«Похороны Навального бывают только раз в жизни…»
…Что касается похорон…
Ну, разве так борются идейные революционеры? Разве так дают последний выход “на бис”? Что это за “нам зал для прощания не дали”, “нам не дали катафалк”? Последний шанс прорваться в повестку и громко заявить о себе бездарно превращен в, жалкий своим внезапным бульканьем и с испуганно расширившимися глазами, пук.
Они не знают народ, не понимают. У нас ведь исторически сочувствовали страдальцам, убогим, сидельцам и подкармливали деревенских дурачков и пьяниц. Как можно проспать эту особенность нашего менталитета? Легко. Нелепой фальшью. Текущими по соболиным воротникам и капающими на Биркин слезами. Испугом шофёра катафалка, которому в телефоне кто-то включил смех Рамзана Кадырова.
Блядь, да где отчаянный размах людей, которым нечего терять?! Где широта нищей или юродивой души? Почему они не везли Навального в бочке с надписью “Живая рыба”, в рассоле, чтобы лучше сохранился? А на кладбище вылавливали бы его из бочки багром. Ну, хорошо, можно менее гротескно, просто на чадящем и пердящем маслом бортовом ЗИЛ-130 – как заслуженного работника ЖКХ. Так, чтоб двери самопроизвольно открывались на ходу в кабине, а шофер матерясь хлопал бы ими, стряхивая куски ржавчины. Гроб стоял бы на ящиках с овощами. Навального надо было одеть в ватник. Вся страна матерого зэка хоронит вообще-то. Какой Брэд Фидель, ну вы чего, ебнулись? Под Круга надо было выносить, они же либералы, они же тащат погибшего в неравной схватке с тоталитаризмом, только под “А сечку жрите, мусора, сами”.
Выносить должны были люди, одетые в форму НКВД. Пьяными, шатаясь. Можно разок уронить и неловко заправить выпавшего Лёху обратно в ящик. Наконец, донести и с размаху гроб в кузов бросить. Ехать в кузове, сидя на гробе. Все в валенках и ватных штанах, потея и дыша перегаром. По дороге заглохнуть, водитель должен нырнуть под кабину, сняв с Навального ватник и подстелив себе, а потом надеть обратно на покойного. Толпой заводить ЗИЛ с толкача под “Эх, дубинушка, ухнем”.
Проколоть колесо. Поменять, по ходу бухать. Пьяными въебаться в дерево, так что гроб выпал из кузова, открылся, а он – хуяк! Пустой! Где Навальный?! А он все это время в кабине сидел. Да как, блядь?! И чтоб никто не понял, как он там оказался.
Обязательно, чтобы в толпу скорбящих ворвался, стреляя вверх из пистолета, растрепанный пьяный Путин: ” Расступились, скоты! С дороги, блядь! (пинка замешкавшейся старушке) Вы у меня все хозяйского кнута отведаете!”, – и с ненавистью харкнул бы в рожу покойнику: “Наконец то ты сдох, собака!” “Его больше нет! Всё! Я здесь власть! Ахахахах!” Обвел бы стену траурных решительных лиц мутным взором и вдруг дрогнул голосом: ” Вы чего здесь стоите? Немедленно расходитесь! Здесь не на что смотреть! Я вам приказываю! Да я с вас шкуру спущу!” Оступается пятясь назад, нечаянно переворачивает гроб и сам в него падает в обнимку с Навальным – сверху на него в упор смотрит торжествующий Леха. Сошедший с ума Путин убегает, задыхаясь от ужаса – этот взгляд будет сверлить его всю оставшуюся жизнь.
Я уж не говорю про дерзкий рывок с телом усопшего на руках в метро, на кольцевую. И носиться, устроив отпевание прямо в вагоне. Под “Короля и шута” – “Похороны панка”. Со звонками Иоланде, в обнимку с покойным, толпой с рюмками водки в руках, в последний путь. Кататься на перилах эскалаторов, катать покойного, кричать: “Смотри, Путин, он мертвый живее тебя!”
К концу дня обнаружить, что у покойника пропала нога. Сжечь оставшееся в помойном баке напротив Кремля. Пепел в этом же баке перекинуть через кремлевскую стену катапультой с криком “Хуй войне!” Всё транслировать в инет. Символично огрести за хулиганство, надругательство над телами умерших и дискредитацию СВО. Соскочить по справке из дурдома.
Вся бы страна в немом охуении смотрела. Им бы многое потом простили. По выходу из психиатрических заведений. Но ничего этого не случилось. Бездарность исчезла бесследно. Люди без капли фантазии обречены в нашей веселой стране лишь на забвение.
Роман Щербина
02.03.24