«Самый яркий (хотя и доселе публично не обсуждавшийся) акт отречения элиты девяностых годов от России был зафиксирован весной 2003 года в Вашингтоне. В беседе с одним из высокопоставленных представителей администрации США знаменосец этой элиты бизнесмен Михаил Ходорковский прямо заявил, что, придя к формальной политической власти, он (его клан) пойдёт на полное ядерное разоружение России за $160 млрд. — сделка тысячелетия! (Америка, к сожалению, поспешила заложить Ходорковского Путину: проект русского нефтяника N 1 показался ей не в меру авантюрным)».

Сделка тысячелетия

Внешнее управление в России — расплата (отчасти закономерная) за поражение её правопредшественника, СССР, в холодной войне. При этом мы исходим из понимания, что капитуляция Советского Союза была де-факто признана ещё в 1989 году, когда Горбачёв согласился на бесплатную сдачу ГДР и ликвидацию Западной группы войск — последующие 2 года существования былой империи были уже жизнью после смерти. (Замечу, не случайно именно в 1989-91 гг. СССР лихорадочно бросился в омут внешних заимствований — Америка понимала, что податливость разгромленного врага усугубляется суммой его долгов).

Победитель — Соединенные Штаты — в конце 80-х годов здраво рассудил, что другого столь же благоприятного шанса избавиться от стратегического евразийского соперника может и не представиться. При этом формальная ликвидация СССР вовсе не была для Вашингтона императивом — республиканская администрация того времени в целом понимала, что неуправляемые локальные конфликты на постсоветском пространстве могут оказаться куда хуже безнадёжно одряхлевшего и утратившего волю к жизни гиганта. Важно было навсегда подчинить сдавшегося врага американской системе глобальных целей. А для этого — предложить русскому религиозному сознанию вместо языческого культа коммунизма новый источник благодати, святости и чистоты. Религию демократии.

[Замечу мимоходом: те, кто сегодня уподобляют победительную кремлёвскую «Единую Россию» Коммунистической партии Советского Союза, упускают из вида главную особенность КПСС: «руководящая и направляющая» была, разумеется, никакой не партией, но и не ассоциацией ненавидящих друг друга бюрократов, как «ЕдРо»; КПСС играла роль языческой церкви, и основы ее жизнедеятельности были сакральными. Так, эксплуатируя фундаментальные аспекты русского двоеверия, «Партия» цементировала страну. Потому десакрализация коммунизма / В. И. Ленина и привели к стремительному краху КПСС. В этом смысле доктрина «мягкой горбачевской перестройки» была заведомо неосуществимой: не может церковь существовать без религии. У сегодняшнего же «ЕдРа» нет никакой трансцендентной основы, и потому цементировать эта квазипартия ничего не может — сама держится лишь стойкостью физического лица В. В. Путина, русского, беспартийного, 1952 г.р.].

Советский народ устремился к демократии не потому, что понял её преимущества как метода формирования властных институтов или спинным мозгом ощутил привлекательность издревле чуждых ему либеральных ценностей. На рубеже 80-х-90-х годов XX века демократия воспринималась и как чудо, и как мессия: вот грядёт она, в сиянии тысячелетней славы своей, и обретём мы последнюю, истинную посюстороннюю свободу, доселе представимую лишь за гранью материального мира. Свободу, подкрепленную выдаваемым по первому требованию свежим и жирным куском любительской колбасы. Ни грана протестанского миропонимания не было в этом ожидании пришествия нового спасителя — деперсонифицированной субстанции, известной под именем демократии. При этом — здесь американцы продемонстрировали свое исключительное владение предметом — сама священная неведомая демократия стала синонимом «американской модели развития» и более того — американской азбуки жизни. Где вывеска McDonald’s — там и демократия. И нет и не может быть пятен на американском солнце, мириадами невесомых лучей освещающих народу 1/6 суши путь к чудесному избавлению, исцелению от семидесятилетней коммунистической болезни. За Ельцина голосовали как за лидера, способного быстренько провернуть это самое чудо демократии на русской почве. Ельцин, надо сказать, не подвёл.

США согласились на роспуск СССР при условии, что Россия как номинальный правопреемник сверхдержавы признает свою историческую несостоятельность и согласится с передачей механизма принятия стратегических решений Комитету Кредиторов (КК). КК, в свою очередь, нуждался в полностью лояльном Внешнем Управляющем (ВУ), который руководил бы Россией в стратегических интересах Вашингтона. Таким коллективным Внешним Управляющим стала наша элита девяностых годов — совместное предприятие Б. Н. Ельцина и американской администрации (с контрольным пакетом у последней). Условием приема на работу в это СП был утвердительный ответ на три жизненно важных вопроса:

1. Считаешь ли ты США единственным и непреходящим центром формирования ценностей мира сего?
2. Веришь ли ты в то, что Россия должна подчиниться американским ценностям и стать сателлитом США?
3. Готов ли ты пойти на всё во имя утверждения американских ценностей и режима внешнего управления в твоей стране?

Был определен и гонорар за Внешнее Управление — легализация собственности ВУ на Западе и право безмятежно существовать в «цивилизованном мире» после окончания службы. Потому и нет сегодня ничего более ужасного для элиты девяностых, чем перспектива ареста или счетов в американских (британских, швейцарских) банках или каких-нибудь других сладостных и почётных активов за пределами России. На объекте Внешнего Управления можно, конечно, вытворять всё что угодно, — главное хранить благопристойность / корректность перед лицом Комитета Кредиторов, высшей и последней инстанции блага и справедливости.

Собственно, и неизбывный сырьевой характер российской экономики, критикуемый на сегодняшний день многими представителями политико-экспертного бомонда, не есть результат чьей-то персональной недобросовестности или низкого олигархо-бюрократического коварства, но — прямое следствие философии Внешнего Управления. Комитет Кредиторов постановил, что Россия должна играть роль стабильного поставщика энергоносителей — альтернативы странам ОПЕК, которые, с точки зрения КК, в последние годы не всегда ведут себя хорошо. Все технологические ресурсы, которые необходимы и достаточны для выполнения этой единственной функции, будут предоставлены России американским начальством. Потому ни ВПК, ни машиностроение в целом, ни фундаментальная наука нашей стране абсолютно не нужны, больше того — вредны. Собственно, самые смелые из теоретиков ВУ и на публике ничего не скрывают: тот же кремлёвский помощник по экономике Андрей Илларионов неоднократно говорил, что ни в коем разе нельзя стимулировать менее эффективные отрасли (машиностроение, включая ВПК) за счёт более эффективных (нефтянки). Иначе священный экономический рост не заладится. Таким макаром Илларионов, сам, возможно, того не желая, раскрыл тайное направление доктрины этого экономического роста: укрепление благосостояния владельцев сырьевых корпораций любыми возможными способами.

Правда, «чудо демократии» обесценилось уже к 1993 году, когда стало ясно, что новый режим отнюдь не принёс российскому народу бесплатного и бессрочного счастья. Религия американских ценностей быстро и жестоко разочаровала дорогих россиян, но внешнее управление сохранилось, — и сохраняется до сих пор. Поскольку для большей части политико-экономической элиты линия Вашингтона по-прежнему остается главным источником мудрости и критерием истины. Не случайно действующая элита во всех спорных внутриполитических ситуациях апеллирует именно к американским властям. И пытается преподнести смущённому народу в качестве нравственных авторитетов и грозных судий многоуважаемых товарищей Ричарда Пёрла, Джона Маккейна и Джо Либермана (а то и безвестного адвоката с лицом, вполне уместным на Brighton Beach, и фривольной фамилией Амстердам). Фундаментальные расхождения в позициях элиты девяностых и президента Путина стали очевидны минувшей весной — к началу победоносной иракской кампании Джорджа Буша-младшего. Тогда доморощенные идеологи девяностых заявили, что отказ от поддержки американской интервенции — роковая ошибка, ибо страна (читай: сырьевые корпорации, возникшие в результате приватизации 90-х годов) потеряла на этом несколько миллиардов долларов. Признаюсь, подобная риторика напомнила мне бородатый анекдот про старого еврея — депутата кнессета, внесшего предложение об объявлении Израилем войны одновременно США и СССР: еврейское государство, конечно же, быстро проиграет войну, после чего победители, чтобы не ударить в грязь лицом, будут соревноваться между собою в заботе о жителях покоренной страны. Правда, в финале анекдота кнессет отверг предложение старика, так как испугался, что Израиль выиграет войну у сверхдержав. Российская элита, конечно, на аналогичный вариант не рассчитывает: любой не согласованный с США успех России, даже самый скромный, повергает ВУ в ужас, ибо ставит под сомнение концептуальные основы внешнего управления.

Самый яркий (хотя и доселе публично не обсуждавшийся) акт отречения элиты девяностых годов от России был зафиксирован весной 2003 года в Вашингтоне. В беседе с одним из высокопоставленных представителей администрации США знаменосец этой элиты бизнесмен Михаил Ходорковский прямо заявил, что, придя к формальной политической власти, он (его клан) пойдёт на полное ядерное разоружение России. Поскольку доктрина ядерного сдерживания себя исчерпала, уступив место идеологии денежного сдерживания. Отчасти согласимся с хозяином ЮКОСа: ядерное оружие имеет смысл только тогда, когда в государстве есть некто, способный отдать приказ о его применении. И — группа граждан, уверенных в необходимости беспрекословного исполнения такого приказа. Приказ же подобного сорта может отдать лишь человек, готовый умереть за Родину, — как бы высокопарно это ни звучало. Иначе нет смысла «подставлять» себя и близких. Ясно, что в элите Внешнего Управления никак нет лидеров, которые рискнули бы своими интересами на Западе, тем более — здоровьем и жизнью ради аморфного существа под названием «Россия». Так что полное разоружение явилось бы логичным финалом ВУ. И одновременно — источником гигантского даже по российским олигархическим меркам заработка. По замыслу Ходорковского и Ко, программа утилизации нашего ядерного арсенала (включая переработку оружейного плутония) потянула бы на $50-60 млрд. Кроме того, акционеры ЮКОСа рассчитывали получить не менее $100 млрд. (в денежной и неденежной формах) за организационные хлопоты, всенародную пропагандистскую кампанию и, наконец, самое cимволически важное действие — подтверждение неизбежности конца истории по-вашингтонски. $160 млрд. — сделка тысячелетия! (Америка, к сожалению, поспешила заложить Ходорковского Путину: проект русского нефтяника N 1 показался ей не в меру авантюрным).

Отказавшись утруждать себя поиском ответов на извечные русские вопросы, элита 90-х сознательно пошла на создание пропасти между собою и 99% населения России. Пропасти, которая периодически заполняется трупами. И эти трупы, в отличие от немногочисленных бизнес-узников элитных СИЗО, никто прилюдно не оплакивает. И братские могилы не поливает дорогим коньяком.

Итак, важнейшая задача второго срока Путина — прекращение внешнего управления, периода гетерономного существования страны. Россия должна обрести свою национально-государственную субъектность и, как следствие, те самые национальные интересы. Восстановление субъектности, в свою очередь, невозможно без возвращения к основополагающим историческим и духовным ценностям России, вытесненным и придавленным девяностыми годами, Комитетом Кредиторов и Внешним Управляющим. Мы должны постановить и понять, что центр принятия решений о судьбах России находится в самой России — и нигде больше. Это страшное постановление, потому что оно предполагает совершенно новый уровень ответственности за самих себя, которой нет и не могло быть в знойных тропических кущах американского проекта. Ответственности, которая, по сути дела, и есть власть — и право обладать властью.

В 2004-2008 должны быть заложены основы российской нации. У этой нации есть единая судьба — имперская. И есть общие враги (о которых мы говорим ниже). Главное орудие формирования нации — национальный проект, концептуальные и технологические основы которого будут сформулированы в предстоящие четыре года — или же никогда.

Выйти из режима внешнего управления страна не сможет, не распрощавшись с внешним управляющим — элиты девяностых годов. Поскольку эта элита не считает сохранение России как единой этнокультурной и геостратегической сущности самоценным. Страна для неё — лишь набор материальных ресурсов, эксплуатируемых с той или иной коммерческой эффективностью. Подобно «призракам рынка» (по Фрэнсису Бэкону, это общепринятые заблуждения, порождаемые воздействием языковых штампов на человеческое сознание) и «призракам пещеры» (заблуждения, порождаемые узостью, «теснотой» мышления), носители философии девяностых будут стоять на пути у любой попытки национально ориентированной реформации. Посему смена элит — ключевая задача верховной власти. Хотя бы уже потому, что старая элита никогда не возьмет на себя финальную ответственность — ту, от которой счастливо и, казалось, навсегда избавил её всемогущий Комитет Кредиторов.

Важнейший подвопрос ключевого вопроса национальной повестки дня — изменение самого механизма формирования элиты. Необходимо прийти к меритократической модели, отторгнутой Внешним Управляющим. Элита девяностых была сформирована в тисках примитивной американоцентричной идеологии, помноженной на ценности социал-дарвинистского естественного отбора, который, как известно, всегда приводит к умножению серости и подавлению всей и всяческой индивидуальности (на фоне расцвета индивидуализма). Эта элита не может существовать без идеологической цензуры, без монополизации средств массовых коммуникаций — в противном случае её интеллектуальная конкурентоспособность сразу оказывается под сомнением. Открыть шлюзы вертикальной мобильности — это значит и признать необходимость цветущей сложности России как предпосылки формирования её новой элиты. Человеческий материал для этого в стране имеется — несмотря на все селекционные усилия системообразующих людей и структур уходящей (уходящей ли?) эпохи.

Если Путин проиграет элитам девяностых годов, последний исторический шанс восстановления России будет упущен. И всякое долгосрочное политическое планирование в стране потеряет смысл.

Фрагмент статьи
2004
Станислав Белковский «Трагедия Владимира Путина» К повестке дня второго срока президента России