Юрий Бегунов — ДЕЛО «Штольца»

Вот перед нами ленинградский академик, считающий себя великим гуманистом. Он также боролся доступными ему средствами с людьми, подписавшими «Слово к народу» (Советская Россия. М., 1991. Июнь — июль. С. 1). В ряду черниченок и нуйкиных подписывал доносы правителям, публиковавшиеся потом в продажной, как и телевидение, «демократической» прессе. Мне казалось, что он заблуждается по простоте душевной, несмотря на свой академический интеллект. Но нет, сегодня он говорит громко и открытым текстом: нынешний правитель — не диктатор, он — самый порядочный и гуманный из всех, самый добрый, честный и умный. Полно, академик! А клятвопреступничество и ложь на каждом шагу, а надругательство над великой страной, а нищета, кровь, слезы народа? Ваши аргументы я знаю: Соловки!

Николай Иванов. Время фарисеев // Завтра. М., 1994. Апрель. № 13(18). С. 5.

Имя академика Дмитрия Сергеевича Лихачева окружено множеством прекраснодушных мифов. В России, во Франции и США, да и во всем мире этот человек считается недостижимым простым смертным идеалом высочайшей нравственности русской интеллигенции. Ничего другого и в мыслях не допускается! Как же: почетный гражданин Санкт-Петербурга, «совесть русской интеллигенции»!?

Так кто же Дмитрий Сергеевич Лихачев на самом деле? Родившийся 28 ноября 1906 года в Петербурге в семье русского инженера Сергея Михайловича Лихачева и крещеной еврейки Веры Семеновны (до крещения — Сарры Сауловны)1, Лихачев получил хорошее воспитание и образование в русской среде и пополнил собою ряды маргинальной советской интеллигенции, заменившей после 1917 года русскую дворянскую интеллигенцию.
Ныне Дмитрий Сергеевич Лихачев представляет в Петербурге «аристократию духа», он — человек заслуженный и влиятельный. Вот его краткий послужной список: заведующий Отделом древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР (ныне — РАН), профессор, доктор филологических наук, Академик Российской Академии наук (с 1970 г.), Иностранный член Болгарской, Венгерской, Сербской академий наук, Член-корреспондент Австрийской, Американской, Британской, Итальянской Деи Линчеи, Геттингенской академий наук, Научного Философского общества США, почетный доктор университетов — Будапештского, Карлова, Сиенского, Софийского, Торунского, Оксфордского, Цюрихского, Эдинбургского, Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Государственных премий, Лауреат Государственной премии Российской Федерации и многих международных наград, орденоносец, Член Союза писателей России, Председатель Пушкинской комиссии, Почетный гражданин Санкт-Петербурга, Ареццо, Сиены, Милана, бывший председатель серии «Литературные памятники» АН СССР, бывший председатель «Фонда культуры», в прошлом — Народный депутат Верховного Совета СССР и Ленгорсовета и т. д. Им написано более 1 тысячи книг и статей; Лихачев часто выступает по телевидению и на радио, о нем снимают фильмы; его именем называют планеты. Он признанный эталон русской интеллигенции Санкт — Петербурга.

Начало его головокружительной карьеры относится к 1920-м годам. В двадцатые годы Лихачев — студент историко-филологического факультета Ленинградского университета — посещает промасонский кружок «Хильфернак» и масонскую ложу «Космическая академия», где изучает философию и оккультные науки. В начале 1928 г. он был арестован органами ГПУ и провел несколько лет в заключении на Соловках и на Беломорско — Балтийском канале. Вскоре после убийства Кирова он возвращается в Ленинград (8.12.1934) и по просьбе отца, замдиректора типографии на Красной улице, был полностью реабилитирован уже в 1935 году. Работал он вначале ученым корректором и редактором Отдела общественных наук Издательства Академии наук СССР, где вел подготовку к изданию капитального труда академика А. А. Шахматова «Обозрение русских летописных сводов XIV–XVI вв.» (1938). Огромные знания, такт и вежливость, ловкость и артистизм поведения помогли Лихачеву снискать расположение академика А. С. Орлова, тогда замдиректора ИРЛИ — Пушкинского Дома АН СССР. Орлов пригласил Лихачева на работу в институт вначале делопроизводителем в канцелярию, а потом — младшим научным сотрудником в Сектор древнерусской литературы. Тогда, в мае 1938 г., Лихачев собственноручно на пяти страницах написал объяснительную записку в Дирекцию о том, что он делал в лагере. Автор этих строк познакомился с личным делом Лихачева1 весной 1968 г., когда временно исполнял обязанности ученого секретаря института. Из этого документа следовало, что Лихачев занимал в ГУЛАГе высокие административные должности замзава Криминалистической лаборатории Соловков и заведующего такой же лаборатории на Беломорканале. По свидетельству заключенных, это было отделение ГПУ, которое с помощью местных осведомителей собирало сведения о «перековавшихся» и «неперековавшихся» заключенных, и затем составляло списки «на жизнь» или «на смерть», решая тем самым судьбу осужденных. Сведения о том, что Лихачев служил сексотом и имел кличку «Штольц», сообщил солагерник Лихачева Трофим Макарович Купоров (ум. 1943); он рассказал об этом своей дочери, а дочь — сыну — Вадиму Петровичу Авдееву, ныне инженеру, проживающему в Москве. Сексотом называл Лихачева другой заключенный, позднее писатель Олег Васильевич Волков, доживший до 96 лет (ум. 1996 г.). Лихачев в 1989 г. обратился в Ленинградский Обком КПСС к одному из секретарей (Юрию Александровичу Денисову), с просьбой защитить его от «навета» Волкова. Денисов и его помощник занялись расследованием, обратившись к архивам КГБ, и вскоре объявили Лихачеву свое решение: для защиты нет оснований, документы говорят о том, что Лихачев в лагере действительно работал на органы ГПУ — НКВД. Судя по записке 1938 г., начальство осталось довольно работой Лихачева, и он был досрочно освобожден с похвальной характеристикой. Последняя сыграла немаловажную роль при возвращении домой (в Ленинград не мог вернуться человек, пораженный в правах!) и при поступлении на работу в то время, когда Ленинград после убийства С. М. Кирова охватила волна репрессий.

В дальнейшем, получив работу в престижном академическом институте, единственном крупном научном центре по русскому литературоведению, Лихачев стал действовать умело, расчетливо, хладнокровно, порой жестоко, устраняя со своего пути неугодных ему сотрудников2. Его карьере способствовала творческая дружба с пожилой членом-корреспондентом АН СССР В. П. Адриановой-Перетц; Варвара Павловна признавалась мне тогда: «Знаете, Дмитрий Сергеевич был красив как херувим!»

Вскоре, в 1944 г., когда страна еще воевала, Лихачев защитил кандидатскую диссертацию, а в 1947 г. — докторскую. Темами диссертаций было исследование новгородских и общерусских летописных сводов с использованием работ покойных ученых М. Д. Приселкова и В. Л. Комаровича: своего Лихачев внес очень мало. В 1954 г. В. П. Адрианова-Перетц передала Лихачеву заведование сектором древнерусской литературы; постепенно Лихачев прибрал к рукам весь институт, его влияние стало огромным и распространилось не только на историко-филологическую науку в нашей стране, но и на науку за рубежом.

Ходовым среди сотрудников института было мнение о Лихачеве как об ученом средней руки, но интригане, который обладает властью, чтобы мешать другим людям стать учеными. Директор Пушкинского дома В. Г. Базанов на Ученом совете осенью 1972 г. назвал Лихачева «международным интриганом», имея в виду его дела в Болгарии. Много полезных начинаний сотрудников — научных планов, готовых книг, монографий, статей, проектов серий — было остановлено и кануло в Лету из-за Лихачева. Обожая лесть, он был нетерпим к критике и расправлялся с сотрудниками, которые имели собственные научные взгляды и суждения. Так, например, в 1972 г. Лихачев пытался разрушить набор моей книги «Козма Пресвитер в славянских литературах», печатавшейся Издательством Болгарской Академии наук в Софии, но был остановлен. Крупный ученый — археограф В. И. Малышев горько жаловался мне, что Дмитрий Сергеевич «поломал всю его жизнь», запретив официально работать над справочником «Летопись жизни и творчества протопопа Аввакума»; это была трагедия одного ученого и торжество безнравственности другого. «У меня в жизни, — говорил Лихачев в телеинтервью на «Семейном канале» (ноябрь, 1995 г.), — правил не было. Правила приходится нарушать». Выдающийся знаток древнерусской литературы, профессор Ленинградского университета И. П. Ерёмин готовился к поездке в Софию на V-й Международный съезд славистов с докладом «О византийском влиянии в болгарской и древнерусской литературах IX–XII вв.». Неожиданно он узнал, что его имя вычеркнуто из списка Советской делегации.

Ученый скоропостижно скончался от приступа стенокардии 19 сентября 1963 г. Игорь Петрович был лучшим специалистом по древнерусской литературе в институте, но ужиться с Лихачевым он никогда не мог. Помню, как 13 мая 1957 г. на III Всесоюзном совещании по древнерусской литературе во время доклада Д. С. Лихачева «О зарождении литературных направлений в русской литературе» И. П. Ерёмин встал со своего места в президиуме и вышел из зала. Я догнал его на лестнице и от имени Лихачева попросил вернуться. Ерёмин отвечал, что все его мысли раскрадены, и ему нечего делать на конференции. Позднее Ерёмин, лекции которого я слушал в университете, пригласил меня в кафе и там рассказал об ошибочности работ Лихачева в области поэтики и о необходимости заниматься изучением ораторской прозы и церковных жанров с учетом литературы и поэтики Византии.

Как ученый Лихачев был неглубок, более известен как эклектик, эссеист и имитатор. Так при разработках теории возникновения русской литературы из деловой письменности (кстати, ошибочной) Лихачев многое заимствовал из работы Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» (1951). Долгое время (до 1956 г.) он часто произносил хвалебные речи в честь Иосифа Виссарионовича на собраниях. «Вождь всех времен и народов» был кумиром души советского ученого, как и поэт Борис Леонидович Пастернак, чей фото-портрет стоял на его письменном столе. В поэтике Лихачев кое-что заимствовал у Андрэ Грабаря, И. П. Ерёмина, Ганса Мейергоффа, Эрнста Роберта Курциуса, в стилистике — у А. С. Орлова, В. П. Адриановой-Перетц, Д. И. Чижевского (которого он критиковал), а также у своей аспирантки О. Ф. Коноваловой. Так в докладе Лихачева «Некоторые задачи изучения Второго югославянского влияния в России» (1958) основные мысли и примеры были заимствованы без ссылок из диссертации Коноваловой, перед этим жестоко раскритикованной в Секторе древнерусской литературы. В текстологии Лихачев кое-что заимствовал у А. А. Шахматова и М.О. Скрипиля, жестоко им раскритикованного в Секторе древнерусской литературы. Характерным для Лихачева было непрерывное продуцирование различных идей, по большей части ошибочных, которые он любил облекать в изящные, привлекательные формы. При этом он не учитывал глубинных процессов развития древнерусской литературы как литературы средневековой, церковной, зависящей от византийской и древнеславянских литератур; церковная эстетика и богословие Древней Руси им игнорировались; им выбирались и изучались светские жанры, по преимуществу. Отсюда искажения в изложении истории древнерусской литературы, поверхностность, модернизация. Многочисленные «идейки» Лихачева мешали воспринимать подлинное содержание и красоту бессмертных творений древнерусской литературы, таких, например, как «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона Киевского, житий, торжественной и учительной проповеди, церковных преданий и сказаний, гимнографии и т. п. А начинал он в 1940-е годы как ученый-патриот, автор книг об обороне древнерусских городов (1942), о национальном самосознании Древней Руси (1945), о Новгороде Великом (1945), о культуре Древней Руси (1946), о «Повести временных лет» (1950), о «Слове о полку Игореве» (1950) и т. д. В дальнейшем, начиная с 1960-х годов, и ближе к 1970-м, Лихачев как мыслитель постепенно склонялся к западничеству и к утверждению космополитических идей, в частности, примата общечеловеческих ценностей над национальными. В итоге, Лихачев модернизировал древнерусскую литературу и тем самым исказил ее, оторвав Древнюю Русь от ее корней — от православия и народности, от фольклора и народной книги. Таким образом, надолго был им запрограммирован тупиковый характер развития этой научной дисциплины. Своему избранию в академики Лихачев обязан Кандидату в Члены Политбюро ЦК КПСС Петру Нилычу Демичеву. Последний в 1960-е годы пообещал Лихачеву содействие в избрании, если Лихачев поможет разгромить концепцию о «Слове о полку Игореве» московского профессора А. А. Зимина. Труд Зимина был выпущен в свет в трех томах ротапринтом в количестве 101 экз. и распространялся летом 1964 г. среди ученых по особому списку. Лихачев помог: концепцию Зимина раскритиковали на заседаниях специального совещания в Отделении исторических наук АН СССР в Москве в октябре 1964 г. Критика взглядов Зимина публиковалась на страницах изданий Сектора древнерусской литературы, во многих журналах, газетах и сборниках. В конце 1970 г. избрание Лихачева состоялось, и он, как говорили, «приблизился к небожителям». Более 40 лет академик Лихачев безраздельно господствует в Пушкинском Доме, диктуя, кого и куда нужно принимать и выбирать, а кого — не нужно, кого и куда посылать и направлять, кого и — нет, кого, как и где печатать, кого и чем награждать, а кого и увольнять и не переаттестовывать. Он часто действовал через партбюро и профком, аттестационную комиссию, комиссию по международным связям, имея там верных людей, через дирекцию, которая его слушалась, особенно, ученые секретари, среди которых «выделялся» пьяница В. П. Вильчинский. Власть Лихачева порой приобретала международный характер, а его рекомендации оказывались решающими при избрании ученого на высокую должность (например, Ф. Вигзелл на должность профессора в Лондонский университет). Его популярности способствовали многочисленные зарубежные поездки по странам Европы с лекциями и иногда — с политическими речами, например, о необходимости отмены смертной казни. В Болгарии советскому академику удалось стать другом диктатора Живкова и получить от Болгарского государства множество наград и почетных званий, хотя по болгаристике у Лихачева почти нет научных работ. Также было и в других странах, например, в Италии, Англии, Германии, Австрии. Успехам помогали и личные связи: внучка Лихачева Вера Тольц работает на радио «Свобода» и имеет тесные связи с ЦРУ и «Моссад».
В начале «Перестройки» советский академик сумел перестроиться и стать другом семьи Горбачева. Раиса Максимовна Горбачева стала заместительницей Лихачева по «Фонду культуры». Используя свои громадные связи и авторитет, Лихачев сумел войти в правящую элиту страны, взяв на себя отчасти формирование новой идеологии. Отвечая на вопрос одного предпринимателя, русского американца, почему он раболепствует перед сионизмом, Лихачев отвечал: «Да ведь какая сила?! Разве можно против неё пойти?» Действуя как «агент влияния», Лихачев стал часто выступать по телевидению, на радио, со статьями и заметками в журналах и газетах, стремясь воспитать идеологов-западников, «граждан мира», поборников общечеловеческих ценностей в культуре, бездуховных исполнителей антинародных реформ. В сознание людей настойчиво внедрялась мысль, что «дышать стало легче», говорилось, что права человека дороже всего, что национальными ценностями можно пренебречь ради общечеловеческих ценностей, что патриотизм не нужен, что «никогда наука не имела таких возможностей» (на фоне демонстраций голодных ученых). Проповеди Лихачева способствовали росту у молодежи бездуховности, безразличия, антипатриотизма, потребительства. Вся эта идеологическая работа бывшего поклонника Иосифа Виссарионовича была сродни идеологической диверсии А. Н. Яковлева, «прораба Перестройки», который широко и в течение многих лет пропагандировал через СМИ потребительское отношение к жизни, стремление к наживе, культ денежного мешка, вседозволенность и бездуховность, полное безразличие к судьбе многострадального русского народа, переживающего геноцид. В эпоху Реформ началось беспримерное идеологическое наступление СМИ на Россию, когда защитники всего русского объявлялись «антисемитами» и «фашистами», когда началась охота за патриотически настроенными журналистами и учеными. Такого сатанинского натиска не знала человеческая история! А сегодня полки бездуховных граждан, называющих себя «гражданами мира», рыщут по стране, стремясь превратить ее в пустыню, согласно плану Генри дю Пре Лабушера.

В результате тотального идеологического разгрома национальные культурная и научная жизнь в Петербурге и Москве почти полностью парализованы, научно-исследовательская работа свернута, издания почти прекращены или отданы под контроль «Фонда Сороса» и зарубежных спецслужб. Говорят, что даже в Пушкинском Доме якобы свила себе гнездо масонская ложа «Александр Пушкин». Если это так, то я не удивлюсь святотатству: семена пали на удобренную почву. Весной 1989 года сердобольный Лихачев первый протянул руку помощи «Фонду Сороса»: Запад приказал — Лихачев ответил: «Есть!». Было заключено соглашение с Советским фондом культуры во главе с Лихачевым и Раисой Горбачевой. В результате возникла ассоциация «Культурная инициатива» с почти неограниченным кругом полномочий. В числе проектов были застройки городов, изучение истории сталинского периода, создание библиотек для юношества и учебников, изучение движения «люберов», работа по реабилитации диссидентов и т. п. Так с помощью Сороса в 1997 году три полукровки — Двойрис, Смирнов, Лихачев создали подрывную «научную» академию «Гремландию» с целью промывки патриотических мозгов и замены их мыслями космополитическими да еще с сионистским запашком.

На деле все обернулось отчаянной русофобией и насаждением всего прозападного, антирусского взамен жалких подачек, называемых грантами.
Наконец, помощь Сороса лопнула в сентябре 1998 г. С легкой руки Лихачева появился отвратительный тип ученого, — сервилиста, стоящего на пороге «Фонда Сороса» с протянутой рукой и желающего угодить своим западным хозяевам любой ценой, вплоть до предательства. Именно такие люди появились и в Пушкинском Доме. Это они сегодня владеют Пушкинским Домом и его богатствами и всем в науке и культуре страны! Это они все переворачивают на антирусскую изнанку, уничтожая тем самым Россию!

Благодаря Лихачеву, из российских архивов ученым Запада предоставлялись копии ценнейших документов и источников по истории культуры и литературы России. Многотомные сочинения Лихачева и отдельные книги выходят во множестве и большими тиражами в России и за рубежом в то время как ученые-патриоты, имеющие ценные наработки и предложения, так и не могут напечатать ни строчки. Такое положение вещей устраивает бывшего советского академика, ныне общепризнанного либерала и демократа. Золотой дождь денежных премий, гонораров, грантов и наград зато никогда над ним не иссякал: при всякой власти Лихачев жил привольно и богато, имел спецмедобслуживание, машину, дачу, спецповаров в санаториях и т. п. Тем не менее, обладая круглым счетом в «Ллойд-банке», Лихачев любит в публичных выступлениях подчеркнуть свои материальные затруднения, любит показывать тележурналистам свою не отремонтированную квартиру; это не мешало ему всю жизнь требовать от издателей своих трудов сверхгонорары, даже, несмотря на то, что сомнительной ценности и свежести продукция печаталась порой уже в десятый раз! А ценные работы ученых — патриотов пылятся в архивах, не печатаются.

Как идеолог-западник, академик часто выступает с поддержкой политического курса «реформ», и с осуждением духовной оппозиции Русского народа, например, писателей Валентина Распутина и Василия Белова, которых он причисляет без всяких к тому оснований к ксенофобам, а представителей патриотических творческих союзов клеймит «фашистами». Он не раз демонстрировал свои симпатии русофобам: академику А. Д. Сахарову и Елене Боннэр, «сексуальному патриоту» Хазанову, «космополитической патриотке» Г. В. Старовойтовой. Эти выступления снискали Лихачеву народную нелюбовь.

Крах продажной интеллигенции России с ее бесплодной Идеей «Интернациональной культуры», подхваченной генералом Лебедем и чемпионом мира по шахматам Гарри Кимовичем Каспаровым — Вайнштейном, блестяще показал писатель — публицист Владимир Бондаренко в книге «Крах интеллигенции или Записки Зоила» (М.: Палея, 1995). Некоторые главы метко названы — «Червивое поколение», «Импотенция непротивления». Заголовки эти убивают наповал современных учеников Геббельса, российских иуд в тогах рафинированных интеллигентов. Например, одно из последних телешоу академика Лихачева было посвящено отсутствию воспитательной роли культуры сегодня. «Совесть русской интеллигенции» не разу не сказал правды 5 июня 1997 г. Сионские выкормыши отняли у народа не только хлеб, но и достоинство, образование, лишили культуры, превратили в рабов и зомби, униженно восхваляющих царя Давида и всю кротость его! Неправда в сочетании с халтурой и бессовестностью стала содержанием «лихачевщины» как уродливого и опасного социального явления наших дней. Ей посвящены клеймящие ее статьи в патриотической прессе.

Прозревает и Запад. Об этом говорит недавняя критическая статья Иннокентия Смирнова в газете «The New York Times» о Лихачеве. Нет только дел: от разоблачения «лихачевщины» до замены ее Русской Национальной идеологией и культурой, которые воистину и с Богом спасут таки Русь!

Покойный академик-западник Михаил Гефтер опубликовал незадолго до своей смерти «Кодекс гражданского сопротивления» (Московские новости. М., 1995. № 15), в котором он осудил псевдодемократию и всеобщий развал в стране. Академик Лихачев не снизошел до гражданского протеста, он остался в стане «яйцеголовых». И все это потому, что был уже заангажирован промасонскими политическими организациями «Выбор России» и «Международный Русский пен-центр». Потому Дмитрий Сергеевич в свое время рукоплескал «лучшему немцу года» и Нобелевскому лауреату Горбачеву и затем его преемнику Ельцину. Лихачев осудил лжепутч августа 1991 г. и приветствовал октябрьский расстрел парламента в 1993 г.: «Больше расстреливайте!» — призывал он по телевидению. Это он подписал пресловутое «Антифашистское письмо» в конце 1994 г., направленное против свободы русского народа. Тем самым, он как бы взял на себя моральную ответственность за злодеяния псевдодемократии в России. Человек без принципов, он в телеинтервью позволяет себе такие, например, пророческие высказывания: «Россия будет как арабская нищая страна, угрожающая Европе». За это он был щедро награжден. Вспоминается история последнего награждения престижным Орденом св. Андрея Первозванного в октябре 1998 г.

Первоначально в числе первых кандидатов назывались в правительственных кругах имена демократа-виолончелиста Мстислава Ростроповича, участника расстрела Белого дома генерала Анатолия Романова и Лихачева. Ельцин выбрал Лихачева за то, что тот «оказал ему неоценимые услуги» в деле захоронения останков царской семьи в Петербурге 17 июля 1998 г., призвав покаяться над костями царя-мученика как раз того самого человека, который вместе с Соломенцевым отдал приказ на уничтожение Ипатьевского дома в Свердловске в 1977 г. На самом же деле в Петербурге были захоронены останки неизвестных людей, поскольку подлинные царские мощи еще не найдены. Таково мнение специалистов. (Подробнее см.: Тайны Коптяковской дороги. Дело веры. Информационно-аналитический сборник № 2. Материалы к рассмотрению вопроса о так называемых Екатеринбургских останках, предположительно принадлежащих к Членам Царской Семьи и верным слугам Их. М.: Купина, 1998). Но масонам во чтобы то ни стало было необходимо разыграть спектакль при участии «отца нации» для того чтобы хоть как-то повысить падающий рейтинг доверия скомпрометированной власти. Потому и надобился масон высокой степени Лихачев чтобы «призвать к порядку» масона не менее высокой степени. И последовала телеграмма: прибыть в Питер и покаяться. Ельцин (уничтожитель Ипатьевского дома) подчинился, прибыл в город на Неве, покаялся, а чуть позднее вспомнил о старце и повесил ему на грудь еще один орденок. Кстати, награждение Лихачева Орденом св. Андрея Первозванного выглядело кощунственно и вызвало в народе чувство возмущения. 7 октября 1998 г. митингующие студенты в день всенародного протеста несли по Невскому проспекту плакат с надписью «Лихачев — враг народа». Какого народа? Конечно, не еврейского, а русского!

Биография Лихачева-академика весьма типична для удачливого представителя советской маргинальной интеллигенции, оторвавшейся от Русского народа и его многовекового исторического сознания, пережившей множество ломок и приспособившейся к любой власти лишь бы уцелеть, а при случае — учить и создавать себе подобных интеллигентов.
Что же это за интеллигенция, которая в России пошла против своего народа? Откуда она взялась?

Слово «интеллигенция» — латинское и означает «людей умственного труда», иначе говоря, «производителей и носителей идей». Это понятие в России ввел П. Д. Боборыкин в 1860-е годы. Интеллигенция никогда не была классом, а только прослойкой между классами, которая пополнялась выходцами из других сословий — дворян, буржуа, разночинцев. Ее промежуточное, неустойчивое положение сказалось на ее двойственной природе: с одной стороны, смелость и самоотверженность в отстаивании и разработке передовых идей российских цивилизаций в различных областях науки, техники, государственного и культурного строительства вообще, с другой стороны, подверженность шатаниям и чуждым влияниям, непостоянство и сервилизм перед власть предержащими и имущими. Отсюда — инфантильность и склонность к предательству интересов России и русского народа, который их вскормил и воспитал. Вы скажете, читатель, это ведь не народ, а толпа! Да, толпа в толпо-элитарном государстве, которая перестала быть народом, потому что потеряла народное самосознание. Интеллигенция у нас первая отвернулась от Бога и ударилась в нигилизм, масонство, мистицизм и оккультные науки, восприняла сионизм и примкнула к иудео — большевизму. Все это в немалой степени способствовало уничтожению Пятой Российской цивилизации, а затем и Шестой (см. главу 1). Последнее преступление произошло на наших глазах вопреки общенародному референдуму от 17 марта 1991 года, когда 76 % населения высказалось за сохранение Советского Союза как государства. От преступлений вождей русский народ страдал первым и больше всех. Но зомбированной и сионизированной «русской» интеллигенции это было все равно, так как она лишена национального чувства и национального выбора. Корыстолюбие и продажность интеллигенции сыграли отрицательную роль. «Трагедия нашей интеллигенции, — пишет В. Межуев, — в том, что она всегда мыслит в собственных масштабах, все время ставит себя в центр истории, а не на обочину, и пытается соразмерить историю только со своими интересами». (СПб. ведомости. 1955. № 45(973). 10.03. С. 4). Отсюда

стремление продажной части интеллигенции к охаиванию и оплевыванию своей истории, к бесовскому нигилизму по отношению к своим национальным корням и ценностям. Пальму первенства здесь держат журналисты.

В начале 1993 года мне пришлось дать интервью корреспонденту газеты «Россиянин» Д. Н. Меньшикову, которое тот озаглавил: «У интеллигенции нет единства во взглядах и поведении». (Россиянин. СПб., 1993. № 2. С. 2). И сегодня приходится повторять то же самое.

Бросается в глаза отчужденность интеллигенции от народа, с каждым

годом становящаяся все больше и больше, и как следствие этого отчуждения возникают следующие явления:

1. равнодушие и неспособность интеллигенции осознать специфические проблемы русского общества, а тем более решить их;

2. деформированность сознания интеллигенции, возникшая в условиях тоталитаризма и посттоталитаризма, особенно, «Реформ», принявших уродливые формы;

3. консерватизм сознания интеллигенции, что приводит к нетерпимости и агрессивности поведения;

4. склонность к анархии, ориентированной на разрушительные крайности;

5. доминирование борьбы над согласием в среде интеллигенции;

6. увлечения мифами и мифологемами западного происхождения;

7. тотальная профессиональная некомпетентность в политике, экономике, науке и культуре, и как следствие, бездуховность на всех уровнях;

8. склонность всех поучать с целью приведения нормальной жизни к «театру абсурда». В итоге полная деградация сознания «русской» интеллигенции и ее последующее вырождение. Ни для кого не секрет, что Россия, ее народ, государственность, цивилизация сегодня поставлены у края пропасти. Кто и как это сделал с Россией, теперь хорошо известно (см. главы 22 — 24). Сама интеллигенция тоже находится на грани исчезновения, так как, уничтожая народ, она уничтожает и себя. Однако далеко не все люди согласны умирать. Потому и существуют в России два противоборствующих лагеря: один — патриотов — государственников, то есть тех, кто за Россию, и другой — псевдодемократов, «граждан мира», тех, кто против России. Среди бывших «демократов» есть немало заблуждающихся, которые под влиянием вражеской пропаганды изменили своему народу, но потом одумались и раскаиваются, видя развалины и пепелище на месте великой в прошлом России. Среди зомбированной части интеллигенции выделяются откровенно космополитствующие масоны и «агенты влияния». Они одновременно и рабы, и заложники своих собственных псевдоидей. Живя в мире призраков, они впитывают в себя отрицательную энергию и превращаются в этаких энергетических вурдалаков.

Что же касается до академика Лихачева, то он относится к тем совестливым перевертышам, которые «не то, чтобы… ненавидят Россию; при случае они не прочь сказать, что очень даже ее любят. Вот только им стыдно, что их отечество столь «недемократично». А так как высшей ценностью для них является не отечество, а «права человека», то они и служат послушным и благодатным материалом для всех антирусских и антироссийских акций, проводимых под флагом демократии. Идеальное оправдание словом и делом им дал Д. С. Лихачев». (ВОЛЧАНИНОВ С. Что такое демократы // Историческая память. СПб., 1992. № 2. С. 9).

Лихачев относится к тем конформистам из советской маргинальной интеллигенции, которая на 90 % обязана своей карьере Октябрьскому перевороту и советской власти. Оттого у этой части интеллигенции больная совесть растревожена, как у некоего Иваницкого и его жертвы.

Рассмотрим этот вопрос подробнее. Немного истории. Это началось девять лет тому назад. В феврале 1987 года на международном форуме в Москве, собравшемся под девизом «За безъядерный мир, за выживание человечества», внимание привлекло выступление академика и почетного члена восьми иностранных академий, председателя правления «Советского фонда культуры» Дмитрия Сергеевича Лихачева с докладом.*«Воспитать гражданина мира»

Возникновение проблемы «граждан мира», по словам Лихачева, вызвано «дегуманизацией» общества, преобладанием в нем «рационалистического мышления»: людям — де хочется кое — как прожить собственную жизнь, не витая в небесах. Ведь жизнь порой выглядит страшной, незащищенной, хрупкой, ввиду угрозы войн, из — за политических катаклизмов, экономических неурядиц, экологических потрясений, эпидемий, болезней, осложняющихся бездуховностью и безразличием отдельных индивидуумов, не верящих ни во что. От всего этого «происходит общее снижение культуры во всем мире, во всех странах», что ставит человеческую цивилизацию на край гибели.
«Где выход из такого положения?» — спрашивает автор и отвечает: «…нужно ясно осознать, что культурные ценности, накопленные народами… принадлежат всему человечеству. И поэтому первый практический шаг… должен заключаться в объединении всех людей культуры». Отсюда следуют предложения:

а) юридические — создать «юридический кодекс защиты культуры», «юридический кодекс защиты прав животных» (у автора так! — Ю. Б.);

б) общественные — объединиться в «Интернационал культуры»;

в) научные — написать «Историю человеческой совести», авторами которой будут «совестливые люди», т. е. те, у кого есть совесть, или у кого она раньше была, или у кого она только проснулась, или же, наконец, те из «совестливых», кто только пишет о ней.

Все эти рассуждения выглядят наивной попыткой внушить доверчивому читателю представление об историческом процессе как сумме отдельных личных желаний людей, а о жизни в целом как о благостном уединенном существовании индивидов («пожить для себя»). Невольно вспоминается гоголевский помещик Манилов, который мечтал о деревне с перекинутым мостом, застроенным большими лавками, о счастливых поселянах и о трогательном единении двух Павлов Иванычей, шагающих по ровной маниловской дороге в обнимку и обменивающихся братскими поцелуями. Городские в таких случаях говорят: «благими пожеланиями дорога в ад вымощена», а деревенские итожат жизненный опыт более зримо: «Клади навоз густо, в амбаре не будет пусто!», «Без корня и полынь не растет!».

Увы! Не горькой полынью, а дьявольскими плевелами всходят сегодня посевы иных мечтателей и «вождей» «всечеловеческой» революции! Где же ты, человеческая совесть? Она отдыхает. Ждет, когда «граждане мира» позовут ее на помощь. Однако и наш автор ненадолго выдерживает роль проповедника благостного «культурного» рая.

«История совести, — утверждает академик Лихачев, и это главное положение его статьи и всей концепции, — должна создаваться под знаменем борьбы со всякого рода национализмом — страшной опасностью наших дней». «Настало время, — утверждает он, — мыслить категориями макросоциума. Каждый должен воспитать в себе Гражданина Мира — независимо от того, в каком полушарии и стране он живет, какого цвета его кожа и какого он вероисповедания».

Этот призыв можно было бы связать с трагическими последствиями последнего года. Голос лауреата многих государственных наград не был услышан ни эстонцами, ни латышами, ни литовцами, ни молдаванами, ни крымскими татарами, ни турками — месхетинцами, ни абхазами, ни осетинами, ни узбеками, ни казахами, ни армянами, ни грузинами, ни азербайджанцами, ни чеченцами, которым не было дела до «граждан мира»; они были озабочены тем, чтобы их собственный национальный очаг в родном доме не погас.

Голос Лихачева, прозвучавший как бы на сорока языках и в 145 странах мира, где издается журнал, был сперва услышан людьми, весьма далекими от насущных проблем нашей страны, и сразу же вызвал протест ученых Австрии и Англии. Профессор Герхард Оберхофлер (Инсбрук) позицию Д. С. Лихачева назвал «антиисторичной». Он пишет: «Ее можно связать только с презирающей массы буржуазной генетической теорией, она противоречит конкретному опыту жизни. Его рассуждения не вяжутся с действительностью». И далее он продолжает: «О каком общем уровне культуры думает он (т. е. Лихачев — Ю. Б.), говоря о его снижении? Ведь историческим фактом культуры является то, что после Второй мировой войны в результате более, чем ста военных конфликтов в 60 странах погибло 10 миллионов человек, и сейчас в Южной Африке, Никарагуа и Палестине каждый день убивают детей…». И мы бы добавили: и в России!

Но почетного полиакадемика волнуют не эти, присущие империализму факты культуры. Он убежден, что выходом из периода упадка культуры станет стоящий над классами «интернационал культуры». Вот этот — то «интернационал культуры», состоящий из «граждан мира», больно ударяет по совести тех, кто не погряз в убийствах и насилии. Обладатель истинной совести не желает знать «граждан мира» и никогда не напишет «Историю совести», если эта история насквозь лицемерна. 12 миллионов голодных российских детей протягивают к Лихачеву свои руки и требуют: «Хлеба!». Но Лихачев хлеб не распределяет. Его уши заткнуты ватой, чтобы не слышать воплей.

Многие в нашей стране знают академика Лихачева как автора книг о Древней Руси, в которых рассказывается о патриотическом самосознании. Поэтому читатели могли воспринять нынешнюю концепцию академика как продолжение его трудов. Однако это не так.

«Гражданин мира» находится в резком противоречии с этими его трудами. Новые взгляды Лихачева вполне сходятся с новомодными «национальными» концепциями тех «сторонников перестройки» и «народных фронтов», «либералов» и «демократов», которые используют ее в политической игре и которые начали переиначивать и крушить национальную историю, подменять понятие «национальное» «наднационализмом», а «общечеловеческое» делать своеобразным жупелом дискредитации национального. В итоге Лихачев оказался во главе глубоко ошибочной, можно сказать, примитивной, давно отброшенной концепции «общечеловеческой» культуры как якобы более высокой и приоритетной, чем культура национальная.

Именно сторонники этой концепции, оказавшиеся «хозяевами» средств массовой информации — телевидения, радио, большинства петербургских и московских газет и журналов, стали обманывать и запутывать людей, подменяя здоровое национальное больным космополитическим. К этому добавились оглушительная русофобия и нарочитое нагнетание апокалиптических страхов и ужасов грядущих якобы межнациональных конфликтов. Из массовой печати стали исчезать слова «русский», «Россия», «русская культура». Бывшая столица Российской империи, Санкт — Петербург — Петроград — Ле-нинград, не знавшая 290 лет никаких межнациональных проблем, сегодня именуется «интернациональным городом» (где 90 процентов русского населения) и даже «открытым городом». Журналист Поэль Меерович Карп в еженедельнике «Книжное обозрение» предлагает коренным жителям города, не согласным с таким положением вещей, покинуть город на Неве и обосноваться где — нибудь на берегах озера Ильмень. Там более тысячи лет тому назад начиналась Словенская цивилизация — Республика Господин Великий Новгород.

«Гражданину мира» Карпу хотелось бы, вероятно, заставить русских вообще покинуть свою родину, освободить место для «граждан мира».

Ошибочность концепции академика Лихачева состоит прежде всего в противопоставлении «граждан мира» патриотам Отечества, «общечеловеческого» — «национальному», которое бывший председатель правления Советского фонда культуры неправомерно отождествляет с «национализмом». Всем известно, что шовинизм — это уродливое явление, смысл которого состоит в возвышении одной нации за счет другой, в идее «Богом избранной» нации. Русский народ этим никогда не страдал. Напротив, сегодня он находится в положении постоянно унижаемой и оскорбляемой нации.

Совершенно согласен с Лихачевым в том, что «доброта внутри нации есть доброта и к другим нациям… Всякого рода национализм я рассматриваю как психологическую ненормальность». Могу лишь добавить, что русскому народу никогда не был свойствен крайний национализм. На заре возникновения государства Киевская Русь на Восточноевропейской равнине жили двадцать две народности, сейчас в РСФСР живут 150 народов, а в Петербурге — более 60, и никогда не было и нет никаких оснований ни для какой межнациональной вражды.

Однако «граждане мира» лихорадочно их выискивают, может быть, потому, что они безразличны к истории и судьбе любых национальностей и не способны их понять. Широкая и добрая душа русского человека была всегда открыта для дружбы, любви, милосердия. И она противостоит черствым, расчетливо — «умственным» и жестокосердным «гражданам мира», умеющим красно говорить о милосердии и общечеловеческих ценностях, а на деле равнодушным к народам и национальным культурам.

Вся история России и ее культуры свидетельствует о том, что именно патриотическое чувство является залогом «всемирной отзывчивости» русского человека (Достоевский), а не наоборот. «Гражданин мира» мыслит категориями макросоциума, и, следовательно, абстрактно. Он мечтает о «всемирном правительстве» и «Соединенных Штатах Земли», но он равнодушен к судьбе Отечества, потому что верит в Новый Мировой Порядок и хочет послужить ему.

Патриот, напротив, сердцем озабочен судьбой своего народа, готов жертвовать собой ради него, наследует и создает самобытную национальную культуру, которая всегда устремлена к человечеству и являет собой неповторимый цветок общего духовного венца народов. Отсутствие этого чувства и этого понимания — большое горе для людей, которое надо врачевать, а не искать выход в русофобии, ксенофобии и нагнетании шовинистических страстей. Нельзя уходить в сторону от национальных проблем каждого, даже самого малого народа России, например, орочей, которых всего — то осталось — 600 человек, инкери, вепсов, нивхов и других.

Национальное в истории человечества всегда было главным стержнем и основным содержанием развития народов земли, строивших свои национальные и многонациональные цивилизации и государства. Это аксиома. Космополитические же идеи, основанные на умозрительной спекуляции понятием «общечеловеческое», возникли сравнительно поздно. Они зародились во времена Древней Греции IV–III вв. до н. э. и в Римской империи первых веков. Известно, что Александр Македонский, став в результате завоеваний властелином «полумира», нередко прибегал к демагогии: на пиру в Описе он заявил о единении и братстве завоевателей с завоеванными народами. Представители греческой администрации в странах Востока стали считать себя носителями «национального», т. е. космополитами, или «гражданами мира».

Позднее в Европе после английских, французских и американской революций появились люди, называвшие себя космополитами. Бальзак осудил их. Руссо, Вольтер, Пэнн и другие философы-просветители, борясь за счастье людей, никогда не были сторонниками безнационального отребья. Русские революционные демократы В. Белинский, Н. Чернышевский, А. Герцен протестовали против бездуховности «граждан мира», имея в виду «западников», притворяющихся гуманистами.

Приведу здесь только одно высказывание «неистового Виссариона»: «Что личность в отношении к идее человека, то народность в отношении к идее человечества. Другими словами: народности суть личности человечества. Без национальностей человечество было бы мертвым логическим абстрактом, словом без содержания, звуком без значения… Человеческое присуще человеку потому, что он человек, но оно проявляется в нем не иначе, как… на основании его национальности… человеческое приходит к народу не извне, а из него же самого, и всегда проявляется в нем национально». (В. Г. БЕЛИНСКИЙ «Взгляд на русскую литературу 1846 года»).

Трудно поверить, что Лихачев не читал Белинского. Почему же он «не замечает» сильной аргументации В. Г. Белинского? Для серьезного ученого это непростительно.

А как быть с Ф. М. Достоевским, сочинения которого в других случаях часто цитирует академик? Великий русский писатель-гуманист всегда остро осознавал свое противостояние идее «всемирного человека». Он часто выступал против денационализации культур и слияния в «одно стадо», в «муравейник» критически и полнокровно мыслящих личностей, чьи интересы неразрывно связаны с судьбами нации, России. Живые существа, оторванные от своих исторических корней, по Достоевскому, обречены на безличие и потому «все рабы и в рабстве равны».

Идея «всемирности» — общечеловечности — покоилась у Достоевского на принятии вершинных достижений национальных культур. «Но общечеловечность, — писал автор «Братьев Карамазовых», — не иначе достигается, как упором в свою национальность каждого народа». Этого-то «упора в свою национальность» нет в концепции академика Лихачева, так как она чурается «национальной почвы», а, значит, чужда Достоевскому.

Идея Достоевского о «всемирности» как русском предназначении и идея Владимира Соловьева о соборности как единении верующих людей мертвы без России, без русского народа.

Национальные идеи Белинского — Достоевского и сегодня противостоят космополитической идее «граждан мира», разрушителей национальных культур. Понимая, что им не выдержать открытый и честный спор, последние прибегают к уловкам, объявляя своих противников «националистами», «шовинистами», «антисемитами» и даже «фашистами». Грязный, недостойный прием в споре! За истину надо спорить честно, открыто, нравственно! С идеями пушками не воюют!

Таким образом, концепция «граждан мира» полностью лишена какой бы то ни было точки опоры в общественно — политической мысли России, в русской литературе и культуре вообще, и ввиду своей несостоятельности не может рассматриваться в качестве основополагающей для современной теории культуры. На лихачевской концепции стоит сегодняшняя лжедемократия.

Сколько себя помнит на земле человек, в том числе русский человек, его сознание в процессе неустанного честного труда было обращено к природе, к обществу. Вне семьи, рода-племени и народности это обращение было бы невозможным.

Трудноуловимый, но крепкий сплав цепочек народного самосознания и самопознания сопутствовал развитию цивилизаций восточных славян и государственности, духовной культуры. Так малые ручейки жизни вливаются в океан народов.

цинк