- Честно говоря, я ничего не читал из того что он писал, но не потому что Топоров писал плохо или было неинтересно, а потому что читать приходится очень мало. То, что попадалось в интернет-цитировании, выглядело неплохо (филологически). Попадалось же довольно часто, потому что он что-то говорил обо мне, и нас часто сравнивали: «Топоров как Галковский», «Галковский как Топоров». В контексте соответствующей лексики: «скандальность», «провокативность», «эпатаж», «писатели это говно», «говно это писатели», «да здравствуют органы», «писатель – хочешь какашку в рот?», «ветерану российского спецназа орденоносцу Кириллу Ванюкину-Шпигельглас исполнилось сто лет».По-своему происхождению Топоров принадлежал к старой еврейской интеллигенции Ленинграда. Это та часть интеллигенции Российской Империи, которая сознательно поддержала советскую власть. Может быть, из-за природной жестокости, свойственной азиатским народам, а скорее всего из-за конкретных националистических предрассудков.В рамках разделения труда между коммунистами и советскими, предки Топорова были «добрыми следователями». Они надевали сохранившиеся от эпохи «режима» европейские костюмы и сквозь чеховские пенсне и бородки блеяли человекоподобный гуманизм с «батеньками» и «голубчиками». Буквально – речь идёт о семье потомственных адвокатов.Русских в этой среде не было, и быть не могло. Во-первых бы, не согласились, а во-вторых, цирк на это и был рассчитан. Альфацентаврианские пауки завоевали Землю, а что-то против них вякать дозволялось только амёбоподобным колонистам с Бетельгейзе. Это, так сказать, нравственная сила, духовная опора землян. Народные заступники. Друлкаргопод Резник режет правду-матку, Гримандопригагл Падва подает стакан воды. Всё – ложноножками.
Пхххххххххххххххххххх. Четыре. Пххххххххххххххххххххххххххх».
«Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами. Сидя в павильоне у Верне, он видел, как по набережной прошла молодая дама, невысокого роста блондинка, в берете; за нею бежал белый шпиц».
Сам Виктор Топоров в этом «шпектакле» был совершенно не повинен – родителей не выбирают, место жительства – тоже. Сын за отца не ответчик. И выбрал себе Топоров-младший занятие достойное – профессию филолога-германиста. Альфацентавриане всех образованных землян перебили, но часть земной колонии бетельгейзианцев оставили. А те знали земные языки – на уровне университетском. И могли с землянами разговаривать на их языке – что дорогого стоило. Вроде сидит в креслах Гримандопригагл, а сыпет цитатами из уничтоженного Розанова и запрещённого Достоевского. Вроде как со своими и поговорили – хотя и через слизняка.
Начал Топоров хорошо: перевёл на русский язык массу немецких, английских, американских и голландских книг, издавал рукописный журнал. Правда в среде питерских литераторов он был известен склочностью и мелкими скандалами. Ну, так это СРЕДА. Мало ли что.
Однако наступили времена перестроечные, потом подоспел 1991 год. Топорову попались на глаза мои статьи в «Независимой газете», потом «Бесконечный тупик». И несчастный решил: «Надо нАчать». Вместе с Лямпортом и Ко.
В ранней молодости я был очень одинок, общаться стал после поступления в университет. В числе людей, с которыми я общался, по понятным причинам было много евреев. Благословенная эмиграция 90-х ещё не наступила. Евреи мне показались умными, интересными. Знающими гораздо больше, чем я. Но кое-что удивило. Например, какая-то тяга к человеческим окуркам и огрызкам. Евреям было интересно и ОЧЕНЬ интересно общаться с людьми, которые были заведомо ниже их уровнем. Думаю, поэтому они со мной и начали общаться. Поняв, что я им ровня, были разочарованы. А когда решили, что я классом выше – свернули лавочку (конечно с моей благожелательной помощью). Я не понимал в чём смысл игры на понижение. Общаться надо с теми, кто выше: подражать, учиться, пытаться подняться. Но евреям нравится осуществлять свое интеллектуальное и культурное превосходство. Что возможно только в среде заведомо более низкой. Поэтому наверно среди них так много школьных учителей, да и само еврейское обучение – талмудическое «школение» несмышлёнышей.
Топоров от общения со всевозможными Рильке, Гёте, Байронами УСТАЛ. Ему захотелось свести литературную полемику на личности и на то, что ниже личности.
Похвальное желание совпало с социальным запросом 90-х, которым от позднесоветского времени достался слишком высокий уровень культуры. На фоне Набокова и Тарковского устраивать конкурсы красоты малолеток и тырить автомобильные заводы было как-то неудобно. То есть можно, но со «стилистическими разногласиями». Разногласий же больше не требовалось. Нужен был хор в унисон и какофония гевалта.
— Сидоров у Прохорова Никонова украл. Сам ты Сидоров! Об Прохорова! Никонов, ёб твою мать! Лев Толстой графоман. Где акции Норильского горно-обогатительного комбината?! Галковского на вас нет! Колю убили! Не было никакого Коли. Сидоров проснулся знаменитым. Прохорова посадили. Убили Колю! Коляяяяяяя!!! Да тут я, в Израиле. Тогда Никонова отдай. А Сидорову дали? Надо дать. Достоевский – графоман.
Как писали недавно о Топорове:
«Интересно, что этот автор проделал обратную эволюцию — обычно период бури и натиска приходится на юные годы, здесь же обращение к провокативному письму произошло в зрелые, так сказать, годы. Глеб Морев в своей давней статье назвал Топорова критиком-гопником. Но не все тут так просто, ведь Виктор Топоров читал немецких экспрессионистов и даже худо-бедно переводил их, чего настоящий гопник, надо думать, делать никогда не будет. И тем не менее Морев прав: методами коммунальных разборок Топоров пользуется виртуозно, вынося на всеобщее обозрение темы, которые в публичном пространстве обсуждать не принято. Его схема работы не лишена даже своеобразного психологизма: Топоров старается нащупать в биографии (не в тексте!) автора какие-то больные места, насмешливо обыгрывает их, выставляя на всеобщее обозрение и в случае удачи наслаждаясь публичными страданиями оскорбленного авторского самолюбия». (http://www.colta.ru/docs/25052)
Думаю так, но «интересно» тут другое. В конечном счёте, ниша маргинальной критики есть всегда и, следовательно, всегда кем-то занята. Там по закону живой природы должен кто-то жить. Но важно чтобы этот «кто-то» не имел доступа к рычагам. А провинциальный склочник на рычагах СИДЕЛ. В благословенные 90-е Топоров быстро набрал вес, стал известным и начал распределять литературные премии.
В значительной степени благодаря его усилиям мне попытались вручить в 1997 году «Антибукеровскую премию». С точки зрения Топорова (а также вышеупомянутого «антипода» Глеба Морева) Галковский был литературным маргиналом, так сказать, Димоном с ЗиЛа. Горбун Димон смиренно онанировал над томиком Набокова, а потом забрался на шесток «Независимой газеты» и принялся оглашать литературные окрестности руладами непризнанного гения. Ну и конечно Галковский еврей, но хроменький – без высшего образования или с русской мамой.
То, что дурачок от премии может отказаться, в сценарий входило тоже. Но вот то, что я отказался культурно, без рулад, Топорова неприятно озадачило. Дальше он не стал издавать «Бесконечный тупик» (последняя попытка легального издания с моей стороны) и постарался о Галковском побыстрее забыть. Мол, ошибся. Бывает.
В начале 00-х Топоров учредил премию «Национальный бестселлер» и степенно раздавал её 10 лет. Всё увенчалось торжественным чествованием личного проекта Топорова, успешно обретённого им НАСТОЯЩЕГО русского писателя, Захара Прилепина. Человеку-огрызку дали премию в десятикратном размере от обычной (100 000 долларов).
Это вершина культуртрегерской деятельности потомственного ленинградского интеллектуала. «В гроб сходя, благословил».
Напомню, что «Национальный бестселлер» это премия, рассчитанная на поиск талантливых, но малоизвестных авторов, «Алло мы ищем таланты!» У неё есть девиз: «Проснуться знаменитым». Не проснуться. Интересно, что по официальной версии премия финансируется каким-то ничтожным «Константином» «Тублиным», сыном тренера олимпийской сборной Израиля по стрельбе луком из лука.
Сколько людей в России НЕ получили литературные премии? И сколько людей получили их только для того, чтобы забивать каналы общения графоманскими шумами?
Между тем топоровы могли сделать в 90-е и 00-е очень многое. Если бы продолжали играть на повышение. Задача была огромная – попытаться восстановить распавшуюся связь времён, донести в условиях свободы русское наследие до умов молодых поколений. Из генерации Топорова это попытался сделать только Владимир Аллой.
Аллой был двойником Топорова. Сверстник, тоже родился в Ленинграде, тоже еврей и филолог. И также занимался издательской деятельностью. И отличался крайне неуживчивым, маргинальным характером. Только в 90-е, когда было востребовано интеллигентское хамство, он упрямо продолжил тянуть лямку 70-80-х: издавал культурное наследие эмиграции в сборниках «Минувшее». Которые, под конец, никто не брал. И Аллой в 2001 году покончил с собой.
Но «Минувшее» останется. И «Диаспора». Что написано пером не вырубишь Топоровым.
В конце концов, и Топоров и Аллой занимались не своим делом. НЕПОСИЛЬНЫМ. Не по плечу Аллою было соединить две ЧУЖЫЕ эпохи. И не по плечу Топорову стимулировать ЧУЖУЮ литературную жизнь. Но один работал на повышение, и за это ему честь и хвала. А другой — на понижение. Что не то чтобы ужасно, а жалко человека.