Елена Кондратьева-Сальгеро (Франция) — Шнур как зеркало русской эволюции
Вы подумаете, что заголовок ироничный и ошибётесь.
Потому что эволюция, это прежде всего когда сам про себя всё знаешь и ничего никому не пытаешься доказать. Когда принимаешь всё, что было и стараешься сделать лучше то, что есть, без натужного пафоса и ненужных отрицаний.
И нет ни затаённой обиды на кого-то виноватого в твоих несчастьях, ни открытого злорадства при констатации несчастий других, зато есть острый взгляд и здоровый юмор, несмотря на густую ненормативную лексику.
У ненормативной лексики имеется сразу несколько бесспорных преимуществ перед громоздкими и паточными эвфемизмами.
Bо-первых, ненормативная лексика реально существует и неизбывно здравствует, несмотря на препоны хорошего вкуса и достойного воспитания.
Во-вторых, ненормативная лексика, когда она в меру и на своём месте, вызывает гораздо меньше отторжения, нежели, например, оттопыреный мизинец Божены Рынски, заявляющей о своей неумелой “утончённости” и наспех склёпанном “аристократизме”.
И в-третьих, при метком употреблении, в профессиональной оправе, ненормативная лексика выходит не грубостью и не пошлостью, но удачным кодом определённого социального явления, отрицать которое бессмысленно и беспощадно.
Вы не замечали, что когда спивающихся и во всех смыслах опустившихся до традиционной отметки “быдло” людей вам показывает режиссёр Андрей Звягинцев, заполняя экран измождёнными лицами страдающих “под Тарковского”, но без той сдержанности, которая и определяет само понятие хорошего вкуса, то есть, прежде всего, чувства меры, – вместе с крайне неприятным осадком от откровенно чрезмерного трагизма, у вас остаётся ещё и внедрённое в ваше сознание убеждение в абсолютной, густопсовой безысходности.
И в нагрузку – бесповоротного презрения к «этим людям» и к «этой стране».
А вот то же самое общественное явление в исполнении группы “Ленинград” вызывает совершенно иные эмоции и отнюдь не кажется сколько-нибудь наигранным, несмотря на откровенный гротеск.
И в Питере пьют, и лабутены с сиськами полностью затмевают мозги определённой части населения, делая смыслом жизни необходимость запивать их отсутствие (как, впрочем, и их наличие…) по-питерски, “с утра водчарой” – pазве нет такого, если не в вашей личной жизни, то совсем рядом с вами?
Всё правда, всё именно так, но после просмотра очередной продукции группы “Ленинград” почему-то совсем не тянет клеймить позором «эту» страну, с чувством собственного неоспоримого превосходства, гнобить «эту» власть, сразу удавиться, или поскорее удалиться в гордое изгнание, откуда удобнее и приятнее плевать на этот “вечный Левиафан”.
Может быть, потому, что изначальные творческие импульсы и задачи у обоих художников по сути разные. Поэтому, одно и то же явление, показанное “Шнуром” или Звягинцевым, воспринимается у одного, как умело подобранный китч, с целью оглушить бурлеском, рассмешить и заставить вглядеться в собственное отражение, у другого – как добротно сбитая, предназначенная вызвать безусловное возмущение и отвращение провокация.
Здесь интересно вот что: на западе, фильмы Звягинцева смотрит очень узкая и серьёзно обусловленная политикой и идеологией тусовочная среда, смотрит исключительно по случаю какого-нибудь приуроченного к показу события (например, кинофестиваля) и воспринимает их как должную оторопь от ожидаемого, потому что заранее анонсированного ужаса.
Помимо кинофестивалей и редких поздних показов в ночные часы по идеологически чётко обусловленным телеканалам, фильмы Звягинцева не смотрятся и диски с ними не распродаются достаточно живо, чтобы об этом стоило говорить: если вы остановите навскидку с десяток человек и назовёте им фамилию режиссёра, или любой из прошедших здесь его фильмов, ручаюсь, что ни один не сможет ответить, о ком и о чём речь.
Тo есть, и здесь налицо определённая, заранее обусловленная идеологией “тусовочность” и интереса, и оценки творчества.
Группa “Ленинград” на Западe не известна совсем, и её не экспортируют, по вполне понятным соображениям: абсолютная практическая невозможность адекватного перевода. Без перевода, любому “текстовому” исполнителю к иностранному зрителю вход заказан.
Я ещё раз подчёркиваю: именно текстовым авторам, а не отвлечённо музыкальным. Разумеется, и Азнавура, и Адамо русская публика в большей своей части прекрасно принимала, без надобности понимания, о чём они поют: мелодичность аранжировок, голос и харизма исполнителей легко компенсировали отсутствие дословного перевода и обычные недостатки простеньких текстов.
А вот, например, французский бард Рено, побывавший в Москве по случаю Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в 1985 г., был крайне разочарован и даже взбешён прохладным приёмом, оказанным ему московской публикой, которая, не в состоянии оценить качества его текстов на французском языке, не прониклась и их музыкальным оформлением, а потому мало реагировала и вяло аплодировала.
Группу “Ленинград” подобный приём на не понимающем русского языка западе вряд ли ожидал бы, поскольку, у группы “Ленинград” есть перед традиционным “текстовыми” исполнителями одно существенное преимущество: они делают клипы, равные по качеству короткометражным фильмам-притчам, понятным без слов любому зрителю, как рисунки Олафа Бидструпа.
Я уже несколько лет с растущим интересом наблюдаю за восприятием клипов группы “Ленинград” французскими зрителями очень разного возраста и замечаю одну не меняющуюся тенденцию.
Все, без исключения, просматривающие любую из “ленинградских” короткометражек, во-первых, без перевода понимают тонкости проигранной ситуации и без пояснений чувствуют юмор именно там, где собака зарыта, и во-вторых, неизменно узнают в деталях что-то виденное и познанное лично, у себя дома, то есть, во Франции или любой другой западной стране.
Эту прискорбную истину простенько и со вкусом выразил один мой знакомый француз: «Наши люмпены и “бофы” (от фр.”beauf” – опустившийся обыватель) точно такие же! Видимо, это интернациональная категория. Перевод не нужен».
Признаюсь, что недавно протестировала несколько «шнуровских перформансов» на знакомых немцах, англичанах, шведах, американцах и даже одной итальянке – с тем же удивительным результатом.
Собственно, мысль о “тестировании зрителя Шнуром” появилась не так давно, когда в колледже, где училась одна из моих дочерей, русская подружка показала всему классу на мобильнике “Экспонат” с “Сиськами”, a класс дружно проникся и подхватил припев на слух, чисто фонетически, не разбираясь в глубоких смыслах.
Потом они раскопали “В Питере пить”- «и всё заверте…»
Все всё поняли, всем понравилось, а один мальчик даже откровенно воскликнул: “Ну, если у вас в России и такое кино делают, значит, жить можно!”
До тех пор, класс, четыре года подряд, вяло разучивал “Катюшу” и откровенно зевал над отрывками из Людмилы Улицкой o девочке, мечтавшей купить себе сапоги и спрятавшей в сапогах нелегальный “самиздат”…
“Катюша” – это прекрасно, но “Катюша” для подростков, из года в год, это оскомина к целому предмету. А кроме “Катюши”, картинки с Красной площадью, кремлёвскими стенами и видами Москвы.
Одна французская школьница, на мой вопрос, почему скучают, объяснила доходчиво: «А пусть покажут что-нибудь вот такое вот, из жизни, настоящее и смешное. По музеям мы ведь и так походим…»
Если верить учительнице, интерес к русскому языку и даже культуре ощутимо возрос в классе именно в том году, когда вспыхнуло спонтанное увлечение клипами группы “Ленинград” и продержалось значительно дольше спада популярности, в силу «шнуро-замещения» новыми звёздами.
Увлечение, конечно, осталось проходным и быстро проходящим, учитывая, что новейшие клипы, поданные в топ и заполоняющие экраны, без необходимости перевода, легко вытесняют те, которые не поддерживаются специальными клипо-каналами на телевидении.
Ни на какое серьёзное продолжение я, конечно же, не рассчитывала, но призадумалась и понаблюдала за восприятием всей современной российской продукции, интеллектуальной и развлекательной вперемежку.
Пришла к выводу, что
Шнура следует непременно запустить в Европу. Для начала. Запустить и запалить. Как фитиль. Мне кажется, он сработает.
Хватит кормить запад, из поколения в поколение, “Щелкунчиком”, “Подмосковными вечерами”, ансамблями песен и плясок, в нагрузку к Алексиевичам и “Левиафанам”.
“Щелкунчик” и “Подмосковные вечера” вечны и неоспоримы, их и так никто уже не забудет. Алексиевич с “Лeвиафаном”, можно сказать, уже в забытьи.
Но мир меняется совсем не так, как хотелось бы. И те самые интернет-поколения, которые пугают нас сегодня реальным или мнимым упадком духовности и красоты, учатся познавать этот самый мир по отличным от наших лекалам.
Им, как и нам когда-то, кроме незыблемой и непорочной классики, нужна ещё и полная не всегда приятных реалий чужая жизнь, с худо-бедно копящимся и не всегда приглядным опытом.
И ничего тут не попишешь, не поделаешь…
Как говорит один знакомый художник: «Гуппи опять нарожались в аквариуме. Смотришь, Господи, в этакую фитюльку больше двух молекул не влезет! А там и почки с печенью, и жабры всякие, и плохие, но мозги с глазами!.. »
Елена Кондратьева-Сальгеро
журналист, главный редактор литературного альманаха «Глаголъ», Франция
еще в ФИНБАНЕ