Давно, когда мужчины были так же порочны, как и сегодня, но куда более стеснительны и зажаты, они добивались взаимности женщин либо красивыми жестами, либо грубостями, а если что шло не так – сжигали их на кострах. После был прогресс, и он, помня Руссо, не дал нам ничего, кроме падения нравов. Пришли войны – бесчестные, грязные. С химическим оружием и концлагерями. Мужчины обросли чешуей брутальности, но внутри оказались ещё более напуганы и ломки.

Хью Хефнер, тогда ещё в военной форме, а не в халате, прошёл самую страшную из всех войн. Она задела его совсем чуть-чуть, на пару месяцев, но всё равно успела прихватить окровавленными зубами. Хипповский лозунг make love not war будет позже, однако Хефнер уяснил его ещё тогда.

Но любовь его – love – отличалась от полотен художников Ренессанса. Она оказалась вполне в духе времени – выпяченно-агрессивной.

Следом за Хью пришли не Мадонны и не пастушки, а отретушированные девочки со взглядом волчицы. Те, кто красили ядом рабочую плоскость ногтей и во всём, что двигалось, видели соперниц, хотя уверяли, что видели только блядей.

Playboy, созданный Хефнером, объединил их в каталоге тотального сексуального магнетизма. Playboy, для запуска которого Хью занял деньги у своей мамы (как тут не вспомнить Отто Вейнингера с его бескомпромиссным разделением женщин на матерей и проституток).

Новая точка отсчёта.

Есть рейтинг книг, изменивших мир. Туда входит обычно нечто вроде «Братьев Карамазовых» или цитатника Мао Цзэдуна. Аналогичное надо создать и для журналов (или такой рейтинг уже есть?). Впрочем, неважно. Ведь Playboy стал для Запада катехизисом нового человека. Фрейд благословил его на сексуальную трактовку и сексуальную жизнь, Хефнер придал этому коллективному бессознательному форму. И она понравилась миллионам.

Безусловно, можно воспринимать Playboy сугубо как журнал с фотографиями голых девушек. Но это слишком мещанский подход. Playboy надо рассматривать как базовое явление, как краеугольный камень нового западного, а после и всего мирового сообщества. Ведь мы живём в эру доминирующей сексуальности, где внешняя привлекательность не просто стала товаром, а оказалась возведена в культ, став главным мерилом и путём достижения успеха. Хью Хефнер не сказал, что это хорошо, правильно, но дал ему реализоваться.

Фокус в том, что Playboy для женщин оказался куда более важен, чем для мужчин. Да, мы воспринимаем журнал как продукт, который покупают в основном мужчины для того, чтобы пялиться на голых женщин, скрашивая свои будни; кроме того, они, эти мужчины, ищут в Playboy подсказки, как стать успешным и сексуальным, получая при этом и порцию интеллектуальной пищи. Напомню, именно Хефнер публиковал в своём журнале прозу знаковых писателей – от Брэдбери и Набокова до Маркеса и Воннегута.

Но для девушек Playboy стал не просто важным потребительским продуктом, но стартапом, возможностью реализоваться, обнажая то, что века назад маркировалось как колдовство и разврат, то, за что сжигали на кострах.

Хефнер для женщин XX века стал Томасом Торквемадой в веке XV, только наоборот. «Молот ведьм» списали в утиль и заменили его подшивками Playboy.

Тем страннее выглядят нападки феминисток на Хефнера, обвинявших его в сексизме и шовинизме. Ведь это именно они боролись за равноправие мужчин и женщин, а самые яростные из них ждали наступления матриархата. И он наступил.

Мы живём в нём. Когда вместо пения сердца выбираем монологи вагины. В этом царстве матриархата мужчину лишили почти всего, отобрали большинство прав, повесив вериги из кучи обязанностей. Собственно и мужчин как таковых почти не осталось. Они превратились в пыхтящих листальщиков Playboy. А бытие женщиной, ощущение себя ей в определённый момент вошло в конфликт с принятием материнства. Похоже, Вейнингер, как бы он ни кончил, во многом был прав. Именно женщины нового времени создали мир розовых очков, трусиков и шапок – мир сексуальной распущенности, вольных нравов и товаро-денежных отношений. Хефнер лишь дал им площадку.

Playboy менялся вместе с социальной матрицей. На смену эротическим фотографиям, многие из которых воспринимались как предмет искусства, пришла вульгарная откровенность силиконовой старлетки Памелы Андерсон. Playboy, как зеркало, отражал перемены в том, как воспринимала себя женщина. И если для мужчин журнал оставался продуктом, который они жадно потребляли, из номера в номер привыкая к новым стандартам, то для женщин он превратился в площадку для самовыражения и карьерного роста. Всё на продажу, всё на распашку – таким оказался новый мир. Хефнер понял это одним из первых.

Вместе с тем он создал ролевую модель успешного мужчины, альфа-самца – образ человека в халате, лежащего на шезлонге с сигарой в окружении полуголых и голых девиц.

Его усердно копировали, старались воспроизводить, но получалось далеко не у всех. Потому что мало сигары, шезлонга и полуголых девиц – важны быть Хью Хефнером, человеком со стальными яйцами и вместе с тем джентльменом, о котором ни одна из его девиц не сказала дурного слова.

Хефнер в нутре своём всегда был солдатом. Сначала на войне, а после – в том перевороте, который он совершил в массовой культуре, став отцом сексуальной революции, в её последствиях мы до сих пор существуем.

И вместе с тем Хефнер был солдатом любви – той её составляющей, что пахнет ферромонами и воспринимается современным обществом как догма.

Он оставался им даже тогда, когда Playboy из разряда скандальных, полузапрещённых изданий перешёл в ряд классики. Ведь наступила эра онлайнового порно, записанного малолетками, готовыми выполнить любое извращение за лайки. Чем ещё можно кого удивить? Всё, что раньше ты мог увидеть только в Playboy, теперь достигалось одним кликом. «На каждой странице обнажённая Маха, я начинаю напоминать себе монаха – нет искушений, которым я хотел бы поддаться».

Хефнер – пусть это и заезженный оборот, но в данном случае очень точный – пережил своё время.

То время, которое сам во многом создал. И кролик с ушками стал таким же символом масскульта как высунутый язык «роллингов» или банка с супом Уорхолла.

Но теперь молодильный бассейн, где плескались обнажённые модели, куда мечтали попасть сильные мира сего, мог оказаться на любой «вписке», а сам Хефнер из альфа-самца превратился в развалину, которую любили только за деньги и тем самым лишали свободы. Свободы, за которую он, ярый поборник гражданских прав, так отчаянно – пусть и специфическими методами – боролся. Его лимузин остановился, вышел из моды – теперь плейбои ездили на скутерах, а Хефнер был слишком стар для этого. Красота вокруг не спасала, и модели тоже превращались в развалины, выпуская силикон вместе с последним издыханием.

Хефнер ещё веселился, ещё пил шампанское на краю гроба, но эра Playboy ушла в небытие. Мир, созданный им на мамины деньги, оказался слишком избыточен. Даже для такого солдата любви как Хью Хефнер.

Сексуальная революция, как и любая другая революция, сожрала своего героя. Остались только брызги шампанского на стареющих обнажённых телах.