***
Рыжий, а еще куда-то лезет,
а куда он лезет – непонятно,
а в глазах его белеет плесень,
а покрыт он телогрейкой ватной,

а поэт ли он? А кто же знает,
может и поэт, а может ловкий
фрукт какой, папайя завозная,
а на лбу его татуировка,

да такая, что ни щит Ахилла,
ни дисплей, что в центре управленья,
ни картинка на печатке мыла
никакого даже представленья

не дадут вам. Надо видеть просто
ясными холодными глазами:
на деревне народился Бродский.
Он стоит, сутулясь перед вами.

Он бредет по прошлогодней пашне.
Мокрый снег ему на рыло липнет.
Закурил. Ему смешно и страшно.
Он в кулак то всхлипнет, то хихикнет.

Будто встретил девушку в саду он,
а куда тащить ее не ясно.
Может под эстрадой? – он подумал.
Нет. Она на это не согласна.

Юрий Извеков

http://finbahn.com/извеков-юрий/

Из ветки комментариев в фб

Vladimir Shimalsky:
—  Вот и Извеков и Наталья Романова классные поэты, но почему надо обязательно вытирать ноги о другого — горько ими нелюбимого — Рыжего??? Думаю, здесь две причины: тяжкая их жизнь беспросветная, и желчная зависть к его успеху.

Юрий Извеков:
— Рыжий, как я понял, это не Рыжий, а Бродский. Если вы об этом стихотворении, то не вижу в нем «вытирания ног». Наоборот — «на деревне народился Бродский» это похвала, да и сам он с большим уважением писал и говорил о своем пребывании в селе Норинском. Там он возмужал духовно и вырос как поэт, а предыдущие строки это, так сказать, полифония — множественность голосов. Но для меня Бродский «милее как питерский тунеядец» — слова Венедикта Ерофеева. Тогда и там он был юным героем на своем месте и в своем времени. Среди тех, для кого он пел, бряцая на подходящей ему лире. А как только он сел на борт Москва-Ньюйорк, точнее Вена, но Вена это такая малость, что ее и не заметно совсем, так вот, сев на борт он и погиб для нас как юный герой. Он стал большим американским поэтом, родившимся в Питере и писавшим по большей части по русски. Среди всей прочей чепухи, что он написал в Америке, он написал несколько стихотворений более сильных, а самое главное — более зрелых, чем те, что он писал будучи юным героем-тунеядцем в среде своего естественного обитания. Но что нам до этих американцев, тем более русскоязычных, там и американоязычных хватает — нам бы со своими поэтами разобраться. А для меня Бродский это слепые пожелтевшие самиздатовские листки шестидесятых-начала семидесятых, попадавшие через десятые руки. Пусть многое созданное в том времени там и осталось, но это был голос «человека на своем месте», помните был такой советский фильм, снятый по мотивам романа «Кавалер золотой звезды» великого и оболганного Семена Бабаевского, русского Адельберта Штифтера — там еще, кажется, дебютировал великий Владимир, если ничего не путаю, Меньшов.

Vladimir Shimalsky:
— Вы любопытный персонаж… За откровенный разговор вам благодарочка!
А за эстраду отдельное мэрси. Я сам был именно тем потерянным подростком, коий попивал в 70-е то шмурдяк (биомицин), то коньяк Плиска за пятерку рваных, на этих самых дощато-сгнивших эстрадах ЦПКиО в граде Киеве. И помню это безбрежное звёздное небо за полночь, когда лежишь на спине на этой сраной лавке возле сцены, рядом кто-то шушукается… И кажется тебе, что жизнь уже прошла, а другой не будет. Напомнили мне это все весьма «выпукло» этим пассажем. Здорово! Юрий, Ваш чистосердечный ответ will be appreciated!

цинк

Еще по теме в ФИНБАНЕ — кликабельно

Эдуард Лимонов | Бродский — великий американский поэт

Наум Коржавин (СССР, США) «Генезис «стиля опережающей гениальности», или миф о великом Бродском»