Лев Васильч постоянно о вас думает
Пирогов
Лев Васильевич
российский литературный критик, публицист
главный редактор Издательского дома «Литературная учёба»
и детского журнала «Лучик»
ещё в ФИНБАНЕ
Дезертиры вечности
журнал «ЛУЧИК»
Проза
«Розанов – слон»
Мирослав Немиров
Люто ненавижу литературу
Красная гора и Залив свиней
Что меня не устраивает в морали и нравственности. Никто не руководствуется стремлением попасть в рай. Все руководствуются страхом попасть в ад. Поэтому-то мы и живём под лозунгом «больше ада». Люди! Расслабьтесь! Всё хорошо! Лев Васильч постоянно о вас думает.
Думаю, ни для кого не секрет, что я живу в Москве. Так вот, у нас тут гробы. Гробы, гробы, потом мешки, потом снова гробы. Крематорий не справляется, карасину не хватает. Говорят, весь у Путина на Валдае. Хлеба тоже нет, жопу вытираем крапивой. Берегите себя, хотя… Вот Лещенко. Вы представляете себе КТО он? Какие у него ВОЗМОЖНОСТИ? А теперь поставьте рядом себя. М-м-да… Прощайте. Хоть бы уж две маски надели, женщина, что ж вы, как дура, в одной ходите?!
«Будьте русскими. Будьте добрыми».
(С остальным мы сами как-нибудь разберёмся).
Напомнило почему-то, как в «Литературной газете» представляли нового гендиректора. Новый гендиректор долго рассказывал, как много он всего добился и умеет, и как хорошо мы будем при нём жить. Потом стало можно задавать вопросы, и я спросил: «Ну а нам-то что делать, чтобы вот так хорошо жить? Как меняться?» Гендиректор на мгновенье замешкался… Потом сказал: «Вам не надо меняться, вам надо оставаться такими, какие вы есть, — самой замечательной, самой интеллигентной в стране редакцией». Тут-то я и понял, что зарплату больше платить не будут.
Еврей ли я?
Ну, вы уже по заголовку поняли, что я себя заставил. (См. позапредыдущий пост.) Мужчина должен это уметь. Не переусердствовал! Но и выходной не пропал, не обидно. Тем более, родился такой интересный вопрос.Сам я им не задавался лет до сорока с гаком. В детстве подслушал, как бабушка (этническая немка) говорила: «Пусть Лёвочка думает, что я еврейка». Бабушка хлебнула во время войны и боялась, что портит жизнь детям и внукам своей пятой графой. Как бы не так! Сначала моя двоюродная сестрица взяла её фамилию, вылезла за швейцарца, нарожала ему маленьких швейцарят и плюёт сейчас в Женевское озеро (буквально в него, в Женеве), потом и братец зашевелился, но довёл ли проект до конца, не знаю. Практичные люди!Ну, а я лишь убедился с тех пор, что я не еврей, раз уж меня собирались этим обманывать. Так и жил до тридцати лет неевреем. Потом был всплеск по переезду в Москву. Тут сама великая Юля Фридман интересовалась: «Лев, а как ваше отчество?» Я, млея от оказанного внимания, отвечал, а все вокруг вдруг начинали смеяться… Вот ей-богу, я лишь через несколько лет понял, в чём тогда дело было! Не верите? Это потому что у вас душа с червоточиной. Кто чист, как я, и, как я, полон текилы, тот верит!Ну а дальше пошли Настя (такая страшная русачка, что страшно: все её поколения предков со всех сторон не только носили почти одинаковые русские имена, отчества и фамилии, но и жили-то на одной московской улице на протяжении почти двухсот лет (мы и сейчас неподалёку живём), удивительно, что при такой чистоте родословной в цари не выбились!) — дальше пошли Настя и дети.И, глядя на детей, я задумался ещё раз. А не жидовская ли я морда? Вот Глаша. Учится в еврейской школе. (Зачем? а Глеб до этого в нормальных поучился.) Играет в шахматы и на виолончели, а виолончель — это почти скрипочка. Подозрительно… Ну, правда, в шахматы она играет даже ещё хуже меня. Но зато на виолончели лучше! Подозрительно…Глеб. Он моя отрада, ни в чём предосудительном не замечен, ни в математических способностях, ни… А чувство юмора? Блин. Подозрительно…Семейные легенды – плохой советчик, тьфу!.. источник, но гласят, что одна из тётушек моего деда была женой художника Бродского, чей дом рядом с Русским музеем, Ленина-то ещё всё рисовал. Репродукция одной из его картин висела в доме, хотя никакого культа Ленина у нас не было, я только «сильно потом» узнал, почему она висела. Бродский был женат дважды, кажется. Изучить родственные связи его жён можно за деньги, но я лучше ещё кактусовки куплю. А вопрос «Еврей ли я?» поставлю на внутреннее голосование.Вот как посмотришь на этот пост, так выходит, что да. А как заглянешь себе в душу – а там такие облака! Такое небо над Серпуховым! Такие ольховые серёжки! Что хочется сказать: да … оно …, …, родился русским, русским и помру!(Но до того, как помереть, постараюсь навредить русскому народу и его катехону-главнокомандующему побольше.)
Для памяти, потому что это больше никому нахер не интересно. 1. Бог есть. 2. Это тебя ни к чему не обязывает. 3. Потому что люди — скоты, а Бога ты своим старанием не обманешь. Он прекрасно знает, кто ты. 4. Обманываешь всегда для выгоды: как ты её себе представляешь убогим своим умишком. 5. Ты дебил. 6. Остальные ещё хуже. 7. Потому что они не ты. 8. Больше нипочему. 9. Чем старше становишься, тем больше походишь на деда. Он был вспыльчивый, раздражительный, я думал это «мужской характер». 10. А это старость была.
цинк
Вдогонку красному дню календаря.
Мне кажется, умные люди — это не те, кто пишет «сто лет назад был нанесён предательский удар отравленным кинжалом в спину нашей России, нашей Родине, нашей Матери…»
Хотя, конечно, и не те, кто вспоминает кусачий ветер на демонстрациях, и какая была у мамы беретка, и как сердце трепетало в унисон рвущемуся из рук, тарахтящему на ветру кумачу. (Сам-то я, скорее, из таких.) Мне кажется, умные люди — это те, кто осознаёт и принимает непрерывность и преемственность истории «нашей Родины, нашей Матери». Осознаёт и принимает девяностые. Осознаёт и принимает грызню Нарышкиных с Милославскими, Милославских с Годуновыми. Осознаёт и имеет мужество принять тот ужас, который (возможно) ожидает нас в ближайшие два-три года. Осознаёт и принимает мотивы и резоны революции и последовавшей гражданской войны (а не вот этот лепет про «предательский удар в спину»). Конечно, умный человек понимает, что Сталин был величайшим правителем России в прошлом веке, несмотря на рябь, хромоту — и благодаря подозрительности, беспощадности и нежеланию «по-человечески понимать». Конечно, умный человек понимает, что советским школьникам промывали мозги точно так же, как нынешним, и думающему человеку одинаково тяжело жить-выживать, добра в себе наживать что 50 лет назад, что сегодня. И вот если после этого всего остаются силы любить… что? не важно… берёзку… я в такого человека верю. Всё остальное — высосанная из книжек истерика.
«Если Бог желает предотвратить зло, но не может этого сделать, тогда он бессилен. Если он мог бы это сделать, но не хочет, тогда он исполнен злобы. Если он имеет как силу, так и желание, то откуда берется зло? Если же он не имеет ни силы, ни желания — тогда за что называть его Богом?»
Это т.н. «негативное доказательство атеиста», приписываемое Эпикуру. Можно заменить «Бог» на «президент», а «зло» на «экономический блок правительства» (или что-нибудь другое по вкусу) и медитировать.
Когда душа заболела у человека, который её спецом теребонькал, смотрел фильмы Киры Муратовой там, Тарковского там, читал Толстоевского, отца Меня чтил, Махаришу махишйогу чтил, Ивана чтил Шмелева про лето, про соборян, ренан жизнь Иисуса, слушал Бортнянского, Малера, Губайдулину, закрывал глаза, открывал, сравнивал — вооот, заболела, — а ну-ка, как в тот раз? нет?.. Это всё не так уж хорошо для искусства. Этому под жопу давай.
Для искусства хорошо, когда кладовщик вот, вор вот, жлобяра вот, — а душа заболела. Со сторожихой вечером сидели… Или когда
салаты смяты
Сигареты
Уткнуты в винегреты,
Прогоркли скатерти к такой-то бениматерти,
Повис
Туман вонюч и сиз,
И самое — блевать. Потом в кровать. Но! Заболела. Заныла. Вылезла ребром
Прорвав манишку, испортив
жилетку дорогую
а Значит
есть душа!
И эта вот надрывная гитарная капель, и стууужа, и нооочь, и звёздочка…
И ты. Как будто снова
как будто заново
Вот просто человечек.
ЗЫ в коммент:
Алеша Димитриевич. https://www.youtube.com/watch?v=h4LpxPg-__M&fbclid=IwAR31XZdlt5_zKUlw5T_pY3gDsV5ag7kWoMNNfdMzn2CcQvzQoznJ8HzFrig
Надо всем чиновникам, всем слугам народа выдать форменные пальто, пусть в них ходят. Скромненько, аскетично. Но! Чиновник тоже человек, нет? А вот и засчитать ему этот аскетизм за вредное! И компенсировать: к форменным пальто выдавать форменные предметы роскоши.
Начать с пайка, всё же мы страна, пережившая не один голод. Икры чёрной — три литра в месяц; вина французского, защищённого географического наименования, — двадцать бутылок. Коньяк, салями – ну, как положено.
Потом шубы. Две летних, четыре зимних. Сапоги… Книжка – одна, нет, две в год. Полное содержание! А зарплат не платить. Пусть у всех будет роскошь, но одинаковая, положенная.
А хочешь брать взятки — бери! Но тогда с довольствия снимаем. Можно вообще поделить: чёрное чиновничество — казённое, уставное, а серое — на самоокупаемости, за взятки.
Да, и чтоб у форменного пальто никаких неуставных хлястиков!
Чисто в сторону. Прочитал мнение одного философа (так он аттестовался), что формулировка «языком государствообразующего народа является русский» бессмысленна. (Дальше там из контекста следует, что в Конституции следовало бы писать «мы «Спартак», а вы говно», тогда было б правильно.)
Я не философ, я придумываю анаграммы для детского журнала. Но мне кажется, что эта формулировка осмыслена. Она рассматривает русский народ не как этнос, а как (в терминологии Льва Николаевича, другого) «суперэтнос». То есть, при известных заслугах, русскими могут считаться и Иван Фёдорыч Крузенштерн, и «в Москве есть станция метро имени Багратиони, когда я проезжаю мимо, я плачу», и арап Петра Великого. Это не плохо. По-моему.
В конце концов, ведь именно это позволяет множеству русских националистов, влачащих еврейские и армянские корни, с полным на то правом исповедовать милую их сердцу доктрину. (При известных заслугах.)
Сижу на почте. Народу как говна. Электронная очередь.
— Номер. Пэ. Сто. Двенадцать. К окну. Номер. Два.
Никто не шелохнётся. Нет пэ сто двенадцатого, сбежал, нервы не выдержали. И вот окно-два пустое. И минуту, и две, и пять. Не зовут ни пэ тринадцатого, ни эм сто сорок шестого. Все сидят. Кто ногой качает, кто чем. Я в интернет пишу. Будь там за стойкой живой кто, давно бы орать начали, алё гараж, почему не обслуживаете, а мы сидим. Дисциплина. С машиной дураки только разговаривают. Мы не дураки.
Думаю, я не люблю войну. Думаю, от войны бы я обосрался. Но вот эти, знаете, особые люди, любящие порассуждать, что война — это ужасно, и нельзя детям пилотки надевать, и бла-бла-бла, вызывают неприятное чувство. Болезнь и смерть — тоже ужасно; давайте, что ли, подписи соберём, чтобы смерти не было. А врачей запретим, они от болезней тащатся. И пожарных запретим: пожар — это ужасно. Насрём кучу бабочек, сядем под банан и будем нудить, нудить, нудить.
С утра мучим открытиями. Эксплуатация есть инструмент культуры. Вынь эксплуатацию, и пики подравняются. Без культуры богатства нет сливок, а богатства нет без эксплуатации, а значит, и без трущоб, задача которых — обеспечивать амплитуду.
А международный терроризм — это культурный фетиш. Задача его — опосредовать агрессию. Международный терроризм отчасти придуман, отчасти создан и по большей части додуман соперничающими державами, чтобы демонстрировать друг другу на нем свою военную состоятельность. Чтобы не стрелять пацанам друг в друга, а стрелять в лоха.
Ещё открою что — доложу.
Давеча смотрел программу «культура». Там четыре мужа: пожилой педераст, живчик-Хазин и два деревяннообразных сотрудника архива, — обсуждали, какой плохой сталин, подписывал расстрельные списки всяких невиновных людей. Особенно всяких деятелей культуры…
Я как самый совестливый человек на земле (и местночтимый святой нашего королевства) могу заметить. Что подписывать расстрельные списки виновных деятелей лопаты и топора — такая же кармическая х…ня, как и невиновных культуры. Я бы, если бы пришлось выбирать, предпочёл бы вторых. Они противнее. Встретил невиновного деятеля культуры — убей. Люди благодарно назовут тебя санитаром леса.
И второе. Там разгорелся спор, сколько процентов русских людей любят сталина, восемьдесят или всего лишь пятьдесят. Последнее слово было за пятьдесят. Спешу сообщить: то было без меня, со мной восемьдесят.
Хорошая передача была.
Давно известно, что ум человека неэвклидов, как Московская топография. Вы любите Московскую топографию? Тут улица может быть параллельна сама себе. Или идёшь ты, допустим, по Дмитровке, глядь, а она уж Кузнецкий мост. Или пишешь, что мама Малыша из книжки «Малыш и Карлсон» была не стройняшкой, постоянно упархивающей то в театр, то на работу, как это изображено в советском мультфильме, а — шок, сенсация — прикованной к плите полной женщиной на грани нервного истощения, что и неудивительно для домодетной многохозяйки, тебе тут же насуют, что ты эта самая мразь (ну, та самая), и что убивать надо таких. Пожамши плечами, жалуешься жене. Она, родная, смотрит на тебя с жалостью: «Совсем с глузду съехал — такое писать?» А чё я сказал-то? А же с симпатией!
– Ты сказал ТОЛСТАЯ!..
Или напишешь, что, по мнению многих (включая авторов сценария и режиссёра), грациальный Конкин не подходил на роль командира штрафников Шарапова (не по твоему мнению, ты, наоборот, за то, что наилучшим образом подходил), тут же обязательно начинается:
– А мой дедушка прямо вот в очках со скрипочкой и шахматами бросился под вражеский «Тигр»! И ему было шестнадцать лет!
– А моему четырнадцать!
– А мой прямо из консерватории бросился!
– А моему восемь!
Люди думают о чём-то своём. По-моему, это прекрасно.
Есть у меня друг, так у него дедушек человек восемь, на каждый политический случай. Один погиб, защищая Крым, это когда были Крымские события. Другой — при обороне Ленинграда, когда обсуждали, надо ли там проводить в память о Блокаде парад. Третьего завалило в шахте, это было как-то связано с необходимостью прекратить тиранию Путина, как именно, уже не помню. Что ни случись – у него дедушка. Это просто прекрасно, по-моему.
Люди! Вы ангелы, вы летаете.
Русь деловитая
Говорить «на связи» вместо «до свидания», это так вдохновляет, будто и не ездишь в метро в единственной паре обуви.
Если у человека не получается что-то делать хорошо (так, чтобы все, не думая, согласились: водка и солёный огурчик — это хорошо! или, там, солнце, воздух и вода — хорошо!), а ему делать хочется, он тогда начинает сложничать. Он придумывает стиль. Он начинает делать это «своеобычно», «так, как только он это делает», «находит свой голос», «почерк». Так, человек, который ничего не делает хорошо, может стать хорошим писателем или там, например, художником.
И всю эту нехитрую премудрость поддерживает институция экспертов, коллекционеров, музейщиков, галерейщиков, издателей, книготорговцев, библиотекарей, докторов наук и женщин — литературных критиков. Попробуй переспорь это всё. Легче согласиться и пойти тихонько водки с огурцом выпить.
2012
А 60-летним пердунам, называющим молодёжь «жертвами ЕГЭ» и любящим постить демотиваторы «Прости нас, Юра», хочу напомнить: не молодые приближали этот день как могли. Не они просрали все полимеры. И не они составляют 80 процентов платформы «Яндекс-дзен», на которой собирают миллионы наши заметки с фоточками длинноногих красоток, а наши же заметки про космос — в лучшем случае пару сотен. Слушайте, вы, позор абортмахера! Пора. Мир без вас станет только чище. Дети Дзюбы и Бузовой на звездолете «Александр Рева» полетят к альфе Кентавра, а на ваши заросшие крапивой и полынью могилы прилетит покакать воробей.
Возражения? Возражений нет. Вольно, разойдись. Приступить к вымиранию.
Указ об отмене ГОСТов — это продолжение курса на десталинизацию. Индейцы, у меня две новости… А теперь хорошая — говна у нас много! Полки будут ломиться.
Когда дитё идёт в садик за 40 тысяч рублей в год или в институт за 200, когда, чтобы получить бесплатную врачебную помощь, надо сдать нормы ГТО, а потом тебя, обратившегося с болью в сердце, примет терапевт и направит на ЭКГ через неделю, а «потом снова ко мне», потому что к кардиологу живым не положено, а потом… ну, в общем, к кардиологу я не попал, когда изжиты проклятые пенсии и вот-вот, судя по всему, примутся за зарплаты (хочешь денег — заведи блог и продвигай его), когда та-да, туда-сюда, — я верю: ужас проклятого социализма не повторится. И сердце моё, окрепшее в боях за его лечение, наполняется неизъяснимым блаженством.
Вот у меня много претензий к власти. Например: она не выделила мне возможность против неё протестовать. Клоунам, которые «верните Крым», выделила, а мне нет. Я вообще за то, чтобы присоединить Украину, а если что и вернуть, то Сталина. Ну и где мне протестовать?
Я — самая притеснённая и угнетённая часть общества! А не жиробасина Соболь.
А что, правда в Москве революция какая-то? Это из-за тех фриков, что подделали подписи, чтоб отдать нас в рабство американцам? Очень охота посмотреть, ни разу еще не видел ни одной революции, а уж 20 лет в Москве живу. Где показывают?
«Сегодня с N и NN причастились, потом прошли крестным ходом по территории бывш. Скорбященского монастыря (я несла артос!), потом позавтракали в Му-Му (получили очередной лотерейный билет), потом поехали на Всполье в храм св.вмц. Екатерины, прошли там крестным ходом по Ордынке, потом сходили в Марфо-Мариинскую обитель, потом N взяла у Митрополита Всея Америки и Канады Ионы эксклюзивное интервью (видели прее владыку Илариона), потом отобедали в пиццерии, потом прошлись по магазинам… Отличный денек! Даже лучше вчерашнего, когда мы с кумой сидели в Старбакс на Арбате и читали Космо 
(по работе!) И даже лучше позавчерашнего, когда мы уплетали курочку в МГУ))) Предвкушаю день завтрашний!»
А это лытдыбр (запись в ЖЖ) гл. редактора «Православия и мира», 2009 год. Вот с тех самых пор я этот ресурс и этого гл. редактора не люблю.
Свое мнение — это всегда немножко скандал. Высказывать свое мнение — асоциально. Все равно что портить воздух или обнажаться. Но не иметь мнения скучно! О чем же тогда судачить? Поэтому мы примыкаем к общим мнениям. К пошлостям, говоря по-старому. Их подаем как свои, их отстаиваем как свои. Выглядит это комично и пугающе. Любой человек, начинающий проникновенно вещать от имени пошлости (со мной это тоже бывает — сколько угодно, со всеми бывает), вызывает у меня мгновенный прилив ярости и отвращения. Поэтому я не люблю разговоров «по повестке дня», будь то Грузия, Голунов, Прямая Линия, Бог, Окрошка или День Скорби. То ли дело разговоры о животных, детях и приготовлении пищи! Но гангрена «искуственного интеллекта» будет распространяться и туда. В интересах экономики (подаваемых как задача выживания человечества) — чтобы людей не осталось вообще, только человекообразные формы с определенным набором функций и реакций. И полдела уже сделано.
Мордоратом держит две трети мирового рынка атомной энергетики. Голливуд шандарахнул по нему мягкой силой: вон, даже дорогие рассияни развесили сопли — «годное кино, заставляет задуматься», а уж как закатает рукава мировой рынок… Впрочем, я своим куриным умом не верю в великую силу искусства. У нас вон сколько «по заказу» снимали — по заказу Минсельхоза, чтобы молодёжь не уезжала из деревни, потому что в деревне вон как пиздато, по заказу Андропова, чтоб приблизить к потребителю услуг образ вчк-нквд-мгб… Нет, ребята. Не XVIII больше век. А то, что по заказу американского минсельхоза и американского кгб теперь работает голивуд, это правильно. Это вызывает у моих валенок мстительное удовлетворение. Как там…
«Я доволен: я видел твоё смятение, твою робость; я заставил тебя выстрелить по мне, с меня довольно. Предаю тебя твоей совести».
Тут этот дурачук Шевчук, то есть дурачок Шевчок совсем заколебался прозябать в бедности и безвестности. «Почему Чулпашке всё дают и писательнице Чижовой дают, а мне только от Киркорова подзатыльники? Тоже хочу в буржуины!» Ну и прокомментировал девиз «Можем повторить». Прокомментировал следующим образом:
— Чё вы можете повторить, э? Убить ещё сто миллионов людей?
И косячка на окошки буржуинского обкома давит: правильно говорю?
Окошки жолты, не дают ответа, а я дам. Когда трупы молодогвардейцев вынимали из шурфа и подвергали судмедэкспертизе, там были зафиксированы такие травмы: перелом позвоночника, оторванная с частью паха нога и так далее. То есть людей в буквальном смысле рвали на части. Это была не казнь. Это была пытка. Они должны были что-то сказать. Самое поразительное, самое не укладывающееся в воображении — знаете что? То, что они не сказали. Их жарили, кромсали, а они молчали. Вы представляете это себе? На себе? Я нет.
И вот я с детства грешным делом думал, что «повторить» — это не про убить сто миллионов, изнасиловать немку и отнять у неё велосипед, а про это. Не знаю, что такое пьёт и ест музынчук Шепчук, чтобы думать иначе. Но уверен, надо срочно это есть и пить прекращать.
Конечно, когда едешь в метро и видишь бесконечные галереи мущинств, уставших на работе и прилипших потными задницами к сиденьям (по-моему, мужчине сидеть в общественном транспорте западло, если не инвалид и не при смерти), в то, что они что-то там «повторят» трудно поверить. Но — фиг его знает. В этой жизни ни в чём нельзя быть уверенным.
Чулпашка всё. Созрела для комитета Государственной Думы по культуре. А то и выше.
«Я, например, ненавижу Великую Отечественную войну, я не могу ею гордиться. Для меня это боль, кровь и страдание не только русского народа, но и немецкого, солдат и мирного населения других стран».
https://www.buro247.ru/culture/theatre/24-apr-2019-chulpan-khamatova-interview.html
Быков не страдал без слов нашей любви в чистилище, а просто дрых пьяный, сдуру введённый в медикаментозные баиньки уфимскими докторами, забздевшими, что столичная звезда как-то необычно ходит на четвереньках и блюёт веером. По-моему, это достаточно понятный урок тем (мне тоже), кто теперь салютует соплями «паспортам». Товарищ, остерегись горевать и радоваться.
Бессмертный полк не велел приносить красные знамёна и портреты Сталина. Не то чтобы особо хотелось, но как-то… Короче, мероприятие ещё бодрится, но доктор уже велел в морг.
Вот увидите, через год-другой туда регистрироваться надо будет через госуслуги. (А кто не зарегистрируется — отключат газ.)
Вот кто-то (может, и я) недоволен, что у нас всюду котики с Украиной вместо обсуждения реальных проблем. Говорят, из-за этого развалилось советское государство-Чернобыль. Только, по-моему, они благоглупые дураки, эти мы с кто-том. Ни одно государство, ни одна власть искренностью не укрепилось. А укрепилось, наоборот, сказками, мифами, пропагандой и манипуляциями. И советское государство развалилось, как мне помнится, вовсе не от дефицита правды. Это пропаганда была такая: ах, дескать, мы хотим правды, хотим дорогу к храму и мир во всём мире. Такие хорошелицые. А на самом деле хотели битолсов, стриптиз и окрошку с кефиром! И чтоб по телевизору была сплошная порнуха — ну, как типа шоу-голос про Украину. Чтобы мы от этого были «раскованными», как европейцы. И всё время, постоянно, плясали шейк. Шейкит, бейби, мувит. Вот чего хотели. А теперь такие — «несите обратно, хотим обсуждать проблемы».
И вот, допустим, я Путин. Смотрю с отеческой улыбкой на нас с кто-том, как на тупых баранов-детей. ТОлько что переставших срать в штанишки и туда же — взявшихся рассуждать. И говорю (мысленно, конечно, не разжимая улыбки): «А не пошёл бы ты, народ, н…й?».
В общем, я как Путин не против того, чтобы по недостижимому для меня телевизору показывали не то. Вопрос только в том, какое не то. Я хочу, чтобы там бороздили комбайны (которые — верю — давно сломались), били фонтаны нефти (которая закончилась) и инженеры электронщики вдумчиво подкручивали что-то отвёрточкой (в китайской жужжалке). А ещё хочу, чтобы пионеры маршировали и заставка «Цветы». Как при бабушке. Такой у меня каприз.
Вот эти, Кондопогу постят которые, пожар Кондопожской церкви. Раскачивают… Не надо! Не примазывайтесь к нашему горю. И потом, уже была Кондопога, десять лет назад. Тоже раскачивали… Думаете, у народа короткая память? Напрасно! Мы всё помним, всех мужей Пугачёвой. А пользоваться в своих целях тем, что у нас же суи нотр дам, — это вроде как если умрёт кто-нибудь известный, тут же постить фоточки себя, неизвестного, с ним в обнимку. «Ах, какое горе», а на самом деле -«й-йес, это и я прославливаюсь».
Уходит, поя:
— Бе-ель… эс лё дьябль ки сэт ёкарнэ ан эль..
России больше нет. Я не знаю, для чего жить, зачем работать… Ах, ну да. Для повышения личного благосостояния, конечно. Ведь именно к этому призывали нас Президент и его подмастерья, именно это они предлагали нам десять лет назад в качестве «национальной идеи»… Да, точно. Жрать, чтобы больше срать, чтобы больше жрать. Как же я забыл-то.
А России Пушкина и Менделеева (особенно Менделеева) больше нет. Минздрав поддержал идею об удалении спиртных напитков с витрин магазинов. Живите сами в том дерьме, которое вы собрались устроить на месте моей страны, гады.
Вот тут предлагается возмутиться.
«2013 г. Михаил Жванецкий: «Моя мечта — разровнять место, где была Россия, и построить что-то новое».
2019 г. Путин наградил Жванецкого орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени».
Не вижу противоречия. Мы именно что «строим» что-то «новое» на месте того, к чему привыкли. Кстати, петь «до основанья – а затем мы наш мы новый мир построим» вроде бы тоже привыкли, нет?
Жвань, впрочем, наградили не поэтому. Там комплекс скучных и неинтересных причин — ну нравился он кому-то, кто в комиссии по награждениям заседает, сыто под него икалось, правильно представление составил…
А так, философски, Жвания конечно принимает участие. И в разрушении (это всем понятно), и в строительстве. Главное, чтобы народ ухахатывался, пускал слюнявые пузыри и порыгивал. А то ж революционерить полезет, терроризмничать. Чем народ от терроризму отвлечь? Только пусканием пузырей. Только порыгиванием да попукиванием. Потому что ничего другого у нас нет, всё другое мы украли, распилили и сдали во вторсырьё.
И планетарий, и кружок юного натуралиста-техника — всё. Теперь рейтинговую систему строим и МЭШ, но это когда ещё… А пока — только Жванецкий. Не люблю его. И людей, которые его любят, не люблю, — быстро все собрали манатки и вышли отсюда. Я спокоен.
Понимаешь, есть вещи, которые можно делать публично, напоказ, в компании. Например, поглощать пищу или любить Пушкина. А вот не любить Пушкина и выделять переработанные пищевые остатки лучше потихоньку, наедине с собой. Так принято. Не любить Сталина зато можно громко, с выражением вызова на лице: вот я какой! А любить лучше про себя, ни с кем чужим не делясь и никак себя через это не определяя. Как и быть гомосексуалистом. Впрочем, не быть тоже лучше про себя и не определяя. Всё сложно.
Чтобы сделать то, что надо сделать сейчас, а тянет отложить на потом, надо отложить это на потом. Сказал «никогда» и сразу появились силы написать про живопись и поэзию.
Есть два сорта оных. (На самом деле, больше, но речь не о всех них). Условно «гладенькая» и «мазня». И там, и сям есть и талантливое, и беспомощное, и хорошее, и плохое. Есть очень хорошие гладенькие стихи! И есть очень плохие, хотя очень гладенькие.
Я отдаю дань уважения и снимаю шляпу перед гладкописью. Но… не люблю. Не люблю любить. Я люблю шершавые — как у моего, наверное, самого любимого поэта — раннего Мирослава Немирова и самого любимого художника Анатолия Зверева. С пропусками и допущениями, с «вот тут тра-ля-ля и так далее», с «анекдот номер 143, ха-ха-ха», в общем, как тот джаз, который не играет мелодию, а указывает на неё, обпрыгивая на одной ножке. И тебя прёт от того, что ты… врубаешься, понимаешь, улетаешь туда, откуда они… Нет, не от того, что ты вот умный такой. Не от себя прёт. Именно от самого образа — который ты узнал, угадал — признал родню, брата Колю.
Бродский говорил «поэзия ускоряет мышление», так вот поэзия Немирова — это, можно сказать, интеграл. Я более быстрого поэта не знаю, только, может, я сам, но я поэт плохой — быстрый, но плохой, а он неплохой быстрый. И мёртвый.
Можно сказать «алгебра — говно, вот арифметика — настоящая красота!» Факт в том, что абсолютное большинство людей именно так и думает об искусстве. И нисколько не стыдится этого. Про науку редко кто так скажет, только совсем звонкий дурак какой, а про живопись, поэзию, музыку — да пожалуйста. Две трети из нас так думают, если не три четверти.
Думаете, легко так жить? Думаете легко любить и понимать то, на что всем срать с колокольни? Думаете, откуда порой берётся спесь и хамство пресловутой «культурной элиты»? (Я имею в виду не телевизионных и киношных идиотов, которых у нас тоже так называют, а тех, кто действительно понимает что-то дальше муравьиного носа.) Оттуда и берётся — от беспомощности и кромешного ужаса — жить с никому не нужным знанием на обитаемом острове.
Обитаемом добрыми внутри людоедами. «Другими» (Ж-П. С.). Они умеют бесшумно ходить по сухим веткам и ловить рыбу голыми руками, а если их укусит змея — отравится и подохнет, а они ею же и закусят. Отличные ребята. Могут всё. Художники по металлу. И мышление у них тоже быстрое. Только другое.
У Андрея Васильевича Колотилина было зверски быстрое мышление поэтическое. Но он не особо опускался до того, чтоб им пользоваться в дурацких целях. Так, изредка, по ранней молодости от влюблённостей. А потом в компьютерщики пошёл. Не тот случай, когда «а-а, этот — он стал поэтом, для математики у него слишком мало воображения».
У меня тоже слишком мало всего для математики. Но и про литературу я больше не буду писать. Слава Богу.
Про Солженицына. Писателя Солженицына не существует. Он графоман. От него бы осталось больше, будь он автором двух рассказов (понятно, каких), но увы.
Как публицист он харизматичен, напорист, но, говорят, исторически недостоверен. (Тут у меня нет ума судить.) Подозреваю, что таких много, но не у всех, кого много, есть Нобелевская премия. А мы народ чинопочитающий. Плюс — думал о России (о чём сам сообщал смело, прямо, неоднократно), а Нобелевская премия плюс мысли о России есть гремучая смесь. Отсюда Путин, памятники и фонд «Русское зарубежье». Приходится мириться, Путин имеет право на слабости, у него тяжёлая и напряжённая жизнь. Поэтому — осётр, стерх, Солженицын.
А так по большому счёту никакого Солженицына нет. Плюньте и забудьте. И он не будет вам мешать. Мне не мешает.
Многие, наверное, подумали, что священная война Василича с Солженицыным вызвана тем, что Василич солидаризуется с Народом в мнении, будто Солженицын оклеветал великий, могучий, созданный волей народов и призывал кидать на него атомные бомбы с трибуны конгресса.
Нет. Конечно, нет. Я бы сам с удовольствием скинул на вас десяток-другой бомб, друзья мои. И мне глубоко пофиг, сколько он там угробил миллионов в книжке «Охрепилаг-гулаг» – сто, двести, да хоть четыреста. Просто он мне не нравится!
Оказывается, множество людей твёрдо убеждены, что Пушкин никакой поэмы «Гавриилиада» не писал. Об этом даже передача была на канале «Культура» — там всё доказано. Принцессы не какают!
Узнаю тебя, Человек. Поприветствовал бы звоном чего-нибудь, да надо выходить из запоя. Кстати, перцовая настойка «Урожай» оказалась лучше, чем акционный виски из можайской «Пятёрочки». Не просто дешевле (что важный фактор), а тотально лучше! Пьётся быстрее. И душа как-то легче радостью наполняется. Да и слово «урожай» — какое хорошее! Кхы-кхы… Здравствуй дружок. Сегодня я расскажу тебе сказку о том, как не ковырять в носу и слушаться маму с папой…
Давеча пришёл домой, снимаю носок. Телефон. Подумал, на работе что-нибудь, какие-нибудь успехи. Беру. Аль-лё.
— Алло, алло! Девушка? То есть Лев Василич? Это радио «Семь гвоздей», вы, наверное, слышали, случилось печальное событие, умер Андрей…
«Извините, — говорю, — спасибо. К сожалению, я литературные события не комментирую». (Надо было, конечно, сказать, «печальные события», но поскольку «литературные» и «печальные» — это одно и то же, оговорился.)
А вот лучше бы это радио «Семь гвоздей» меня про Нюсю Штангенциркуль спросило. То есть — Нюсю Фогельшмайсер. В общем, Пархоменко.
Нюся — это такой жутко модный сборщик денег на благотворительность, приличные люди знают. Вы знаете? Вот и я. А фамилия — это ничего, выучу.
Сбор денег, дорогое радио семь коров, — вещь глубоко коварная. Вроде наркомании и алкоголизма. Сам занимался этим делом три раза (для «Лучика») и все три раза понравилось. Динь! — сто рублей, динь! — ещё сто рублей. Динь!… динь!… Невольно бросаешь дела, впиваешься в телефон и начинаешь подсчитывать: «Интегральчик не ноль… два на ум пошло»… Динь!.. Мамма дорогая, пять тысяч!!!
И хотя человек я в глубине души стыдливый, робкий и отчасти даже воспитанный, всё равно начинают предательски раздуваться ноздри, и глаза… так этак… То направо смотрят, то влево.
А теперь представьте, что вы занимаетесь этим год. Два. У вас железобетонное моральное алиби из умирающих людей, детей и котят. Вас лайкают звёзды сериалов. Вас пускают походить в коридоры власти. Это тяжело, ребята. Тут и правда — к лучшему убийце всех сирийских детей в услужение пойдёшь, не то что к Собянину, лишь бы динь. Правильно Пархоменко волновался.
А приличная общественность — дураки. Как же тягостно она молчала, когда давеча на водке у Ольшанского я признался, что не помню её, Нюсиной бишь, а не общественночьей фамилии! Слышно было, как стучат сердца тараканов под плинтусом. Или то у меня в животе стучало? Как же я хотел тот салат!…
Цигельшвейстер… Вердешиссен… Гутенморехен…
С атеистами нормально, если они не тычут в нос своим атеизмом. С религиозными — если не тычут религиозностью. С умными — если умом, с остроумными — если остроумием. С гомосексуалистами — если гомосексуализмом. С добрыми — если добротой. С богатыми — богатством. С бедными… с патриотами… с либералами… с сексистами… с феминистками… с вегатарианцами… Со всеми нормально, если они хорошо маскируются, т.е. умеют себя вести.
Вот любят писатели воспоминать друг про друга: тот буфет ореховый на саночках вёз, этот куртки замшевые, импортные, три штуки, а тот вообще вагонами грёб — полна дача огурцов… И такие все мелочные, такие меркантильные… А с чего начинается?
С того, что творчество продавать нельзя. Пишешь — пиши для удовольствия, себе и людям. А за деньги, сволочь, работай, а не можешь работать — служи. Как вон, этот, забыл… Гончаров. И вон, этот… Тютчев. Даже Пушкин, уж на что был балбес и то додумался к концу жизни, что нужно служить. Впрочем, он был умный балбес и к концу жизни пришёл сравнительно молодым человеком. А нынешние до седых соплей головой трясут — «отняли копеечку». Какая тебе копеечка, гнида? Народное жрёшь!
Совершенно глупо было с самого начала писателям за их брехню деньги давать. Одна от этого маета духа. Если ты, вонючка, писатель, так живи бесплатно, как все. А деньги пусть читатели, эти дурачки, платят нам, издателям детских журналов и литературным критикам. Нам можно, у нас это работа.
«Спасибо, что ответили», — с чуть оторопелой брезгливостью. И с вызовом: «Если не возьмёте мою повесть, напишите, пожалуйста, почему».
Ну конечно. А в фейсбук за меня Пушкин дристать будет. Ваша повесть хорошая, просто она не художественная. Не спрашивайте, почему.
Со стихами — понятно, там складно-нескладно. С прозой сложнее: слов много, строчки длинные, глаза разбегаются. Вроде все слова на месте, предложения построены правильно, а текст не живёт. Не знаю, может, метроном какой в голове не тукает.
Вы можете опубликовать её на Пикабу, там люди с удовольствием читают такое. Только придётся сократить её примерно раз в сто.
Состарившиеся мужчины, ведущие себя как подростки, бывают милы, если только не делают это в погоне за недостижимой для них свободой и недоступным талантом. Свобода и талант не носят чужих одежд. А то вызывает такого ректор или генеральный директор и морщится:
— Вы это, Епивздох Ильич… уберите за собой… Там ваш фейсбук люди читают.
И сразу вся свобода — хренык…
Я другое дело, я ж уже написал об этом.
А какая разница, подменяет миф коммунизма миф христианства или не подеменяет? Во-первых, не подменяет: в коммунизме нет смирения и нет свободы быть плохим и погубить душу (в христианстве она есть), а в христианстве нет модерна, как тут верно заметили. И не надо. А во-вторых, пусть оба будут. Я за ню-эйдж! Хорошее берём у всех. А капитализм и священники на мерседесах нам дадены за грехи. (Или у вас их нет?) В бытность литературным критиком я научился одной вещи. Когда тебя что-то раздражает, выводит из себя, бесит, и ты уже изнемогаешь и буквально погибаешь от несовершенства мира, кефиру ложка не лезет в рот, – найди это в себе. Брёвнышко-то, соринку. Посмотри другими глазами. И тебя попустит.
Слово дня — «тридикомичный». Употреблено на сайте в новостях.
Тридикомедия нашего положения состоит в том, что люди, которые могли бы изготавливать что-нибудь материальное, не могут устроиться на эту работу, не могут получить эту специальность, вместо этого они заняты «созданием смыслов».
У нас рядом с домом было ПТУ по мыловарению. Напротив фабрики «Свобода» как раз. Но фабрика «Свобода» уже давно отдана под редакции газет «Тёщин язык», «Зятёк», «Сикоку-сикоку» (это вопрос«сколько-сколько» с японским акцентом, юмор такой) и склады их отпечатанной готовой продукции. ПТУ долго пустовало, потом его переделали под офисный центор, в котором теперь тоже создают какие-то смыслы.
А могли бы создавать пахучее мыло в волшебно вздыбленных колпаках.
Когда человек на своём месте, не важно, знает ли он слово «трагикомичный».
Ладно, скажем по-другому. Вот мы требуем от художника нравственности. С какой стати? С чего вдруг мы решили, что художник должен нам хоть кусочек ногтя?
Открою секрет. Существуют десятки тысяч художников с нравственностью. Никому это не интересно. Зато — выстави какашку или пообещай комедию про Блокаду — сразу всем интересно. Сразу общественный резонанс. А он в искусстве — главное. Искусство для него существует. А не для чего-то там — сложносочинённого, романтического.
Вот художник и говорит: «Вам же было насрать на меня, пока я был хорошим. Ну, пожуйте говна теперь». Выводы, господа? Оно не художника, это говно. Оно наше, из наших задниц. Мы и убили-с.
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ДЕДУШКЕ, В МИНИСТЕРСТВО ПРОСВЕЩЕНИЯ
Меня тяжело оскорбляет и озлобляет то, что гуманитарное образование в нашей (то есть я хотел сказать — в этой) школе сводится к углублённому изучению английского языка. Как будто это автоматом обеспечит знание и понимание истории, литературы, культуры. Впрочем, какая чушь. Зачем нужны люди, знающие историю? Они в лучшем случае бесполезны, а в худшем — вредны. Зато из человека, говорящего по-английски, может получиться кто угодно! Он же теперь сможет прочитать, что там другие в первом мире написали, изобрели и открыли.
Я был бы рад сказать, что не согласен с этим, но не нет. Я это глубоко ненавижу. Как типичный отбракованный жизнью специалист по херне.
Саньку Ермолаева обидели. И, если у нас будет революция, и мне позвонят: «Василичь, там вешают сотрудников системы образования, прыгают у них на головах, выпускают кишки, айда помогать!» — я, конечно, скажу — занят, перезвоните попозже, у меня совещание. Но, если позвонят и скажут: «Василичь, там сотрудников образования истязают гопники, прыгают у них на головах, выпускают кишки и выкладывают в ютуб видосики! Гоу спасать!» — я тоже скажу: «Занят, перезвоните попозже. Я за рулём, какаю. Мне сейчас неудобно говорить».
Глеб с энтузиазмом зачитывает мне с планшета, у какой страны сколько танков. «У Греции 1230! Интересно, где они все находятся… Эшкере, Россия на первом месте в мире! А меньше всего у Австралии — двадцать пять».
— А у Эстонии два, — козырнул я.
Глеб осуждающе помолчал. Потом спрашивает:
— А Эстония вообще существует?
Книжки нужно читать в детстве и молодости. После 35-ти книжки читают одни бездельники. В отпуске и на даче — можно. Расслабится, почитать, попить. Культ чтения, книги — это подвид мещанства, пышно расцветшего в советской культуре под видом интеллигентности. Этакое культурное нуворишество, демонстративное потребительство тех, кто ещё вчера был неграмотен либо не имел средств и времени на «роскошь чтения».
Сегодня эту мещанскую моду вытесняют другие мещанские моды (на другие сорта потребления и причинения себе удовольствия) , а мы заламываем руки и пишем обличительные статьи в газеты, которые сами же и читаем. Смешно-с.
Сейчас я всех успокою. Смотрите. Ходишь по какому-нибудь Петербургу, там на каждом шагу кто-нибудь похоронен. Всякие Шуваловы, Воронцовы, Репнины… Тогдашние пацаны. Кооператив «Оберхофф». Ёлки, ведь никто из них даже не делил в столбик на трёхзначное лучше меня! (Не говоря уже о том, чтобы лучше вас.) Они даже не знали, кто такие Юрген Хабермас и Эзра Паунд! (Не говоря уже — Ольга Бузова.) Ан на тебе: министры, все как один министры. Все гнули и ставили на дыбы Россию — с её вёрстами, далями, туманами, однозвучными колокольчиками, умирающими ямщиками, метелями, станционными смотрителями и маринами цветаевыми. Вот этими самыми пухлявыми, в облачке кружевных манжет, ручками. Гнули. Делов-то — для пацана!
Власть — это всегда матрос Железняк. С маузером. Знания, опыт, министерский портфель, пенсне и бакенбарды длиной с два лошадиных хвоста там не нужны. Даже слово «воля» звучит для власти чересчур жеманно, философично. Тут нужны другие слова. Хрясь! Хлобысь! Ебёныть! Но не нужно этому матросу ни чугунного кулака, ни загорелой шеи, ни бугров мышц под тельняшкой — никаких этих литературных глупостей. Вы видели петровских да екатерининских вельмож? Ежели Дмитрь Медведьича одеть в кружева, да унизать персты каменьями, да плешь присыпать мучицой — вылитый они получится. А то и повыше… Император Констанстин Палыч… В общем, не надо плакать. А надо наблюдать с детским восторгом, полуоткрыв розовую баранку рта, набирать полные ноздри ветра и звоном щита приветствовать. Это ветер истории!
Отвечая на вопрос интервью журнала «Форбс» (как автор самого перспективного в России проекта) «Считаете ли вы себя русским или российским литератором», сказал, что и то, и другое верно. Потом аж вспотел — хоспидя… Этож… в святое плевнул.
Раньше-то я строго разбирался в этих сортах: вот русские — это правильно и духоподъёмно, вот российские — это неправильно и скрепно, а вот ещё русскоязычные — это немного неприлично, потому что означает «евреи». А теперь, занявшись и засосавшись с головой «Лучиком», стал абсолютно к этому безразличен, потому что дети русскими и русскоязычными не бывают. Они просто люди. Господи, хорошо-то как.
ссылка
Эх, берёзки, купола,
русые кудряшки.
Все страдают от хохла
Кацмана Абрашки.
Прошу сей вклад в сокровищницу зачесть в качестве компенсации за оскорбление, причинённое ревнителям чистоты Нации в предыдущем статуте.
ссылка
.
Первый и единственный урок хорошего вкуса я получил, когда учился в девятом классе. Была там у нас одна девочка, и она говорила: «У моей мамы хороший вкус. Она никогда не наденет красную юбку с зелёной кофтой…» Шёл сейчас по Воздвиженке, глядя на Троицкую башню, и вспомнилось.
ссылка
.
Ну и пусть у социально ответственного бизнеса рожа трещит, а у нас налогооблагаемые хребты. Зато грохнули проклятого скрипаля!
Жаль только, что не системой «Кинжал» его… Ну ничего. Ещё Тереза Мэй осталась. Я только вчера узнал о её существовании, а уже ужас как ненавижу!
ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ — ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО?
Помню был у меня друг Артём Р. Всё любил про это, как его… про Символическое порассуждать. Дескать, только голозадая обезьяна не отличает Символическое от профанного, только хам-м-мы. А культурный человек отличает, и потому за Слово его судить нельзя.
Да как же нельзя, милые? 
Вот я тебе пишу: «Иди в жопу, интеллигентская свинья», ты что делаешь? Судишь. Банишь меня, пыхтишь «забудь мои номера телефонов». А я ж художественно! Я ж со свистом!.. Из символических графем крылышкописьмую! Не-а… Нет никакого понимания. Забанил, как голозадая обезьяна последняя, друга Лёву. А всё почему? Гордость. Гордость превыше разума — даже у тех, у кого он есть.
Или вот мой друг Митрий О. любит говорить про человечность. Я тоже люблю. Человечность бывает двух видов. Вид слева и вид справа. С одной стороны, человек слаб и может ошибаться (потому что не ошибаться не может). Его надо понять, простить и пожалеть. Войти в положение. С другой, человек — это звучит гордо. «Мы покоряем караваны… а также в области балета… и наши белые иваны…» И так далее. Человечность слабости и человечность силы. Человечность «тварь я дрожащая, ишак я паршивый» и человечность «хам-м-мы, право имею».
Вот споймали тебя. Какую человечность включить? С одной стороны, хочется, конечно, чтоб прИговор послабже, чтоб вошли в положение, вспомнили, какой ты хороший… А с другой — ну хамы же? Хам-м-мы! Какое право имеют? Это я, это мы право имеем! И включается человечность с кулаками. «Сегодня они пришли за Белым Иваном, завтра придут за мной! Возьмёмся за руки, ребзя интеллигенты! С Арбату выдачи нет!»
Когнитивный диссонанс получается. А всё потому что гордость. Гордость творцов. Кому молитесь, хамы, мне надо молицца. Аз есмь царь. Не попище — щи в бородище, а я, автор песни про голубой вагон и мультика про человека-муху, получившего в 1987 году первый приз.
А моя человечность, она совсем другая. Все люди говно и все должны ежечасно каяться. Ходить бояться глаза поднять на Господа Бога и Басманный суд. Не говоря уж о том, чтобы друг на друга… И кто меня знает — тот подтвердит: я так и живу (последние лет много уже). А если где размахнусь плечом, то исключительно в фейсбученьке, символически.
.
Сегодня день писателя, грустный праздник. Написать, как хлопала красными руками доярка, как звенел орденами счастливый чабан. Как плакали от радости москвичи: вот куда пошли деньги от штрафов за неправильно оплаченную парковку. Как с достоинством сушила слезу многодетная мать, — вот же, вот они, роддома и больницы. А социально ответственные бизнесмены корчились от ужаса и издавали вопль раненой волчицы: ах, во что превратилось уютное родовое гнёздышко в Австрийских Альпах, магнитофон — три, куртки импортные замшевые тоже три. По экрану летела, весело разделяясь, гиперзвуковая ракета, но её нельзя было намазать на бутерброд и положить в карман. Раковый больной благословлял её стремительный полёт катетером, писатель крестил чернильницей, Иван Телегин наклонялся к Даше и шептал: «У него усталый вид».
Чем сегодня искусство отличается от рекламы и пропаганды?
Пропаганда поражает конкретные цели, а искусство даже не по площадям лупит, оно выпрыгивает из бомболюка, болтая всем, что есть, и кричит «а-а-а». Цель должна сама задрать голову, определить дальность, скорость падения, сделать поправку на ветер и подбежать туда, куда падает искусство, подставиться.
В наш эффективный век, когда всего не хватает на всех, искусство — непозволительная роскошь, так же, как экологически чистые продукты питания. Заниматься искусством — эгоистично и самоубийственно, всё равно что пердеть в подводной лодке.
Человек я состоятельный (ну, почти уже) и мыслящий стратегически, а потому хочу обратиться к уважаемым друзьям за советом.
Куда бы мне свалить из России.
Ведь уже старость и хочется покоя. А родина такой возможности не подарит. На родине — то Кронштадтский лёд, то матильда — и всё раздражает. Как писать мемуары? Как потягивать херес, кутая перестающие ходить ноги в плед у камина?
Всю сознательную жизнь года я был занят — работал. То в ЖЖ дрищешь, не приходя в сознание, то в физбук. Вот и не нажил личного опыта. Все заграничные страны для меня на одно лицо, как татаро-монголы.
Был однажды в Париже, — не могу сказать, что совсем не понравилось, но не жить в Париже же! Тем более, там, говорят, поплохело.
Мне нужна такая страна: похожа на Россию, но не Россия. Те же сосны, облака; лица у людей такие же — пошире и нос не клювиком. Но чтобы я был в отношении к ним равнодушно-мудр. Чтобы не хотелось орать им вслед и размахивать руками, оря. Понимаете? Для сохранения остатков здоровья разыскивается декорация родины.
ЧИТАТЬ С ВЫРАЖЕНИЕМ
Мой дедушка, помню, построил завод,
а Сталин за это в тюрьму посадил.
Доколе ж ты будешь, товарищ народ,
безмолвствовать, будто аршин проглотил?
Чекисты плохие по телу страны
Ползли, обижая чекистов хороших,
Теперь мы, товарищи, дружно должны
Их разоблачить за бюджетные гроши.
А если кто дрогнет — прощения нет!
Шишулечки дрогнувшим, а не прощение!
Ишь, дедушек наших влачить в кабинет!
Ишь, с нашем вареньем жрать наше печенье!
Отрез габардиновый, спелый арбуз,
Две дачи, на коих младенцем резвился,
(А дедушка строил им Экибастуз,
Таких показателей роста добился!..)
Которые тут аморальные — слазь!
Не вам нынче солнце светит!
За дедушек наших чекистская мразь
Бюджетом теперь ответит.
По ссылке от какого-то чудака, то ли москоу колинг, то ли бульбы (кстати, как вы их различаете?) прочёл в тележке смешное. Многословно и многопредложенно: мол, гады и дураки те, кто сегодня радуется, что от нас уезжают Мастера Культуры и Творческая Элита; вон, коммуняки Шаляпина не уберегли, а сами басом петь так и не научились. Конец. Но всё это долго, убедительно, скучно.
В коментах один тип спросил, да кто уезжает-то? Какие мастера? И знаете, что этот бесконечно прекрасный человек, автор, ему ответил? Вы не поверите. Он ответил: «Хаматова, Долин, Полозкова, Покровский…» И ещё какие-то в таком духе, некоторых я и не знаю. Покровский – это хмырь из «Ногу свело!», дохерища «сделавший для русской культуры». Полозкова – женщина-поэт, вся благоухающая сухими духами — помните, мешочки такие бабушки засовывали в шкафы под пододеяльники и рейтузы?
Ладно бы хоть назвал Улицкую, у неё книжки толстые. Или Гребенщикова, у него много красивых песен. Или Быкова, он хоть и болтун, но стихи строчил нестыдного качества. Ладно бы Сорокина назвал, как-никак классик, уж не важно – чего А то Долин, бля… Говорю же, остановите Землю.
Но задумался. А кто мне интересен из современников, о ком бы я хотел знать, уехал он уже в Армению или нет? Воденников? Не помню его стихов, но он в целом был такой, неглупый и нестыдный, только очень уж положительный. Так, пусть будет Воденников. А кто ещё?
Ну, писатель Зайончковский не уехал, хотя интересно послушать сейчас было бы его воззрения на политику. Художники Сутягин и Шевченко не уехали. (Писателей ещё силился современных вспомнить, не вспомнил.) Музыканты… Вот Розум – уехал, нет?
Как мало я знаю интеллигенции.