Вася Никудыкин ударил себя по впалой груди кулаком и сказал:   — К черту стыд, который мешает нам установить истинное равенство полов!.. Долой штаны и долой юбки!.. К черту тряпки, прикрывающие самое прекрасное, самое изящное, что есть на свете, — человеческое тело!.. Мы все выйдем на улицы и площади без этих постыдных одежд!.. Мы будем останавливать прохожих и говорить им: «Прохожие, вы должны последовать нашему примеру! Вы должны оголиться!» Итак, долой стыд!.. Уррррра!..   — И все это ты врешь, Никудыкин. Никуда ты не пойдешь. И штанов ты, Никудыкин, не снимешь, — сказал один из восторженных почитателей.   — Кто? Я не сниму штанов? — спросил Никудыкин упавшим голосом.   — Именно ты. Не снимешь штанов.   — И не выйду голым?   — И не выйдешь голым.   Никудыкин побледнел, но отступление было отрезано.   — И пойду, — пробормотал он уныло, — и пойду…   Прикрывая рукой большой синий чирий на боку, Никудыкин тяжело вздохнул и вышел на улицу.   Накрапывал колючий дождик.   Корчась от холода и переминаясь кривыми волосатыми ногами, Никудыкин стал пробираться к центру. Прохожие подозрительно косились на сгорбленную лиловую фигуру Никудыкина и торопились по своим делам.   «Ничего, — думал отважный Никудыкин, лязгая зубами, — н… н… иче-го… погодите, голубчики, вот влезу в трамвай и сделаю демонстрацию! Посмотрим, что вы тогда запоете, жалкие людишки в штанах!..»   Никудыкин влез в трамвай.   — Возьмите билет, гражданин, — сказал строгий кондуктор.   Никудыкин машинально полез рукой туда, где у людей бывают карманы, наткнулся на чирий и подумал: «Сделаю демонстрацию».   — Долой, это самое… — пролепетал он, — штаны и юбки!   — Гражданин, не задерживайте вагон! Сойдите!   — Долой тряпки, прикрывающие самое прекрасное, что есть на свете, — человеческое тело! — отважно сказал Никудыкин.   — Это черт знает что! — возмутились пассажиры. — Возьмите билет или убирайтесь отсюда!   «Слепые люди, — подумал Никудыкин, отступая к задней площадке, — они даже не замечают, что я голый».   — Я голый и этим горжусь, — сказал он, криво улыбаясь.   — Нет, это какое-то невиданное нахальство! — зашумели пассажиры. — Этот фрукт уже пять минут задерживает вагон! Кондуктор, примите меры!   И кондуктор принял меры.   Очутившись на мостовой, Никудыкин потер ушибленное колено и поплелся на Театральную площадь.   «Теперь нужно сделать большую демонстрацию, — подумал он. — Стану посредине площади и скажу речь. Или лучше остановлю прохожего и скажу ему: прохожий, вы должны оголиться».   Кожа Никудыкина, успевшая во время путешествия переменить все цвета радуги, была похожа на зеленый шагреневый портфель. Челюсти от холода отбивали чечетку. Руки и ноги скрючились.   Никудыкин схватил пожилого гражданина за полу пальто.   — П…п… прохожий… вввввв… долой… ввввв… штаны… вввввв…   Прохожий деловито сунул в никудыкинскую ладонь новенький, блестящий гривенник и строго сказал:   — Работать надо, молодой человек, а не груши околачивать! Тогда и штаны будут. Так-то.   — Да ведь я же принципиально голый, — пролепетал Никудыкин, рыдая. — Голый ведь я… Оголитесь, гражданин, и вы… Не скрывайте свою красо…   — А ты, братец, работай и не будешь голый! — нравоучительно сказал прохожий.   Никудыкин посмотрел на гривенник и заплакал. Ночевал он в милиции.

1924

публикуется по:
Евгений Петров. Рассказы, очерки, фельетоны (1924-1932)
«Илья Ильф и Евгений Петров. Собрание сочинений в 5 томах. Том 5.»: Художественная литература; Москва; 1961
ссылка