ложится спать.
В это время Эрик приходит в гости к своему экс Паше, спившейся звезде оперы, и тот пытается ему подарить (внимание) колье графини Мещерской, а Эрик против.
В это время бомжа Алексея настигает хозяин собачки и начинает его колумниздить. Но тот находит в себе силы и выдаёт смузей хозяину собачки, а затем сбегает. И звонит Эрику, и приезжает к нему домой, и рассказывает, что в его городе только два завода — лакокрасочный и деревообрабатывающий. И на первом все повально дохнут от рака кожи, а на втором от рака лёгких, отакота. Эрик собирается на конкурс, и Алексей просится с ним.
Эрик поёт на конкурсе в консерватории der Leiermann, Алексей слушает и плакает, Алексея почему-то настигает полиция (не спрашивайте), Эрик заканчивает и бежит за Алексеем, и отбивает его у грязных мусоров, и они вместе бегут сначала в ночной клуб, где происходит непонятая мной фигня, а потом к спившемуся Паше, и просят колье, чтобы улететь вместе в Бомбей, а Паша спрашивает «какое колье», и Алексей начинает его колумниздить, и целует взасос Эрика, и хватает колье, и кричит «а я чуть было тебе не поверил», и они бегут, и Алексей кричит, что он не понимает Эрика.
И они расстаются, и как бы всё.
…Что я скажу.
Фильм снят с большим мастерством и накалом эмоций. Он безусловно заслужил свои призы (см. википедию), если не считать одного нюанса.
Всё это галимый бред.
То есть я глубоко чту подвиг актёра, сыгравшего Алексея (он добавил жизненной матюгальности своему персонажу). Но даже очень жизненными матюгами не исправить тот факт, что гопник выдуман насквозь (насчёт гей-тусовки не знаю). В фильме гопник показан ужасно одиноким — но гопота не бывает одинокой, социальность её хлеб. У гопоты всегда замуты, заплёты, корефаны и проблемы, долги и перспективы, ленки и армены, и даже когда гопник оказывается на дне — ему есть куда прийти и сказать «я перекантуюсь». Гопники, конечно, тоже могут заголубеть (я писал об этом на малой родине, любознательные гуглят слово «педофилгейт») — но и тогда они остаются социальными и расчётливыми. Потому что делают это ради денег и принимают правила игры. И не ведут себя как генератор случайных действий.
Итого. Мы имеем дело со странным вымышленным миром. Сама Москва в кинофильме изобретательно собрана из каких-то разрушающихся двориков-колодцев. Носителями культуры в кинофильме являются секс-меньшинства. Мир людей гетеросексуальных представлен тупорылым, филистерским и злобным. Если я что-нибудь в чём-нибудь понимаю, то целевой аудиторией фильма были какие-то немецкие фестивальные прокатчики. Иначе откуда эта бесконечная водкасгорла, уёжищные руины и всеобщая остервенелость.
Пространство, в котором кормится данное творчество — всё сосредоточено в крошечной прослойке не знающих и не делающих знать действительности киноедов. Они да, они оценивают накал эмоций и тонкость. И они, естественно, не понимают, что это тонкость фальши.
Постскриптум: мало где в мире так терпимо относятся к гомосексуалистам, как у нас. Отечественный гештальт предполагает, что человек вправе распоряжаться своим организмом как он хочет. Просто не надо делать из своей ***ы культ. Голубые граждане, соблюдающие это простое правило, достигают внушительных высот в обществе. Многие — честным трудом. Те, кто нечестным — ничем принципиально не отличаются от карьеристок с пониженной социальной ответственностью.
Минутка самого дорогого креатива в истории.
Гигиенический супергигант Проктер энд Гембл, сообщают нам дятлы международных агентств, завершил очередной финквартал с убытками, потеряв за три месяца пять миллиардов долларов. В частности, он на восемь миллиардов долларов уменьшил балансовую стоимость своего старейшего бизнеса Gillette. «Усилилася конкуренция, появилися дешёвые аналоги, ну и люди меньше стали бриться нашими бритвами, как-то так» — поясняют потерпевшие.
Но злые люди пишут ( https://www.washingtontimes.com/news/2019/jul/31/gillettes-toxic-masculinity-ad-haunts-pg-as-shavin/?fbclid=IwAR2phmAgEGG34RjBgVP2lxt2DqL5qjn-OXiJDnV3Xt7Qi8yI9KAtDb1_aqQ ), что гигант просто не желает признавать главной причины своего эпического пролюба. Так вышло, что от Gillette потребители массово повалили именно в этом году — причем сразу после того, как Gillette запустил офигительную кампанию «Мы верим». Центральным событием кампании стал креативный ролик, в котором мужикам, бреющимся жиллетами, рассказывают, какие они поганые цисгендерные скоты: дерутся в детстве, потом вырастают и присвистывают красоткам вслед, а некоторые уроды даже похлопывают женщин-коллег по плечам, заставляя их страдать. Но мы верим, что вы, цисгендерные свиньи, можете быть лучше. Вы можете не драться в детстве, не смотреть женщинам вслед и вообще никак не проявлять свою агрессивную звериную сущность, со слезой говорил ролик.
Так вот: цисгендерные свиньи пожали мохнатыми плечами и ушли к другим производителям, и назад не возвращаются — что спровоцировало P&G сначала на целую волну скидок и акций, а затем и на 8-миллиардное «неденежное списание» стоимости Gillette.
…Я, ув. друзья, был одним из тех мохнатых животных, которые ушли от Gillette, и я смотрю на происходящее с чувством глубокого удовлетворения.
Кстати, поскольку за последние двое суток я вещал двум телеканалам про Токсичную Маскулинность — я не мог не закопаться в тему поглубже в попытках понять, что же такое Нетоксичная Маскулинность.
Если коротко, её просто не существует. Самый чёткий ответ есть в издевательском материале Нью-Йоркера «Семь признаков, что ваша мужественность нетоксична».
— Вы носите сумочку, которая одновременно про-экологическая, про-феминистская и пропагандирует книгтастическое чтение.
— Вы рыдаете на мультиках Pixar и не стесняетесь.
— Вы открываете двери перед дамами на работе — но только метафорические двери. То есть пропускаете их вперёд по карьерной лестнице.
— Вы ссылаетесь на Воннегута, соблюдаете ПДД в GTA, а в ваших Симсах матриархат
и так далее.
В общем, если говорить прямо: так называемая битва с Токсичной Маскулинностью — это не битва за то, чтобы мужчины вели себя воспитанно и пристойно. Это просто попытка массовой кастрации без хирургического или медикаментозного вмешательства.
И не спрашивайте меня, ув. друзья, на чорта это нужно блогеркам нашего мира. Мозг тупорылых дятлов ещё плохо изучен.
Минутка опыта.
Я, ув. друзья, периодически читаю и выслушиваю деликатные упрёки в том, что я никак не освещаю события своей частной жизни.
Ув. упрекающие — многим из которых я безгранично доверяю — справедливо указывают, что это создаёт мне образ бесплотного задрота, почти лишённого т.н. «человеческого измерения».
Оставив в стороне тот факт, что в этом мире и без меня избыток граждан обоего пола, пытающихся загнать современникам своё ежедневное белковое существование — я хотел бы поговорить о другом.
1) Мы имеем дело с окончательно оформившимся феноменом «Транслируемой Жизни», которая представляет собой жизнь обычную, пытающуюся притвориться идеальной (в своё время я обозвал это «фотографическим нравственным императивом»). За счёт этого трансляторы надеются улучшить реальное качество своего быта — ибо, поселив в умах окружающих мысль, что ты живёшь дораха&бахата, ты по идее как бы запускаешь лавину признания, в идеале призванную поднять тебя на вершины социального статуса.
2) По понятным причинам лучшее, что есть в человеке на самом деле — труд, любовь и милосердие — вообще нефотогеничны. Невозможно сфоткать «человека, строящего Миланский собор» — можно сфоткать только мужика с лопатой.
3) Таким образом, на долю Транслируемого остаётся только презентационная часть, изображающая некий бесконечный карнавал отдельно взятой личности по случаю удавшейся жизни.
4) Лично я в этом году отрывался от рабочего места ровно один раз, чтобы совершить в конце апреля этого года восхождение на Мамаев курган в городе, который у нас сейчас официально то Волгоград, то Сталинград.
Со всей ответственностью заявляю: восхождение на Мамаев курган нельзя передать ни фоткой, ни галереей, ни стримом, ни роликом, ни даже буквами. Его можно только совершить.
5) Это наводит нас на размышление о том, чем вообще является т.н. опыт (который сейчас именуют Впечатлениями, Полученными Эмоциями, Экспириенсом).
Если очистить опыт от потенциальных (и зачастую воображаемых) ништяков, которые даёт его трансляция в публичное пространство — то он сводится к определению «случившееся с вами, которое вас изменило».
Но изменение личности нефотогенично — как и всё лучшее в нас.
По изложенным выше причинам я оберегаю ув. друзей от созерцания того, что я ем, пью, выжимаю от груди и надеваю на застолья.
Я искренне стараюсь выдавать ув. друзьям лучшее из того, что вырастает на субстрате моей унылой повседневности.
Тем не менее, желающие поговорить ув. друзья всегда могут с помощью несложного ритуала вызвать меня в личке на ФБ или ВК, а также довольно часто — застать в кафе на Войковской и Третьяковской (г. Москва). Я общителен и лишён предубеждений, несмотря на наличие убеждений.
Минутка классов.
Я сегодня в одном истеричном комментарии на популярном украинском ресурсе по поводу инициатив данного президента о референдуме прочёл гальванические строки: «А общество? А общество не важно для харизматического лидера, потому что он опирается на неактивное большинство. »
…Я много лет пишу о т.н. медиаклассе — который не интернационален, но почти одинаков в каждой стране. Медиакласс в России значимо не отличается от такового на Украине, или в Польше, или в Нигерии, или в Канаде.
Медиакласс — это часть граждан (всегда являющаяся арифметическим меньшинством), которой по ряду причин больше других надо присутствовать в публичном дискуссионном пространстве. Своего рода гримаса «интернет-шока» последних 20 лет: и тот, кто вещает через ютуп, и тот, кто резвится у вас в каментах, разбрызгивая эмоциональные клейноды, относятся к нему. Хотя одни из представителей медиакласса получают десяток средних зарплат за пост, а другие не имеют вовсе ничего и закупают еду на базах, потому что дешевле — они представляют единую армию Говорливого Меньшинства.
Так вот: неизбежно они должны были начать воспринимать в качестве Общества — именно себя. Действительное же общество они лишают его достоинства за то, что оно — НЕ говорливо.
Перед нами своеобразный — ещё не оформившийся толком, но это дело времени — манифест: общество — только те, кто медийно активен.
Из всех антиутопий самая странная — это децибелократия.
Однако именно её, кажется, сейчас пытаются в нашем мире установить.
Минутка доброй вечности.
Во дворе носятся вооружённые и очень опасные дети. У них ППШ, лазерные винтовки и тяжёлые плазмаганы.
— Захватываем базу фашистов! — командует кто-то.
Всё хорошо. Мы живём, ув. друзья.
ссылка
Стрелочник Финбана картиночку подходящщу подогнал:
Решетников Ф. П., «Достали языка» (1943 г.)
МИНУТКА ТЕРМИНОЛОГИЙ.
Как верно отметил в своё время ув. И.С. Ашманов, носители английского языка ходят по миру с понятийным кольтом у пояса. При виде любого явления они выхватывают свой верный кольт и — дыщ-дыщ! — пригвождают к нему свеженький неологизм.
Иногда начинаются целые ковбойские перестрелки, когда засевший на колокольне либерал палит очередями шеймингов, буллингов и блеймингов, а прячущийся за бочкой у салуна правый отбивает атаки противника одиночными выстрелами: «бах! Это край-буллинг!» (т.е. «травля обвинениями», травля с позиции жертвы).
Этим англоязычные современники, с одной стороны, опережают нас с нашим консервативным словарём, принимающим новые понятия, только когда совсем уже некуда деваться.
С другой стороны — консервативность нашего понятийного языка обеспечивает нашей культуре куда большую внутреннюю устойчивость и уберегает нас от впадений в совсем уж жуткие крайности.
Ведь если вдуматься, то мировоззренческий дрейф, совершённый нами как обществом за последние полвека, не так уж велик. То есть он огромен по нашим личным ощущениям. Но задумаемся: общество пережило за эти полвека деградацию и выхолащивание официальной мечты XX столетия, затем разрушение основ благосостояния и самой государственности, затем смену социально-экономического строя, полтора десятилетия тотального унижения и, наконец, всплытие основной части затонувшего дредноута в роли циничной, но по-своему порядочной державы, выписавшей самой себе каперский патент и торгующей услугами недорогого, но эффективного крышевания.
Общество, охочее до новых понятий, от таких виражей разнесло бы как никотин хомячка.
А нашему хоть бы хны. Оно всё так же скреплено циклом праздников «от Нового года до Дня Победы», всё так же дачецентрично, цисгендерно, индивидуалистично (хотя при этом искренне полагает себя коллективистским), меланхолично и мечтательно. Разве что пьёт меньше и больше по-бюргерски добропорядочно экономит.
Не зря значительная часть «инноваций», принесённых в наше общество 90-ми и нулевыми, — это не какие-то мировые поветрия, а реконструкция элементов досоциалистической жизни, сплавленных с элементами советскими и постсоветскими.
Сравним с расколбасом, царящим в понятийном мире наших глобальных победителей — при том, что официально у них не отменяли мечту, никто не нападал, никто не разваливался, строй не менялся и до национальной катастрофы далеко.
Не исключено, что это — плата за «понятийную мобильность», расшатавшую иммунитет победителей. В итоге по ним XXI век с его информационной эпидемиологией вдарил так, что масштабы мы ещё, думаю, только оценим в будущем.
ссылка
Минутка версий реальности.
В нашем информационном воздухе, ув. друзья, вертится пёстрое буйство воздушных созданий хайпи. Спереди у них оглушительный хоботок-вувузела, сзади жало с Нигативом, они тучами набрасываются на какие-нибудь жырные компании и госструктуры с тоненьким пением «бесстыдно украли делитесь», и тучами садятся на толстые шкуры гигантов, и впрыскивают Нигатив, трубя об этом в миллион вувузелок, откуда брызжет слюна аппетита.
Они предрекают Падение Рейтинга, Последнюю Каплю, Победу Зеленского с той же устричной бесстыдностью, с какой ранее вопили о провале разворота на восток, продовольственного импортозамещения и сдаче Курил.
Они полагают, что вечно со своим пением будут держателями звука-в-воздухе.
Но они упускают из виду один важнейший момент.
В действительности их как бы целевая аудитория — не революционизируется. Она всего лишь делится сейчас, на наших глазах, на два класса — один, более глупый, превращается в шумный русский прекариат с его кредитами, поездками, фрилансами и культом впечатлений.
А второй, куда более значимый, образует упорное русское бюргерство. Оно ещё испытывает массированное маргинализирующее давление со стороны маркетинговых технологий, норовящих загнать его в долги ради долгов на новые долги. Но он уже выбирается из-под этой дешёвой идеологии для бедных, и предпочитает ладу в руках, и ещё немного — начнёт как огня бояться потребкредитов, и начнёт образовывать кланы, и будет поглядывать на ярко раскрашенных в долг идиотов-путешественников с чувством раздражающего превосходства накапливающего над берущим в рост и клянчащим в авмяк.
И этот второй класс не будет целевой аудиторией мелкой сказочной нечисти хайпи.
Но она этого не понимает.
МИНУТКА БОЛЬШИХ БЕЛЫХ КРОССОВОК.
Одна из самых пронзительных фраз позднего средневековья принадлежит императору Максимилиану I, объяснявшему, почему расходный материал его эпохи — наемники-ландскнехты — освобождены от «сумптуарных», направленных против роскоши, законов.
— Жизнь их так коротка и печальна, что шикарная одежда — одна из их немногих радостей, и я не собираюсь отнимать её у них.
Ландскнехты, набиравшиеся по большей части из нижних слоёв общества, были освобождены от ограничений для подлого сословия — и поэтому одевались как фисташковые торты с кремом. Нашему современнику их гигантские гульфики и шляпы, способные влюбить в себя без памяти страусиху, могут показаться смешными — но на деле это был признак трагической личности, обречённой на скорую и болезненную смерть.
Эти вояки зарабатывали много по меркам своих сословий, но были вырваны из быта, предполагающего постепенное обогащение и культивирование семейных гнезд. Некоторые оптимисты, конечно, полагались на «заработаю и подам в отставку», но статистика говорила им ясно: скорее всего ты сдохнешь раньше, чем возьмёшь мельницу в ипотеку в родном Хундешвайне. Поэтому большинство оставалось холостыми, тратились на современные девайсы и передвижных секс-работниц, а игру на бинарных опционах им заменяла игра в кости.
В отличие от элит, обсевших высшие ветви социального баобаба, для которых роскошь была подтверждением чести и могущества — этих ребят роскошь маркировала как «тех, кого не жалко».
Это была роскошь странного типа, говорившая о своём владельце:
— Да, он всего лишь ходячая аппаратура. От него не будет потомства, он не создаст предприятия или банкирского дома. Он желает выглядеть как маркиз — в перерывах между изнашивающей и опасной работой, между недосыпом в грязи и недорогой гибелью за чьи-то взрослые прибыли. Но прямо сейчас — он купит у вас белые дутые кроссовки за штуку баксов, отнеситесь с пониманием к его нехитрым амбициям.
…Кажется, это был один из ранних вариантов того, что в современности называется «прекариатом». Наш сегодняшний вариант этого класса куда разнообразней: чтобы в него попасть, не нужно непременно испытывать тяготы и даже быть мужчиной. Достаточно просто сочетать золочёный гульфик с голым тылом, иметь на жизнь спринтерские планы, выражающиеся глаголами «вписаться и поднять», избегать скучных отягощений в виде ячеек общества, покупать в магните водку и сок, стоя в дутых сникерсах им. Марти Макфлая по цене полутора своих зарплат —
— и быть одним из тех, кого не жалко.
ссылка
МИНУТКА КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ.
— Алло.
— Виктор, доброе утро. Это радио «Голос Патриков в третьем поколении». Вы могли бы к нам на эфир сегодня?
— Возможно, а на какую тему?
— В Выдрожупске местная начальница начала принудительно сгонять людей на демонстрацию 9 мая.
— Так?
— Ну вот мы и будем обсуждать это явление. Оппонента мы вам уже нашли.
— Ээээ какого оппонента?
— Ну, который считает, что людей сгонять на демонстрацию силой нельзя.
— А я, значит, считаю, что можно?
— А… а что, нет? Ой, тогда извините…
…На столичном радио, живущем на казённые деньги, в таблице спикеров напротив моей фамилии кто-то совестливый поставил пометку: «кремлёвская пропаганда. Приглашать, если нужен отмазывальщик уродов из власти».
Поэтому девочки с радио «Голос Патриков в третьем поколении» мне звонят исключительно в тех случаях, когда какой-нибудь пьяный чиновник раздавил старушку с коляской, или когда чиновница отобрала детдом у престарелых и устроила там фонтан с наядами, или министр с вертолёта в ходе охоты расстрелял стадо уссурийских тигров, прайд нерпят, стаю сибирских шерстистых носорогов — и хохоча врезался в колокольню исторической церкви.
И примерно дважды в месяц девочки предлагают мне отмазывать всех этих государевых бабуинов перед суровой неполживой общественностью Патриков.
И каждый раз девочки разочаровываются, узнав, что человек, напротив фамилии которого написано «кремлёвская пропаганда», не желает отмазывать бабуинов. «Ну как же», — говорят их печальные интонации, — «вы же за это жуткое государство, которое содержит наше радио. Но мы на него работаем только ради денег, а вы же вроде как искренне. Значит, вы должны, просто обязаны впрягаться за уродов, ну что вы за лоялист после этого».
…Причины этого горького явления кроются в том, что наш медиакласс в принципе не способен воспринимать лояльность государству иначе, чем лояльность конкретным бабуинам.
Наш медиакласс по натуре своей саккулина в поисках спонсора, поэтому любая его лояльность — всегда личная. И даже если это лояльность какой-нибудь «башне», то это готовность дудеть во все стороны о том, что эта страна, конечно, неизбывный капец, но наш кормилец всё же пытается что-то сделать и её вытянуть.
И мысль о том, что кто-то, обозначенный как лояльный Этому Государству, лоялен государству, а не любому из бабуинов на госслужбе — физически не может проникнуть в их души.
И, кстати, поэтому я уверен: сменив хоть всех толстых чиновниц и вороватых министров поголовно — они немедленно упоённо начнут им подражать. Их усадьбы за городом станут ещё наядистей и дриадистей, их чад ещё кутежее, а с вертолёта они уже будут охотиться за дельфинами, которых перед этим их крепостные доезжачие заставят пуститься в галоп по степи.
Потому что челядь всегда мечтает имитировать бар, как она их себе воображает.
ссылка
МИНУТКА ВЕЧНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ.
«Я рассказал Вам о своей страстной ненависти к путинскому режиму, который превратил население в страну глухих и слепых, не способных мыслить, как в своё время это сделал Сталин. Вижу и чувствую, как с каждым днём страна уверенно приближается к нечеловеческому сталинскому режиму, потому что во главе её стоят сталинисты, нацепившие православные кресты и погрязшие в воровстве и произволе. Новые правила жизни довели страну до такого состояния, что здесь стало нечем дышать, и каждый день, проведённый в сегодняшней России — оскорбление для мыслящего человека».
Это с нами был режиссёр по-перестроечному гротескных и, вероятно, негодных к просмотру сегодня, но резких и талантливых снимков переломной эпохи — «Фонтан», «Бакенбарды», отчасти «Окно в Париж».
И вот ему всего 72, а последний гусь, печально оглядываясь через взмахи серых крыл, уже улетел из его гавани.
Каждый раз, ув. друзья, когда я встречаю некогда яркого и точного человека, обратившегося в генератор пошлых кричалок, я офигеваю и боюсь. Как режиссёр фильмов, в которых одинаково весело обстебывались и мамкины фашисты, и Мыслящие Люди, побивающие тоталитаризм томиком Бердяева, может сегодня превратиться в одного из своих персонажей, спрашиваю я себя.
Тут надо оговоиться: меня пугают в принципе граждане, превращающиеся из творцов в борцов. Не важно, прихожане ли это церкви Св. Окуджавы или волонтёры Министерства Отпоростроения. Начать рифмовать путинизм и сталинизм — такое же творческое крушение, как рифмовать демократию с дерьмократией. По-стариковски крыть «крымнашистов» — то же, что рассказывать про Ещё Одно Доказательство Лицемерия Либерастов.
Мне всегда казалось, что путь творческого ума — от частностей к обобщениям — должен приводить творца на вершины, где он начинает видеть жизненный круговорот во всём его многоуровневом разноцветном разнообразии. Вот опадают листья слив, вот засыхает сельский быт, вот весенняя распутица со всеми её неприглядными катастрофами и грязью, вот в одной державе перестают жаждать безбашенной швабоды и тихонько бюргеризируются, а в другой ломают дресс-код и почтенные традиции хищничества и требуют справедливости для всех даром прям щас. Где-то молодое дурачьё шагает на штурм поумневшего вчерашнего молодого дурачья. Вращается праздничная и страшная мировая пицца кармы. Аксакалу не о чем орать. У него по-прежнему есть долг перед своей частью судьбы, но ему незачем быть клоуном.
Но нет, наше время парадоксальным образом дарит каких-то реверсных персонажей, от не по годам мудрых юношей плавно деградирующих в состояние пожилого яростного дурачья.
У меня есть только одно объяснение: пока они были юны и не по годам мудры — они употребили эту мудрость в готовом виде, талантом уловив красоту мудрости, и расцветили своей молодой яркостью. Но прошли годы, и молодая яркость облезла с них, и мудрость вываливается сквозь трещины, образовавшиеся в таланте.
Так что в общем всё в рамках схемы: иные растения, говорят, от слишком большого количества удобрений после краткого периода бурного роста просто лопаются.
ссылка
МИНУТКА МИРОВ.
Многим из нас прохладу майских скрасила прогремевшая запись в инстаграме, где некто призывал переводить на карточку светлому вагиночеловечку Наде с крайним айфоном, не желающему работать, живущему «в монастырях и ашрамах» дешёвой тёплой Азии, «умеющему летать туда, где большинство из нас никуда не будет», но «не способному подчинять себе энергию денег».
Я, ув. друзья, до сих пор не решил, всерьёз это было или мастерская стилизация — но текст дал мощнейший сатирический эффект, вызванный, безусловно, тем, что многим из нас знакомы аналогичные нади обоего пола и всех возрастов.
Я уже касался недавно феномена современного люксового попрошайничества, но тут безусловно есть что добавить.
Если угодно, в современных ашрамистых надях слились воедино два довольно древних явления.
Во-первых, сакральное нищенство — институт специальных людей, выпавших из общества и потому принадлежащих, согласно архаическим представлениям, Судьбе, Фатуму, Року. Выдача милостыни этим полулюдям понималась как взятка провидению через посредников: накормив какую-нибудь древнешумерскую надю миской нута, обитатель древнего социума как бы умолял стоящий за ней Случай помиловать его хижину, семью, козу и клочок земли, когда Случай в следующий раз замутит какой-нибудь неурожай, чуму или наводнение.
Во-вторых, демонстративная праздность — как мы помним из Веблена, ставшая с некоторых пор одним из главных признаков успеха в человеческом обществе. Неосквернение рук работой посылает во все стороны социальный сигнал о том, что неработающий безусловно относится к лучшим и ценнейшим экземплярам человеческой породы, владеющим богатствами и потому спокойным среди бурь.
Современные нам ашрамистые нади одновременно представляют себя и привилегированными бездельниками, и священными нищими. Поскольку система мировоззрения, надстроенная над нашим коллективным бессознательным в предыдущие тысячелетия, успешно рухнула — целевая аудитория не чует никакого подвоха в этих кентаврах. Ей нормально заходит, что нади, не владея ничем кроме актуальных побрякушек, при этом колесят по планете и постят в инсту позитивных себя то со ступеней храмов, то с бортов яхт.
Бес его знает — может быть, сыпля свои трудовые рубли в их виртуальные авмяки, наш современник тоже по-своему пытается подкупить Судьбу. Только уже не карающую судьбу-разрушительницу, которая придёт и срежет серпом его саманный домик, — а Судьбу в ипостаси Халявы, которая однажды придёт и тоже одарит его священной праздностью в тёплых странах.
Этот вариант не менее архаичен и иррационален, чем изначальный — но, пожалуй, более глуп.
ссылка
Минутка оптимизма.
Если бы современнику, умеренно владеющему английским, попались на глаза заглавия двух английских переводов книги Ницше «Die fröhliche Wissenschaft (La Gaya Scienza)», то у него возникли бы два совершенно разных представления о содержании.
В первом случае название выглядит как «The Gay Science», а во втором — как «The Joyful Wisdom».
Сегодня для многих (например, моих) глаз и ушей «Гейская наука» и «Радостная мудрость» несут явно разные значения.
Хотя когда-то, лет с сотню назад (когда слово gay означало «весёлый» и естественно отсылало читателя к «весёлой науке» труверов — о которой тогда знали все, а сейчас никто) эти фразы звучали близко по смыслу.
Этот небольшой курьёз заставляет вспомнить, что, по мнению многих граждан, владеющих немецким — в действительности переводов Ницше на русский не существует или почти не существует. Его тексты настолько полны внутренними зарифмованными смыслами, уникальными для его национальной культуры — что каждый лихой афоризм при переводе должен сопровождаться примечанием в пару страниц, включающим в себя транскрипцию фразы и разъяснение, какие ещё немецкие слова и выражения она напоминала читателю, с толкованием всех этих слов.
Примерно по тем же причинам многие сомневаются в существовании переводов японской и китайской поэзии, и по этим же причинам к переводам Корана ислам относится с враждебностью — и терпит только «толкования смыслов Корана на других языках».
…Изначально на этом месте должно было быть грустное рассуждение о том, что существует, видимо, «закон угасания смысла»; что смысл сказанного начинает исчезать, как только вылетает из головы говорящего — и прочие грустные банальности.
Но на самом деле это не так: смысл не исчезает и не умирает. Он просто бесконечно мутирует (мутация и есть «воспроизведение с ошибкой») — и иногда, как сама жизнь, вместо того, чтобы увять — расцветвет после очередной ошибки заново и необычно. Смысл — спутник жизни, а значит, он ведёт себя точь-в-точь как она.
Так, из церковнославянской библейской фразы о том, что на коне не спасёшься, однажды выпал конь. Так появилось глубокое и уникальное русское выражение «Ложь во спасение».
А я при чтении перевода Рекса Стаута однажды обнаружил афоризм-строчку «Измена родине себя не окупает» и запомнил её.
Спустя годы я читал тот же роман на английском и с дичайшим изумлением обнаружил, что это в оригинале обрывок знаменитого «Мятеж не может кончиться удачей (в противном случае его зовут иначе)».
Переводчик Стаута не опознал знаменитой эпиграммы шестнадцатого столетия. Встретив «Treason doth never prosper», он решил, что речь идёт именно об измене стране, а не о мятеже и заговоре против монарха. И в итоге поднатужился и соорудил самостоятельный афоризм с совершенно иным смыслом.
Но ведь измена Родине действительно себя не окупает.
Минутка усилий.
Исследователи бедности как культуры обращают внимание на один потрясающий нюанс. На протяжении всей письменной истории — с античных времён по меньшей мере — элиты постоянно говорили о бедняках как о лентяях. Нежелание нищебродов работать было общеизвестной истиной ещё для «лучших людей» Афин и Рима. Из этой истины потомственно успешные граждане делали логичный вывод: бедняк есть какой-то второй, худший сорт человека. Эта идея самым наглядным образом выражена у де Борна, почти тысячу лет назад отлившего в граните знаменитое «Нрав свиньи мужик имеет, жить достойно не умеет, люд нахальный, нерадивый, подлый, скаредный и лживый».
При этом в культуре самих бедняков (увы, в большинстве случаев дошедшей до нас лишь во фрагментах, а также в песнях-баснях-поговорках) отношение к труду было более чем почтительное, а лень нигде не воспевалась.
Фокус тут вот в чём. Для элиты труд мужичков был явлением количественным, вроде мельтешения крестьян в стратегиях. Чем больше те шевелятся на своих полях и носятся туда-сюда между рудником и ратушей, тем больше капиталу. Тем больше денег на строительство башен, развитие баллист, найм эльфов и закупку грифонов, а там можно и войной на орков идти.
Для бедняка же труд всю историю бедности был в первую очередь тяжёлым физическим процессом. Всякий, кто хоть пару месяцев в своей жизни на регулярной основе повкалывал ручками ради еды — отлично помнит, что такое «прийти домой, сесть на стул и вырубиться». Труд в его традиционном виде — это вечно ноющие руки, ноги и спина, мозоли, растяжения, прострелы и производственные травмы. Это отупляющая усталость и резкое упрощение картины мира.
А главное — линейной зависимости меду работой и наслаждениями для бедняка не существовало. Бедняк, вкалывающий ради луковой похлёбки и расходов на лапти (4 обола в сутки) не всегда имел возможность удвоить производительность. Но даже если имел — на 8 оболов, сорвав спину, он один чорт не мог купить себе фазана и портшез. Это всё равно была луковая похлёбка и лапти. Поэтому бедняк прекращал работать, как только труд покрывал расходы на существование в его, так сказать, потребительской нише. Выше этого уровня страдания, причиняемые трудом, уже не окупались получаемыми за него бонусами. Этим своим прагматизмом бедняк, естественно, жутко бесил благородного господина, у которого всегда имелись планы и перспективы.
…Так вот, к чему это я. Именно здесь кроется, вероятно, секрет т. н. «пассивности масс», на которые любят жаловаться наши элитные современники (имеющие виды на дворцы и грифонов).
Нет, массы вовсе не пассивны. Они просто практично исходят из исторического опыта, пронизавшего всю народную культуру. Из притч, которые пришли к нам из древнейших времён, лишь переодевшись из какого-нибудь Погонщика и Осла — в Гену и Чебурашку. Из мудрости, предписывающей соотносить перспективы с затратами.
У отечественных масс в их потребительской нише (в отличие от тех, кто зовёт их взяться за руки во имя добра) просто не просматривается никаких дворцов, грифонов и нью-йоркских биеннале. А на лапти, похлёбку, китайский смартфон и ладу они могут рассчитывать и так.
Собственно говоря, Новейшее время отличалось от предыдущих эпох тем, что оно сумело подвесить перед массовым жителем Земли достижимую морковку, психологически оправдывающую сверхусилия. Это мог быть рабочий день покороче, отпуск на югах, телевизор в дом и ипотека. Под идею этой морковки в течение всего XX века удавалось мобилизовать (на труд ли, на выступления ли) если не массы поголовно, то значительный их процент.
Сейчас же универсальной Морковки, Достойной Сверхусилий, в небогатых, но и не нищенствующих странах не имеется. Иногда её удаётся создать политтехнологическим усилием (см. «мы войдём в ЕС, где зарплаты по пять тыщ евро»), но ненадолго и с известными результатами.
Таким образом, главной трагедией современного российского призыводства является дефицит морковки.
ссылка
МИНУТКА ПОВСЕДНЕВНОСТЕЙ.
Я давно не рассказывал ув. друзьям о своём унылом быте. А между тем в минувшую субботу утром на станции Коптево Московского центрального кольца я сел в вагон и увидел стоящего посреди почти пустого салона мужчину лет сорока с лёгкой небритостью и расстёгнутом пальто. В руках он держал банку редбулла, а на лице у него рассасывалось страдание и как солнце сквозь тучи проглядывала жизнь.
Жестикулиря банкой, мужчина говорил двоим работникам службы безопасности, сидевшим напротив в расслабленных позах:
— Не болит душа, когда тело мчится. Когда мир бежит — голова легка. Если я с похмелья тупой как птица, я лечу лечиться на МЦК.
Не тяжёл мой груз, когда я с ним еду и когда под тушкой чучух-чучух. Если от нагрузки я туп как кеды, то сайгаком на МЦК скачу.
От кензо и фабрики большевичка, в абибасах или в одних тату — меня впустит красная электричка и печаль излечит своим туту.
Сотрудники службы безопасности благодушно слушали.
…Если этот случай из моей жизни не привлечёт ничьего внимания — я больше ничего не буду о себе рассказывать.
ссылка
МИНУТКА ЛИЧНОСТНОГО РОСТА.
Существуют заявления, ув. друзья, на которые по-настоящему развитому передовому человеку принято отвечать «гыгы».
Например, что для полноценной жизни человеку следует прочитать старые скучные книжки и посмотреть старые пыльные фильмы, чтобы помнить без гугла названия планет Солнечной Системы и разницу между органикой и неорганикой, ареал обитания слонов, правило рычага, общие представления о нефтедобывающей промышленности и первоисточник фразы «гранаты у них не той системы».
Развитый передовой современник на это ответит «давай ещё и интернет запретим — ведь нельзя, чтобы человек мог посмотреть, что ему надо. Мы за него сами решим, что он должен знать, правда? Гыгы». И пояснит, что мир и так слишком сложен, и поэтому нужны лишь Актуальные Знания — те, что помогают карьере и счастливой личной жизни.
Тут нельзя не вспомнить об одном продвинутом существе, которое научилось полностью отбрасывать всё лишнее, развивая лишь актуальные навыки (включая менеджмент и пикап).
Это существо — маленький рачок из рода Саккулина.
Начинает он свой жизненный путь как настоящее крошечное ракообразное — его личинка загребает ножками и шевелит усиками, плывя в толще вод. Затем она даже отращивает себе мини-раковинку.
А затем она встречает на своём пути большого жизнерадостного краба, запрыгивает ему на сочленение панциря, закрепляется — и начинает личиностно расти над собой.
Она протискивается в организм своего будущего хозяина — но не вся. Если можно так выразиться, она перекачивает под панцирь краба лишь пачку своих ключевых клеток. А то, что было собственно рачком — отбрасывается за ненадобностью.
Клетки проникают в крабий кишечник и начинают выращивать в разные стороны что-то вроде грибных гиф или корешков, оплетающих весь организм хозяина. В итоге взрослая саккулина — это вообще ни черта не рак: это простая паразитическая дрянь, состоящая из толстого желтого мешка, замещающего собой половые органы краба и торчащего наружу, и щупалец, пронизавших хозяйское тело и сосущих еду. Это нечто владеет навыками внутрикрабового менеджмента — настолько, что управляет многими процессами в организме носителя. И даже «внушает» крабу, что последний вынашивает не маленьких саккулят, а собственных детёнышей, и заставляет заботиться о них (даже если краб самец).
Кстати, если к инфицированному саккулиной крабу подплывёт саккулина-самец, то место найдётся и ему. Правда, самец отомрёт вообще весь, кроме желез, производящих половые клетки. Но это же тоже успех?
…Я это всё к чему. С точки зрения личиностного роста саккулина пришла к абсолютному менеджерскому успеху — за неё кормятся, за неё двигаются, за неё делают вообще всё.
Но при этом с точки зрения уровня организации она регрессирует практически до гриба. И гриб этот успешен только потому, что есть по-настоящему высокоорганизованное высшее ракообразное, которому он портит здоровье и туманит мозги.
Экстраполяция этой картины на человеческое общество, конечно, рискованна — но представим себе доставшийся нам от истории сложнейший социально-административный организм, пронизанный безмозглыми и лишёнными отягощающей человечьей культуры грибами, вооруженными, однако, актуальными примочками и рвущимися к успеху. Даже когда их массовый успех означает гибель общества-носителя.
Брррр.
ссылка
МИНУТКА ПОНИМАНИЙ.
В устаревшей, но познавательной книге М. Ридли «Геном» рассказывается об одной истине, которая прожила тридцать лет. Американский биолог Теофилус Пайнтер в 1924 году объявил, что у человека 24 пары хромосом — как у обезьянок. Три десятилетия это было научным фактом, пока в 1955-м коллеги Теофилуса не удосужились (чисто из интереса) пересчитать хромосомы — и пар оказалось всего 23.
Это сама по себе поучительная история, но ещё поучительнее обстоятельства.
Теофилус считал хромосомы в материале, оставшемся после принудительной кастрации троих техасцев. Эти граждане (наряду с ещё тысячами и тысячами) были приговорены к операции «за слабоумие и антиобщественное поведение». Не в порядке наказания — а в целях исключения их из воспроизводства и улучшения американской породы.
…Мы с огромным трудом можем представить себе практический масштаб, который в XX столетии приобрели по ту сторону Атлантики стильные модные теории. Пока европейцы бубнили что-то о «высших» и «низших», американцы засучили рукава и смело принялись за дело.
Когда мы читаем, что в далёком 1860-м дочь ирландки и индуса была признана «мулаткой» и продана в рабство — мы можем это рассматривать как чудовищный курьёз. Но на деле это был не курьёз, а часть безумия, длившегося более столетия. В 1924 году, спустя шесть десятилетий после продажи ирландско-индийской девочки, прогрессивная американская женщина Мэри вышла замуж за выдающегося индийского общественного деятеля и учёного Таракната Даса. Её лишили американского гражданства — «за смешение с низшей расой». В США действовали законы, запрещавшие не только белым вступать в браки с африканцами: им нельзя было жениться также на азиатках, а чернокожим — «смешиваться» как с азиатами, так и с американскими индейцами.
Что касается индейцев — то на секунду представим себе, что мы попали в американские 1960-е. На дворе хиппи, поколение цветов, нет войне, выступают Doors, где-то пиликает Вудсток. А тем временем добрые белые доктора занимаются плановой и последовательной стерилизацией совершенно здоровых индейских женщин, чтоб те не плодили нищету.
Между 1960 и 1970 годами были стерилизованы 25% ВСЕХ индейских женщин в США в возрасте между 18 и 44 годами. Индейское население, до того росшее, стало падать. Легко подсчитать, что добрые доктора со скальпелями, без газовых камер и единого выстрела, устроили «коренным американцам» под звуки рок-н-ролла в популяционном смысле примерно то же самое, что устроила советскому народу нацистская Германия.
…Я это всё к чему. Мы вполне обоснованно хихикаем, читая московских редакторок и авторок, истерично воюющих с цисгендерной Россией. Или разглядывая прогрессивное фестивальное кино режиссёрок, описывающее страдания гастарбайтерок в каменных российских джунглях.
Но все эти авторки просто безмозгло, в порядке карго-культуры, пытаются перетащить к нам модные темы, имеющие длинную, страшную и кровавую историю у себя на родине. Там, у них, крестовый поход меньшинств является всего лишь реконкистой — и ее трудно назвать беспочвенной. Они спешат вырвать зубы у старой доброй Америки, которая десятилетиями и веками безжалостно показывала, как она добра и какие у неё большие зубы.
В некотором смысле наши авторки похожи на миссионеров, отучившихся в прогрессивной Ваканде и теперь бродящих между наших берёзок с призывами отказаться от людоедства и перестать носить кольца в носу. Граждане недоумевают, о чём речь — и тем раздражают миссионерок ещё больше.
ссылка
Как сделать, чтобы Китай не захватил Сибирь:
БИТВА ИНТЕРНЕТА С ТЕЛЕВИЗОРОМ
Сегодня в семи регионах России прекращается аналоговое вещание федеральных каналов. С этого момента фактически стартует переход страны на цифровое телевидение.
Чем функционально «цифра» отличается от аналогового ТВ, все в общих чертах знают: лучше картинка, потенциально — большая интерактивность.
На дворе у нас 2019 год. Население страны практически полностью подключено к интернету (76% домашних хозяйств плюс все мобильники). По уровню сидения в соцсетях мы с вами на втором месте в мире после Японии (78% пользователей).
И при этом, согласно свежему
исследованию, подавляющее большинство граждан сегодня предпочитают узнавать новости именно по телевидению.
Новостные сайты — читают с этой целью 44%.
А уровень доверия собирательному «Свободному Интернету» — то есть блогерам-форумам-пабликам — практически такой же, как у слухов (19% и 17% граждан соответственно).
И это все — на третьем десятилетии существования интернета в России. Того самого, который, как активно утверждали, «убьет телевизор». Учтем: в интернет за минувшие годы было вбухано достаточное количество миллиардов, там действуют миллионы творческих граждан, производящих не скованный цензурой контент, есть свобода мнений и все такое.
Внимание, вопрос: почему (при всех несомненных успехах интернета в России) он так и не заменил собой телевидение? Почему вместо того, чтобы вытеснить ТВ, он переплелся и сросся с ним, продолжая быть зависимым от телевизора, боксировать с ним, комментировать и имитировать его?
Причины, как представляется, следующие.
Первая. Когда интернет-романтики первой волны утверждали, что Сеть заменит Зомбоящик, их главным аргументом была несопоставимость «информационного потенциала». Телеканал, говорили они, — это когда сотни человек трудятся для того, чтобы создать 24 часа контента в сутки. В то время как интернет — это когда сотня тысяч человек производит 240 часов контента в сутки. Или 2400 часов. Или 24 тысячи часов — и при этом куда более разнообразных и неподцензурных.
И в этом они были правы. Но эти головокружительные цифры представлялись сплошным плюсом только «людям XX века», уставшим от роли безответных потребителей ограниченного списка инфопроводов. Им вполне могло казаться, что если дать каждому желающему его «персональное СМИ», собственную газету «Правда» и свое личное «Останкино» — то они вместе просто задавят массой старый добрый Ящик напором разноцветной правды и вольного творчества.
А в реальности быстро выяснилось, что эта свобода и это разнообразие — приволокли за собой в нашу реальность практически неустранимые минусы.
Именно потому, что каждый получил возможность прокричать себя миру, — интернет, вместо создания «расширенной информационной вселенной», раздробился на сотни и тысячи вселенных. В этих информационных мирах по-разному течет время, вершатся совершенно разные мировые истории, и населены они совершенно разными людьми.
Наш современник, выбрав себе сетевую мини-вселенную по вкусу, может жить в мире, где каждое утро окончательно гибнет Россия. Или в мире, где непрерывно гибнет Америка. Может жить в мире летающих гиперлуп Илона Маска — и в мире, где все события управляются британской королевой. Можно выбрать мир, в котором есть магия и инопланетяне, — и мир, где вообще сплошная Украина. Эти миры надежно изолированы друг от друга параллельными, не пересекающимися повестками и идеологиями, не подлежащими сомнению. Причем каждый из этих миров достиг уже той критической массы производимого контента, что его обитатель может получать свою ежедневную дозу информации, не выходя из привычного «гетто единомышленников».
С точки зрения общества такое разбредание на вселенные — однозначное зло. Ибо у жителей «медиагетто» атрофируется способность друг друга вообще хоть как-то понимать. Действительно: если в вашем мире Китай уже давно захватил Сибирь по плану британской королевы, то о чем вам разговаривать с темными людишками, которые не признают даже этих очевидных вещей?
В этой ситуации телевидение (хорошее ли, плохое ли) — внезапно оказывается единственным хранителем универсального смыслового поля, единого языка понятий и единой общей повестки. Оно, ориентированное по возможности на всех и на каждого, — продолжает рисовать целостную картину мира и говорить на общем для всех языке. Это у него получается, конечно, с очень переменным успехом — но у всех альтернатив получается хуже.
…А теперь вторая причина — по которой телевизор не только выжил, но и явно получит в обозримом будущем дополнительную фору.
Именно потому, что в интернетах много свободы и мало цензуры, они в последние годы производят все более и более ударными темпами уже даже не просто «особые реальности», а реальности совершенно ложные. Соцсети (из которых новости черпает, на всякий случай, каждый пятый) уже сегодня под завязку забиты сенсационными событиями, которых не происходит и никогда не происходило. Цитатами и заявлениями, которых никто в действительности не делал. Документами, которых не существует.
И это еще далеко не предел.
Нынешняя технология производства сенсационного вранья — уже сейчас на таком уровне, что только вопросом времени является массовое появление ложных видеороликов. Мы неизбежно увидим очень натуральные фейки, где убедительный Трамп приказывает бомбить Воронеж, Путин передает Японии Крым, где бурятские десантники врываются в Киев и Каракас, а Меркель с Макроном катаются верхом на страусах.
В этом новом мире телевизор — окажется бастионом по крайней мере «информации с подтвержденным источником». То есть, включая «Россию», мы хотя бы будем знать, что эти новости сообщает нам государство. Не анонимный Семен из Житомира, переодевшийся Трампом. Не уральская школьница, решившая хайпануть. Не сотрудник Русской службы Би-би-си, получивший приказ разоблачить какой-нибудь очередной Русский Ужас, и не политтехнолог, пытающийся экспроприировать денег у какой-нибудь инстанции.
…Так что телевизор останется с нами еще очень надолго. Он будет меняться и многих, конечно, будет и далее раздражать.
ссылка
МИНУТКА МУДРЕЦОВ.
Иногда жизнь, ув. друзья, сама рифмует для нас притчи (а также поэмы и анекдоты). Стивен Кинг любит рассказывать историю: случайная собеседница с презрением сообщила ему, что всё его творчество — дешёвка. И что она лично предпочитает настоящую, возвышенную литературу — такую, как «Побег из Шоушенка».
— Так ведь это тоже я написал. — жалобно пискнул Кинг.
— Нет. Не вы. — отрезала дама и гордо ушла, оставив писателя обтекать.
…В ленте фейсбуки — между призывами на митинги против режима и котиками — я увидел ссылку на высококультурный сайт, где культурный корреспондент берёт интервью у старого заслуженного культуролога, сына писателя и потомственного интеллигента.
Заслуженый культуролог рассказывает о культуре, о том, что Сталин хуже Гитлера, о беспомощности путинского режима и о том, почему выбрали Трампа.
Об этом последнем мудрый культуролог рассуждает особенно компетентно:
— Трамп нащупал слабую точку в мироощущении американцев, которые оказались не нужны, которых не взяли на «пароход современности». Они работали в шахте, они ничего не умеют делать, кроме той операции, которую производили всю жизнь и получали за это приличные деньги. Но сегодня каменный уголь не нужен, вся угольная промышленность не нужна…
За полчаса перед ознакомлением с этой мудростью я читал свежий аналитический текст ув. коллеги, в котором указывается:
— США активно наращивают экспорт угля — и готовы потеснить Россию с третьего места мировых экспортёров;
— Германия согласно официальному прогнозу закупит в 2019 году почти на 2% больше угля, чем годом ранее;
— Китай увеличил добычу (на 22 миллиона тонн) и импорт угля;
— Потребление угля в мире растёт на 1 процент в год;
— и так далее.
…Но в мире, где мирно проживает культурологический мудрец, вся угольная промышленность не нужна и уголь никому не нужен.
Это говорит нам об одной простой вещи. Мудрота культурологического мудреца опирается не на реальность, а на бред сивых пони. Его чрезвычайно авторитетные рассуждения — строятся не на том, что есть в действительности, а на мифах, бродящих в кругах потомственных трендоцефалов из мегаполисов. Все вместе эти трендоцефалы и их седые глупые гуру описывают мир, которого нет — что не мешает им, впрочем, сидеть на финансировании у настоящей реальности и даже поучать её.
В некотором смысле картина пугающая: наша реальность обнесена, как некий лагерь, рядом вышек из слоновой кости, откуда воспарившие над скучными фактами вертухаи авторитетно покрикивают на нас, указывая, куда должно идти и куда нельзя (хотя эти указания основаны на бреде).
Вышки из слоновой кости соединены между собой колючей проволокой взаимного уважения. Вырваться за заграждение можно, но в спину вам полетят очереди их презрения и гордого игнора.
И что самое дикое — именно современная реальная цивилизация гарантирует благополучие этих потомственных вертухаев-небожителей, поскольку привыкла «давать на культуру». А значит, их дети и внуки, скорее всего, унаследуют их вышки — и тоже будут покрикивать на нас из облаков своего бреда.
И лишь одно угрожает им: если случайно реальность сойдёт с ума и начнёт их слушаться. Она тогда немедленно рухнет — вместе с их башенками.
ссылка
МИНУТКА БОЕВЫХ ЖЕРТВ
Лет восемь назад я посетил родной прибалтийский городок с петушками на шпилях, вышел ностальгически погулять на набережную и наткнулся на знакомую — которая, в свою очередь, прибыла на побывку со своей новой родины, из Великобритании.
Мы обменялись какделами, и знакомая пожаловалась на кризис и общую неустроенность жизни, из-за которой она вынуждена второй год маяться без работы.
Я пожал плечами и сказал, что в городе Москве трудолюбивый человек с дипломом русского филолога и перфектным знанием пачки иностранных языков, вероятно, работу найдёт.
— А ю крейзи? — изумилась знакомая. — Человек с моей [глубоко личной особенностью, не имеющей никакого отношения к работе]- в Россию?
— А кого волнует [глубоко личная особенность, не имеющая никакого отношения к работе] сотрудника, если он работящий и специалист? — встречно изумился я. — Никто и спрашивать не будет.
— Я не собираюсь ничего скрывать и обязательно сама скажу на собеседовании!
…Позже я часто приводил этот диалог как пример курьёзного желания некоторых современников бродить по миру, выставив перед собой свою Инакость, совать её миру под нос и требовать реакции. Эта тактика по задумке беспроигрышна: либо вы преданно целуете перстень их Уникальности и присягаете служить ей, либо они убеждаются, что вы именно такая бессердечная сволочь, как они думали. В последнем случае они уносят в клювике очередной вымпел за моральную правоту, что тоже выигрыш.
Так вот. За пролетевшие годы тонкое искусство, которое следует назвать виктим-билдингом, проникло и к нам. Я всё чаще натыкаюсь на граждан, вместо своих функциональных достоинств пытающихся торговать своими личными особенностями. В тяжёлых случаях они пытаются гордо впарить вам свои уязвимости и проблемы и биографические неурядицы, а в неизлечимых — целенаправленно добиваются от вас реакции, которая хоть с десятой попытки разоблачила бы вашу подавляющую/нетерпимую/равнодушную сущность и моральную неправоту.
С точки зрения виктим-билдеров они занимаются святым делом — воспитывают мир, предъявляя ему его несправедливость.
С точки зрения невоспитанного мира — они пытаются просто сесть ему на шею и свесить ножки.
Виктим-билдеры искренне полагают, что общее процветание создаётся вовсе не ударным трудом миллиардов, ради достижения результатов преодолевающих свои обиды. В их версии процветание уже есть, и его всего лишь должно справедливо распределить с учётом нанесённых обид. По понятным причинам чем глубже обиды — тем больше компенсации, и, вероятно, именно поэтому за право быть самыми главными жертвами в передовых странах сейчас идёт такая грызня.
…Я ни в коем случае не берусь защищать этот мир. Он действительно вопиюще несправедлив. Но представив себе справедливость, сформированную обидами — я прихожу в лёгкий ужас.
ссылка
МУТАЦИЯ АНТИГОСУДАРСТВЕННОСТИ
По завершении главных медийных событий лета (чемпионата по футболу и встречи В.В. Путина с Д. Трампом), то есть во второй половине этого месяца, — нас, видимо, ждёт мёртвый сезон. Информационная повестка в стране с большой вероятностью зависнет. Её паруса едва ли смогут надуть какие-то свежие глобальные события.
А значит, к началу осени и возрождению политической жизни мы можем прийти с той повесткой, которая накопилась между инаугурацией президента и сезоном отпусков. Это относится как к политике, так сказать, элит, так и к социальной, «низовой».
Что любопытно — элиты этим летом демонстрируют не то чтобы размах мышления. Практически 100% усилий бросается на интриги и передвижки внутри руководящих коридоров. Обсуждаются т. н. «волны отставок и перестановок» (в момент, когда я это пишу, экспертное сообщество ожидает третьей волны). Происходит очень напряжённая внутренняя жизнь, прорывающаяся время от времени во внешнюю реальность через странные сливы и набросы «про своих и для своих». Но для большинства граждан власть выглядит инкапсулированной и замкнувшейся в себе — и звонко реагирующей только на самые безопасные раздражители, вроде «нас снова обругали в Литве» и «нас снова обругали в Киеве».
Массы, в свою очередь, волнует повестка глобальная и долгосрочная. Начиная от предлагаемой пенсионной реформы — и заканчивая внезапно возродившимися в конце этой весны идеями о тайной продаже властями России зарубежным державам.
С пенсионными протестами картина уже более-менее понятна: они фактически полностью осёдланы «левогосударственническим» популизмом. Если на митинге против реформы в областном центре, организованном сторонниками А. Навального, с трибуны спихивают представителя А. Навального и вьются по ветру флаги КПРФ, — значит, дискурс ушёл к конкурентам.
Причина, по которой элита либеральной оппозиции была вынуждена пропустить единственный за долгие годы настоящий шанс возглавить массовое недовольство, — очевидна. Всё, что может вызвать недовольство у VIP-либералов в пенсионной реформе, — это недостаточная радикальность последней. Сам же курс на демонтаж «социального государства XX века» представляется в либеральной экономической космологии логичным, правильным и неизбежным.
В той же космологии любые формы «патернализма» рассматриваются как грех, как содействие инфантильности масс. А инфантильность масс мешает им разбиться на противоборствующие группы и создать, наконец, нормальную либеральную демократию с а) жаркой грызнёй между кланами и б) институтом арбитража, следящего за «сдержками и противовесами».
Поэтому своего рода нежданная радость упала в руки не слишком подготовленным к ней политическим «патерналистам».
У их протеста, впрочем, тоже есть некоторая проблема. Она состоит в том, что все, кто поднимается над уровнем чистого популизма и пытается подходить к теме честно, критикуют «конкретно этот» план подъема пенсионного возраста. С самим же наличием проблемы никто из них не спорит, — как и с тем, что решать её за счёт перераспределения государственных расходов не очень перспективно.
Поэтому, как и в случае с либеральной общественностью, общественность левопатриотическая пока не выглядит собранной. Единой внятной (и донесённой до аудитории) позиции у неё нет. «Внутренние интеллектуалы» оказались отодвинуты в тень произносителями гипербол.
Такой подход годится для ожесточенного и уже запущенного майдана, — но у «левогосударственников» нет не только ресурсов, но и желания майданить. В толщах их сторонников, конечно, ходит поверье, что природной ренты хватит на т.н. Достойную Жизнь для всех, просто ее разворовывают, — но оно пока никак не оформлено организационно.
Впрочем, и само по себе создание «фона разочарования», пусть и аморфного, уже можно рассматривать как первый за годы успех «антивластного» дискурса. Пока, правда, не совсем понятно, удастся ли конвертировать его в антигосударственный (с учётом убеждений большинства недовольных).
Сейчас у антигосударственного дискурса, вынужденного быть «патриотическим», по факту есть только одно направление для раскачки и развития. Это — массированное убеждение граждан, что на самом деле государство у них уже похищено и страна похищена тоже. Что страна им уже не принадлежит и местоимение «наше» к государству более неприменимо.
Едва ли из этого можно развить какую-то организованную оппозиционную силу, — но поддерживать в социальных медиа тлен и безысходность вполне можно. Тем более что в интернете имеется достаточное количество довольно молодых и активных пользователей, противопоставляющих унылому настоящему солнечные советские фотографии, плакаты и социальную статистику.
Эти ресентименталисты, конечно, едва ли способны на большее, чем создание угнетающей атмосферы, — но они могут быть при желании использованы, по крайней мере, для эффективного раскола «прогосударственного электората» в грядущие годы.
В этом контексте особый интерес вызывает возродившаяся — и вброшенная в медиа с использованием средств и спецпроектов — тема «Сибирь продана Китаю».
Практически синхронно по соцсетям прокатились:
а) извлеченная из архивов паническая история о золотодобыче на Ключевском месторождении (в действительности переданном после выработки основного ресурса на разработку китайским инвесторам на условиях трудоустройства россиян и продажи золота России же);
б) каскад вполне ложных агитсообщений о спиливаемой и отправляемой в Китай тайге — с периодическими бесхитростными объявлениями в интернете, процитируем: «Всех приветствую, друзья! Для съемок фильма о вырубках лесов России срочно ищем информацию. Интересует фото вырубок с точными координатами, видеоматериалы, информация о предприятиях» etc.
Затем это конвертируется в квази-петиции на сhange.org («Уже несколько лет во всех регионах России массово вырубают леса, при этом закон никак не регулирует восстановление лесов после тотальных вырубок. Так, в регионах Сибири и на Дальнем Востоке вырубки уже видно из космоса. О проблеме говорят все жители России, но нас упорно не слышат. Подробнее в видео! Подписываем, делимся! Это важно!»)
А затем попадает в комментарии среднестатистических пользователей как безусловная правда.
…В данном случае, как можно предположить, агиткампания имеет конкретную цель — снизить в «путинском большинстве» привлекательность Китая как стратегического партнера. Однако обкатанные этим летом наработки, безусловно, будут использоваться и далее. Конечно, «антигосударственный патриотизм» — неудобный инструмент. Но лучшего у держателей потоков средств, направляемых на борьбу с российским государством, всё равно нет.
Июль 2, 2018
ссылка
О ЗЛЫХ КЛОУНАХ НА ЗАЩИТЕ ДОБРА
Уважаемые читатели! Пиндосы усыновляют иностранных детей, чтоб безнаказанно насиловать. Голливуд и певица Гага своей агитацией делают из нашей молодёжи педерастов. Интеллигенция – говно нации. Надо как-то вернуть советский кинематограф, ВИА «Поющие гитары» и запретить весь этот разврат вроде «Мальчишников в Вегасе». Потому что из-за них у нас наркомания и СПИД. А ещё Россия встаёт с колен, но ей мешают подстилки Вашингтонска.
Что это было, уважаемые читатели? Это был обобщённый отечественный защитник здравого смысла, суверенитета и ценностей большинства. Так сказать, портрет в высказываниях.
Конечно, вы можете удивиться. Вы ведь за здравый смысл и традиционные ценности, но вы – совершенно не такой.
Но штука в том, что именно таким злобным клоуном вас представляет почти вся претендующая на интеллектуальность пресса и веб-ресурсы. А вслед за ними – и изрядный кусок публики. Каждый раз, когда они поминают «человека большинства» – они представляют вот этого самого типа. С именно таким вот мировоззрением.
Вместо образования у этого клоуна – комплекс прочувствованных лозунгов про традиции и ценности. Вместо критического мышления – надрыв мощностью в сто гигабезруковых. Вместо аргументации – «в-Россию-нужно-просто-верить». Вместо вдумчивого чтения скучной статистики и исследований с их анализом – ретвиты залихватских пересказов этой статистики и исследований, нередко фальшивых.
Этот клоун так смешно заносчив и так поэтично недалёк, что его можно даже цитировать на рукопожатных ресурсах – чисто чтобы показать, как маргинальна для любого мыслящего человека эта самая нормальность.
И знаете, что в этом типе самое неприятное, уважаемые читатели? То, что он действительно существует. Все цитаты, вынесенные мной в первый абзац – реальные, просто надёрганы из разных записей, публикаций и комментариев последних недель. Их авторы искренне думают, что за Родину сражаются. На информационном фронте.
…Этот обобщённый тип, к счастью, не типичный представитель большинства или здравого смысла – по причине того, что он сам меньшинство. И отличается чем угодно, но не здравостью.
Но – как любое меньшинство – это громкое, активное и всюду лезущее создание.
И поэтому он – довольно успешно выполняет задачу, которую с таким треском провалили полтора года назад НКО и СМИ, действовавшие в интересах нашего стратегического конкурента.
Я имею в виду задачу сделать нормальность, ценности большинства и здравый смысл в нашей стране – уделом маргиналов. А патологию и патриофобию – по контрасту, элементами респектабельности и актуальности.
Потому что, например, рупоры (позапрошлогодней уже) болотной революции — журналы «Большой город», «Афиша», «Сноб», а также «НЛО», «Колта» и прочие недешёвые обличалки режима в бумаге и сети, подкармливаемые никелевым литературоведом И. Прохоровой или какими-нибудь нефтяными искусствоведами – смотрятся вполне безобидно. Ибо не представляют, даже на фоновом уровне, никакой национальной идеи, — а представляют только более или менее изящно артикулированную антинациональную.
Но там, где бессильны они – справляются маргинал-центристы. Потому что они заставляют любого человека, уважающего свой мозг, содрогнуться и постараться, чтобы его с ними случайно не перепутали.
Поэтому пространство созидательности и иммунитет общества они подкашивают лучше любых белоленточников.
Дело в том, что на фоне людей, сводящих Запад к гей-парадам и бомбёжкам, протестантство к жажде наживы, СССР к путёвкам на юг и кружкам детского творчества, западную музыку к Рианне, западное кино к кинопопкорну, Б.Х.Обаму к тому, что он негр, а проблемы России к «либерастам», — на таком фоне даже самый примитивный антигосударственный нагон будет выглядеть выигрышно.
Почему? Потому же, почему идиотская, наивная до крайнего предела и безмозглая прозападная антисоветчина 1980-х победила просоветский официоз, делавшийся вроде бы целыми учреждениями. И антисоветчина, и официоз изображали параллельные вселенные, не существующие в нашей реальности. Но у антисоветчины был мощный плюс – она рассказывала о том, как счастливо живут люди в секторе мира, где советский человек никогда не бывал. А официоз рассказывал о том, как счастливо живут люди в секторе мира, где советский человек находился всю свою жизнь и который худо-бедно знал не понаслышке.
Почему официоз был таким отвратительно лицемерным? Потому что он был (что в позднесоветскую нео-аристократическую эпоху было несложно) захвачен тогдашними кликушами «от имени большинства», которые громче и радикальнее всех защищали нашу советскую Родину от злых происков врагов – и умели, если что, доставить кучу неприятностей всем, кто им препятствовал. В итоге, чтобы не связываться, всё поголовье советских пропагандистов стало равняться на них, втянулось и в итоге привыкло лицемерить. Превратившись по дороге, как показала перестройка, в скрытых антисоветчиков почти поголовно. Если кто забыл – Н.Сванидзе и Л.Млечин занимались именно апологетикой нашего старого доброго социализма.
В итоге просоветское большинство, не вооружённое в ключевой момент мало-мальски боеспособным просоветским политическим авангардом, — не сумело спасти свою страну от развала. Потому что не собралось, не сумело отрефлексировать происходящее и принять решения о том, что делать. А решений требовалось принимать много и последовательных.
…К чему я это всё, уважаемые читатели. Сегодня перед большинством (которое является носителем нормальных ценностей, здравого смысла и вообще смысла существования государства) – опять нет более важной задачи, чем создание собственного политического актива.
Этот актив должен иметь возможность быть массовым — чтобы вобрать в себя людей ныне аполитичных, у которых в пассиве мирно уживаются самые разные убеждения, а в активе на сегодня — только вполне безыдейная способность адаптироваться.
Этот актив должен быть достоин гражданского большинства – а не подделываться под его выразителей с какой бы то ни было стороны.
Опасно, когда под этот гражданский актив пытаются подделаться предатели интересов своей страны.
Но ещё опаснее – когда ценности большинства защищают те, кто их защитить не может по определению. В силу отсутствия умения и желания системно мыслить.
Если ценности большинства будут защищать те, кто к защите не способен — однажды у нас случится то же, что уже случилось на Западе. Там в общественном сознании – на уровне штампа – сегодня вполне чётко пропечатано: если кто-нибудь носитель ценностей большинства или здравого смысла – то он обязательно маргинал, лжец или псих.
Это, например, в полный рост видно по кино. Если у них там убеждённый христианин – то небритый фермер, отрицающий эволюцию («Пол, секретный материальчик») или педофил («V значит вендетта»). Если борец за общественную справедливость – то террорист или обманщик («Крепкий орешек», «Бэтмены», «Побег из Лос-Анджелеса»). Если борец за развитие человечества – то сумасшедший («Константин», «Миссия невыполнима 4»).
В итоге «общества победивших меньшинств» потому и стали возможны, что их нормальность отступила в образ жлоба из провинции, ни во что не врубающегося и верящего в дешёвую, зато якобы «охранительскую» чепуху.
…Как не допустить маргинализации нормальности у нас? Это – задача как для государства, по идее концентрированного выразителя интересов большинства, так и для каждого из нас.
То есть каждый, считающий себя «представителем большинства» — просто обязан соблюдать дисциплину ума и высказываний. Дисциплина эта должна быть такой же привычкой, как гигиена.
«Человек большинства» обязан думать гораздо больше, чем представитель меньшинств – именно в силу того, что он берёт на себя ответственность говорить за всю Родину.
И если он врёт или несёт чушь – он вредит именно ей, Родине. В том числе и потому, что оказывается неспособен ни распознать, ни предупредить настоящую опасность для неё, предпочитая перепалки с клоунами же своего калибра.
Ну а тем, кто действительно желает не самовыразиться, а помочь стране – не стоит никем быть у клоунов. Не надо вестись на их вопли и надрыв. И пусть хоть все бубенчики себе отпрыгают.
P.S.
И кстати. Перед тем, как написать что-нибудь вроде «вся пропаганда извращений идёт с Запада» — на минутку стоит задуматься, чисто в порядке эксперимента. И прикинуть, сколько западных подростков было распропагандировано двенадцать лет назад на «гомосексуальные эксперименты» одним российским поп-дуэтом, изображавшим школьниц-лесби.
Мир от этого эксперимента сразу станет сложнее – но зато его действительно можно будет изменить.
11 марта 2013
ссылка
ФЕЙКОМЁТЫ И ПОЦРЕОТЫ
Есть что-то поучительное в том, что ув. сетевая патриотическая общественность бросилась массово репостить весёлые фейки внезапного ресурса панорама.пуб.
Потому что весь этот жир про запрет Рождества во Франции и нейтральных атлетов из России на территории бывшей тюрьмы — снайперски чпокал именно по тем местам, где сетевой патриотической общественности хотелось бы больше ада.
Ведь серьёзной части нашей СПО неосознанно хочется, чтобы в Европе легализовали педофилию одновременно с шариатом. Чтобы нейтральных спортсменов в Пхенчхане проводили в кандалах. Чтобы в Голливуде снимали в приказном порядке мультики о принцессах-лесбиянках, комиксы о вич-инфицированных супергероях-геях и фантастику о ксеноморфах-трансгендерах. Чтобы канцлер ФРГ выступила, наконец, со словами об объединённой Европе, на которую подло напал СССР в 1941-м.
Потому что, в полном соответствии с формулой Сартра, чем больше в других ада, тем меньше его в нас.
Проблема, однако, в том, что всё это — есть зеркальное повторение отечественной «патриаутической» накипи. Я имею в виду страстных адептов теслы, шерлока и кофейно-вейповой субкультуры в бородах и вялых фапотьках, у которых влюблённость в баварские городки почему-то конвертируется в старческую усталую ухмылку в отношении Родины, столь жалкую на молодых рожицах. Или даже такого богомерзкого явления, как русскоязычные хэкающие ютьюберы с ******ы, чей бешеный нахрап в нерефлексирующем распространении фантазий о красивой жизни может сравниться лишь с их дремучей необразованностью.
И точно так же, как эти существа некритично инфицируются любым «Крымский мост почти рухнул» — их патриотические антиподы столь же некритично готовы инфицироваться, не проверяя, «первым трансвеститом, ставшим мисс Нидерланды».
Реализм, ув. друзья — вот самый дефицитный товар в эту нашу наступившую эпоху разгула альтернативных миров. Кстати, взять и просто купить его нельзя — его можно только ежедневно зарабатывать.
21.12.2017
ссылка