Андрей Чепакин — Щелчок на память
автопортрет с сыном
Андрей Чепакин
Родился в 1957 г. Работал в газетах «Ленинградская правда», «Известия», «Парламентская газета», сотрудничал с крупнейшими российскими и зарубежными изданиями и агентствами от «Огонька» и «Московских новостей» до Newsweek и Esquire. В настоящее время — руководитель фото-службы в газете «Невское время». Снимал свои проекты в Италии, Англии, Греции, Китае, Франции, Австралии, Германии, Португалии, Финляндии, Испании, Норвегии и других странах. Лауреат международных и национальных премий. Первым из российских фотографов получил профессиональную премию «Золотое перо» в области фотожурналистики. Лауреат репортерской премии имени Матвея Фролова. Автор ряда персональных выставок в России и за рубежом.
Председатель Гильдии фотожурналистов Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области
Почему я так счастлив
Сын Ванька иногда спрашивает: «Папа, почему ты говоришь, что мы самые счастливые на свете люди»? Вот почему.
На второй год жизни врачи разрешили моему сыну поменять климат и провести весну и лето в теплых краях. В Черногории мы с ним поняли, что больше всего на свете любим сидеть плечом к плечу на старом рыбацком пирсе и смотреть на море. Вернее, смотрю я. А он сидит и слушает шум волн и папу. Мой Ваня не видит. Пока.
Девять лет назад, вместо того чтобы ехать по работе в Хельсинки на какой-то саммит, мы с женой Юлей мчались по ночным улицам в роддом. Ваня появился на три месяца раньше срока. В своем первом доме-кювезе – инкубаторе для выхаживания недоношенных младенцев – он полностью умещался в теплом носке. Только голова виднелась – весил Ваня в день своего рождения около килограмма. Для нас с Юлей началась борьба за жизнь сына. В первый год жизни Ваня испытал столько, сколько иному взрослому человеку не доведется за всю жизнь.
Окружали его, понятно, «люди в белых халатах». Разные они были – одни не соглашались принимать роды, пока не увидели оплаченный счет, а ведь мы стояли в роддоме на учете и исправно платили за услуги немалые деньги. Другие, наоборот, становились настоящими спасителями: в детской городской больнице № 1 доктор Владислав Городецкий, под чью опеку мы попали, делал все, что положено и «не положено» для того, чтобы крошечные человечки выкарабкались из беды и остались жить. И уже потом, работая главным врачом одного из роддомов Питера, он не раз приезжал к нам домой, чтобы проведать Ваню.
Была на нашем пути и некая дама по фамилии Сайдашева, носящая звание кандидата медицинских наук и, по недоразумению, занимавшая должность офтальмолога ДГБ № 1. Она «мимоходом» сообщила нам о том, что у сына ретинопатия – тяжелое заболевание глаз, – с таким опозданием, когда мало что можно было поправить. Дама была в отпуске, потом у нее были еще какие-то «важные» дела. А дети, в том числе и мой сын, ждали. И дождались. Дама снизошла. Но драгоценное время было упущено. До сих пор терзаюсь сомнениями – может, не нужно было прощать ее, а обратиться все-таки в прокуратуру. Ради других деток, на чьем пути она тоже может возникнуть.
В первый год жизни врачи из детской больницы имени Раухфуса – профессор Роман Трояновский и доктор Артур Баранов – сделали Ване по три операции на каждый глаз – на счету был каждый день, и они пошли на риск. Когда его оперировали в первый раз, сын полностью умещался на ладони врача-анестезиолога. До сих пор, когда вспоминаю эту картину, начинает болеть сердце. Впрочем, в повседневной жизни нам чаще всего не до сантиментов.
Почти каждое буднее утро мы встаем очень рано – живем сейчас в Парголово, а школа для незрячих деток имени Грота находится на другом конце города. Ваня не ропщет – ехать куда-то на прием к врачу, стоять в очередях за многочисленными справками в разных поликлиниках, собесах, комиссиях, пенсионных фондах – для него обычное дело. Это по телевизору у чиновников все как в сказке, а как обстоит дело в жизни, он уже хорошо знает. Трудности и боль делают сына только сильнее. Я не устаю поражаться безрассудной храбрости своего Вани. Среди его «подвигов» спасение в возрасте полутора лет утиного выводка в гатчинском парке, когда он отогнал здоровенного пса, решившего полакомиться маленькими утятами. Как он его заметил?! В такие моменты я начинаю надеяться, что мой сын все-таки видит.
В том же прибрежном черногорском городке Петровац Ваня был легендарной личностью. Руководитель международной школы выживания, которая тренировалась на местных скалах, бывший инструктор французского Иностранного легиона, увидев, как наш парень штурмует отвесный каменный обрыв над морем, подошел и, попросив разрешения, поцеловал его в знак восхищения. С тех пор при каждой встрече с нами бравый коммандос, на теле которого шрамов было больше, чем волос на моей голове, а по татуировкам можно было изучать карту боевых действий на Земле, склонял голову и пожимал Ване руку.
Каждый, кто знает, – поймет. Одно дело становиться папой, когда тебе чуть за двадцать – моим любимым дочерям 34 и 32 года. Другое, когда тебе пятьдесят. Забыв свой прошлый родительский опыт, с обостренными чувствами переживаю каждую минуту рядом с сыном.
Вот уже девять лет мы вместе. Каждое мгновение рядом – как великий и радостный дар судьбы. Каждое мгновение без Вани – бесконечное ожидание встречи
Это сын Ванька ровно 9 лет назад.
Мы тогда не брали у государства дополнительных благ в виде путёвок и прочих плюшек для детей-инвалидов. Спокойно обходились своим. Но хорошие женщины в соцподдержке настойчиво предложили и мы поехали в «Зелёный огонёк» под Лугой. Когда-то это был таксопарковский пионерлагерь, а сейчас выживал за счёт всяких социальных дел.
Когда мы с Ванькой на американском джипе подъехали к зданию администрации, сотрудники лагеря, стоявшие на крыльце, посмотрели на нас с подозрением. Оказалось, что это была смена для детей-сирот из детских домов и мы как-то не очень вписывались.
В нашем «номере» были две «панцирных» кровати, тумбочка, пара стульев, душ-туалет «дальше по коридору» и страшный дубак. Незрячий Ванька, осмотрев руками жилище, спросил, — Папа, это и всё? Весь день был несложно расписан построениями на завтрак, обед, тихий час, полдник, ужин.
Даже я, прошедший суровую школу советских интернатов 60-70-х, был впечатлён буддийским аскетизмом жизни в «Зелёном огоньке». Единственное развлечение — катание на лошадках. Лошадок было две, деток — несколько сотен. Очередь не спешила. На какой-то день дошла и до Ваньки.
Ванька сделал «круг почёта», видимо, на радостях прослезился и потёр глаза.
На утро глаз было не разлепить и из них со страшной силой лился гной. Я схватил Ваньку, закинул его на заднее сиденье машины и мы помчались в город. Автостроители из Иллинойса ваяли своё детище на для скоростных гонок по шоссе, но оно не подвело.
Спасибо нашему тогдашнему окулисту — спасали нас вместе: Ваньку от заразы, меня от психа. Уже через пару дней мы улыбались. А «Зеленый огонёк» стал у нас мерилом дна и мы говорили друг другу, — Не-е-е — это ещё не «Зелёный огонёк»!
И долго потом боялись протягивать руку, когда государство что-то предлагало.
Потом, правда, расслабились — не всё же Сечиным и прочим Грефам на халяву шиковать😎
Счастливый отец с нотками грусти. Андрей Чепакин о воспитании незрячего сына, роли отца и взаимоотношениях со взрослыми детьми
16 ОКТЯБРЯ 2022 | 20:50| ОБЩЕСТВО
16 октября – в третье воскресенье второго осеннего месяца в России отмечается День отца. В нашей стране этот праздник официально появился только в прошлом году. Как и в случае с Днём матери, День отца не имеет фиксированной даты, а празднуется в третье воскресенье октября. В других странах этот праздник существует давно, в этот день принято отдавать дань уважения своим папам и дедушкам, радовать их тёплыми словами и напоминать о том, как они для нас важны. У этого праздника нет богатой истории или особенных традиций, он понятен, а его важность трудно переоценить, как и роль отца в жизни человека. В преддверии этой даты мы поговорили с одним особенным отцом особенного ребёнка из посёлка Парголово о роли папы в жизни, дружбе с ребёнком и том, как не потерять связь с уже взрослыми детьми.
Наш герой – Андрей Чепакин – журналист, фотограф, председатель Гильдии фотожурналистов Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области, любитель экстремальных видов спорта, марафонец и отец троих детей, один из которых родился незрячим.
— Андрей Викторович, из перечисленных ролей – фотограф, марафонец, отец – наиболее важное – отец?
— Я просто человек, который любит жизнь. Но да, в первую очередь я, безусловно, отец. Ведь это ответственность за другую жизнь. А ответственность за жизнь близких и их благополучие – самая большая в жизни. К тому же, у меня трое детей, и непростой сын.
— Расскажите про своего особенного сына, о том, чем он отличается от других? Чем своеобразно отцовство в этом случае?
— Он родился незрячим, у него ретинопатия, а по ходу жизни он приобрёл ещё и диабет, сейчас мой сын инсулинозависим. Поэтому он как киборг у нас, но это не мешает ему жить нормальной жизнью. Ваня и в спортивной школе занимался плаванием, и в музыкальной школе скрипкой. Сейчас уже не занимается, но слух у него отличный – с первого раза запоминает не только то, что касается учёбы, но и имена музыкальных исполнителей и групп. Раньше он, кстати, увлекался рок-музыкой, но сейчас у него другие увлечения.
— Какие у него сейчас увлечения?
— Как у всех подростков: всё, что связано с гаджетами и социальными сетями.
— Это какие-то специальные гаджеты?
— Не сами устройства, а программы. Он раньше пользовался и специализированными гаджетами, но предпочитает обычные. У него обычный смартфон, в который забиты тонны всяких приложений. О сам их скачивает, а если они платные, то спрашивает разрешения у нас. В общем, всё то же самое, что и у других подростков. Причём Ваня сам в сотни раз больше знает об этом, чем даётся на уроках информатики в школе.
— А в какой школе он учится?
— Школа для незрячих детей имени Грота. Он уже в 9 классе.
— Вернёмся к его увлечениям. Он делится с вами тем, что ему интересно?
— Да, он постоянно делится со мной тем, что его интересует, для него очень важна обратная связь от нас с мамой.
— Можете сказать, что вы Ване друг? Или всё-таки больше папа? Или папа-друг? Вы вообще это разделяете?
— Сложный вопрос. Я ведь наверняка не знаю, как он меня воспринимает. Знаете, тут вообще интересная вещь: мы с мамой для него самые близкие люди, а ведь он даже не знает, как мы выглядим. Это я к чему: точно невозможно сказать, как другой человек тебя воспринимает. Я могу говорить, что стараюсь быть ему другом, но ведь я могу на него и прикрикнуть иногда и даже шлепнуть.
— То есть вы строгий папа?
— Я импульсивный человек, могу повысить голос, но мы после такого довольно быстро начинаем «жалеться», а Ваня, слава богу, не злопамятный.
— У вас ведь есть ещё взрослые дети от первого брака. Как с ними выстраиваете отношения?
— У меня девчонки 81-ого и 83-ого года рождения, но для меня они всё равно дети. Когда мы с их мамой разошлись, было непросто. Девочки же к папам относятся по-особому: отец для них очень важен. Но так вот сложилось – я не уходил к кому-то, с их мамой мы разошлись, абсолютно не питая друг к другу негативных чувств. Мы поддерживаем общение с ней, а со стороны девчонок была обида, было непонимание, и я это понимаю. Я предполагал, что время всё рассудит и расставит на свои места, так и случилось. Сейчас мы общаемся по разным вопросам как личного плана, так и на уровне советов. Я грущу, что многого им не додал, так как много работал. Я ведь был молодым папой.
— Вы всегда хотели стать отцом?
— Да, более того, я мечтал о многодетной семье. Не предполагал, что мы разведёмся с моей первой женой. Я всегда хотел детей, потому что очень их люблю.
— Вы счастливый отец?
— Счастливый с нотками грусти.
— Это как? Рефлексирующий?
— Да, хотелось бы детям давать больше. Мы же всё время по поводу близких людей рефлексируем, потому что постоянно думаем о том, что не сделали, хотя могли бы. Поэтому в отношениях с близкими никогда не надо жадничать. Я сейчас не про материальное говорю, а про эмоции, слова, поступки, объятия, поцелуи. Жизнь она как миг – вроде ты молодой пацан, а потом вдруг тебе уже 65 лет. Не хочется, чтобы в отношении близких у нас были сожаления, потому что, если что-то случится, рядом всегда будут только близкие люди и друзья настоящие. Поэтому да, я счастливый отец, но с нотками грусти, потому что всегда хочется давать детям больше.
— А как бы вы сформулировали роль отца?
— Как мы себя ведём, так и дети будут нас оценивать. Можно играть кого-то, но когда человек с тобой практически 24 часа в сутки, он тебя знает. Смешно казаться не тем, кто ты есть на самом деле. Надо быть нормальным человеком – и тогда твоя педагогическая функция состоится. Нужно быть примером и любить детей, родителей и всех, кто тебя окружает.
Беседовал Роман Деренский / ИА «Диалог»
МУЗЫКА СЛОВ.
Спустя несколько месяцев после дембеля в квартире на втором этаже панельной пятиэтажки в Веселом поселке дрались два моих сослуживца по прибалтийскому стройбату – старший сержант-фельдшер Серёга Пруга по прозвищу Доктор и рядовой-посудомойщик Пиня…
Сначала был спор, кто из творцов стоит выше: писатель или композитор? Пиня считал, что писатель. Пруга – композитор. Свежеспизженный на соседнем заводе «Самтрест» портвейн помогал оппонентам находить всё новые и новые аргументы, пока фельдшер не произнёс: «Во фразе «музыка слов» музыка стоит на первом месте…»
Уставший к тому времени Пиня не нашёл, чем крыть, сначала полез врукопашную, а потом достал нож и пырнул Доктора. Тогда в спор пришлось вмешаться мне.
Сильно помятый Пиня, который работал разливалой в пивном ларьке на Народной, быстро заснул, успев пообещать, что больше никогда не нальёт на халяву, даже если мы, бляди, будем подыхать от похмелья на его глазах. Рана на фельдшерском пузе оказалась неглубокой, и мы быстро всё уладили своими силами…
Почти сорок лет прошло. Никак не могу вспомнить имени и фамилии Пини, а вот предмет такого банального для двух приличных молодых людей спора почему-то помню.
— А годы делают вас красивее и благороднее, — широко улыбнулась пограничница на пропускном пункте в Ивангороде, сравнивая меня нынешнего с фотографией 8-летней давности в загранпаспорте.
К такому повороту я был не готов и поэтому на всякий-разный прищурился, — Да ладно! Я ж почти каждое утро на себя в зеркало смотрю!
— Точно-точно! — не отступала девушка и не менее радостно продолжила, переключившись на реально породистого заграничного мужчину, — А вот нашего эстонского гостя я сейчас на три часа задержу за разговоры по мобильному телефону!
— А как же остальные пассажиры?! — расстроился эстонец.
— А остальные пассажиры будут вас всё это время ждать. А потом, наверное, четвертуют!
Но, слава Богу, обошлось! Родина, все три дня я скучал по тебе!
СЛУЖИЛ я в стройбате. Не знаю, куда планировал направить меня военкомат на Фонтанке, но на сортировочном пункте в Риге мой будущий командир роты капитан Рожкалн искал художника и спортсмена. Я откликнулся на обоих и очутился в маленькой части в латвийской глубинке.
Солдатом я точно был не самым образцовым: самоволил, дрался и ещё всяко-разно там нарушал. Но Ленина рисовал узнаваемо, в соревнованиях когда надо участвовал и к концу первого года «заслужил» полугражданское бытиё на заводе «Сарканайс металлургс» в Лиепае, где «богемная жизнь», занимала меня куда больше чем отработка металлопроката для нужд военных строителей Прибалтийского военного округа.
Наш весенний призыв 1976 года для части, где служили в основном сыны Кавказа и Средней Азии, был событием исключительным: в нем были ребята из Ленинграда и другого российского северо-запада, Москвы, Белоруссии, Украины.
Но следующий весенний был, как говорит школьная воспитательница сына Ваньки, «бесплатный цирк шапито»: в часть привезли еле-еле пригодных даже к нестроевой, плохо или совсем не говорящих по-русски разнокалиберных «бойцов» из Азербайджана, Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана…
Так получилось, что за первым построением новобранцев на плацу я наблюдал с крылечка санчасти, куда приехал из лиепайской ссылки «полечиться» к своему приятелю фельдшеру Серёге. Там же вместе со своим другом-доктором готовился к встрече с пополнением и командир части.
Несмотря на утро, начальники изрядно поддали, а в подпитии голос у командира частенько срывался на мальчишеский фальцет. В данной ситуации это было совсем ни к чему и, стоя в «предбаннике», майор звучно прочищал горло раз за разом, повторяя солидным басом:
— Здравствуйте товарищи солдаты!
Получалось, вроде, неплохо и даже грозно.
Наступило время выхода. Глядя под ноги, чтобы не запнуться командир вышел на крыльцо, вскинул глаза на плац, увидел своё новое войско, резко окуел и не зря «отрепетированным» голосом не удержал в себе:
— Ой, бля..!!!
И в нашем призыве не было Аленов Делонов с Ильями Муромцами , но увиденное было за гранью. Потом выяснилась, командир как-то накосячил вверхах и в наказание ему спихнули всю «некондицию».
Непонимающие по-русски вновь обращенные военные строители, как и учили, вразнобой, но дружно ответили:
— Здравия желаем, товарисч командир!
Наблюдающая за представлением обслуга, дружно согнулась от хохота. Командир, отойдя от шока, резко развернулся и пил с доктором целый день.
Наутро еще бухой доктор пришел к нам в палату, где мы с фельдшером Серегой тоже не совсем на сухую обсуждали творчество модного композитора Тухманова и сказал:
— Ты, Чепакин, съебывал бы в свою Лиепаю. А то командир, пока не вырубился, твердил, что ему теперь страшно по части ходить, и надо хоть немного русских из командировок назад повытаскивать. Собирайся, я тебе машину организую, а то не дай бог на глаза ему попадешься.
В тот же день я «навсегда» уехал в Лиепаю и в части впредь появлялся только по крайней нужде.
А о том, что довелось служить в стройбате не пожалел ни разу.
СЫН ВАНЬКА за ужином закончил с супчиком и перешёл к основному блюду — зефиру в шоколаде. Ест и размышляет:
— А что будет, если время отмотать назад? Или лучше вперёд. Очень сильно?
Я предположил:
— Можно домотаться до старичка. Будет зефир в бороде застревать.
— Тогда нет! Не надо! Лучше назад. До того времени, когда я еще не родился.
— А какой смысл? Вдруг, мы с мамой передумаем тобой обзаводиться. Хлопот ты много доставляешь. Не слушаешься нас часто. Короче, есть над чем поразмышлять.
Ванька сильно забеспокоился:
— Нет уже родился и после роддома лежу в больничке на Авангардной.
Теперь уже мама Юля, которая несколько месяцев подряд питалась там одной неаллергенной гречкой, весила меньше сорока килограмм и не спала сутками, закричала:
— Нет!!! Только не это!!! Второй раз я такого не переживу!!!
Подобревший после зефира Ванька согласился:
— Нет уж живи. Останусь в своём времени. Раз судьба у меня такая.
УТРО. Выхожу из дома на работу.
Две старушки с маленькими лохматыми собачками на поводках громко и увлечённо обсуждают «репертуар» вновь открывшегося у нас во дворе магазина «Вологодские продукты».
— Там такая сметана отличная. Прям домашняя!
— Мне вот творог нужен…
— Идите туда. Там всё молочное, как раньше было.
Собачки, тем временем, деловито пялятся. Короче, самозабвенно занимаются любовью. Гуляющая детвора и прочие счастливцы занимают места в партере. Живо и радостно делятся впечатлениями. Переживают.
До бабушек, наконец, доходит.
— Ты что делаешь скотина!!!
— Это ваша сама ему даёт!
— Сама ты даешь. Лучше заткнитесь. Со своим ёбарем проходу не даёте!
— Кому вы нужны-то беспородные!!!
Диалог набирал градус.
Финал состоялся без меня: ждала планёрка с коллегами по ремеслу.
Возможно, вечером застану во дворе два бабушкочеловеческих контура мелом на асфальте и двух слившихся в горе осиротевших собаков.
ЖЕНА ЮЛЯ, УЕЗЖАЯ НА ЛЕТО, ГРУСТНО ОГЛЯДЕЛА КВАРТИРУ.
Так, наверное, выглядела какая-нибудь королева, оставлявшая свой прекрасный дворец на разграбление варварам:
— Ты хотя бы раз в неделю пылесось. Ну и влажную уборку, если не будешь лениться…
— Хорошо, не буду лениться — опрометчиво-бодро пообещал я.
Пацан сказал, пацан сделал.
Поэтому музыка моего воскресного вечера — вой пылесоса «Самсунг» и бодрые запилы от «Моторхед».
Корейско-британский дуэт штырит не по-детски.
Через час дело сделано: последняя пылинка обречённо залетела в хобот пылесоса.
Вырубаю «Самсунг».
Немного подумав, и «Моторхед».
В звенящей тишине, как приведение из какого-то особо тайного схрона, появляется кошка Плюша.
Выхожу остудиться на балкон.
Голос в телефон из открытого окна балкона, что пониже:
— Мила, аллё!!! Ты меня слышишь? Ты где? Возвращайся! Вроде всё!
Возвращайся, Мила.
Сегодня точно всё.
ПЕРВЫЙ раз по-взрослому Новый год я встретил в 7 классе, когда учился в замечательной школе-интернат номер 2 в Выборге.
— Андрюха, — на последнем перед каникулами уроке прошептал мне Серёга Козлов, — у меня мать целую бутылку самогонки спрятать забыла!!!
Дегустировать праздничный напиток с нами увязался переросток Слава Попов, — А закусь-то дома у вас есть?
— Что-то есть, но закусывать и не надо — она сладкая, потому что на шоколаде! Как ликёр бл!
В самогонке, судя по коричневому цвету, растворили никак не меньше плитки шоколада, но сивухой от неё всё равно воняло за версту.
Сивуху занюхивали селёдочным хвостом, который нашли в тарелке на подоконнике.
Особо долго рассиживать времени не было — впереди был школьный новогодний спектакль, где Козлов был попом, а я играл роль юного борца с религией. Почти допив бутылку, мы поспешили в школу.
Начало спектакля ещё помнил, а остальное играл на мастерстве.
В заключительной сцене я должен был произнести гневный монолог в лицо попу Козлову, но сил говорить не было и я просто шарахнул ему по голове толстой книгой, которая была в руках.
Козлов рухнул, зал взревел от восторга! Триумф был полный! Правда, насладится им я уже не мог.
Учителя и воспитатели откачивали Козлова вместе с его маманей, которая в панике прибежала в школу, обнаружив бутылку с самогонкой практически пустой.
Переросток Попов спалился ещё раньше, начав в зрительном зале непристойно ухаживать за симпатичной учительницей по русскому и литературе.
После спектакля началось самое долгожданное — танцы, где ВИА наших шефов из Выборгского погранотряда играл «Yellow River» со словами про Карлсона. Впрочем, праздник продолжался без нас — местных Попова и Козлова увезли домой, а меня выворачивало наизнанку в спальне под самоцветовскую «Колёса диктуют вагонные».
Спустя несколько лет после этого, отслужив в армии, я уехал в Сибирь строить Байкало-Амурскую магистраль. Песню эту там очень любили и только у меня лицо непроизвольно менялось в худшую сторону.
Друзья удивлялись.