Инна Иохвидович
Родилась в 1946 году в Харькове. Прозаик.
Окончила Литературный институт имени А. М. Горького в Москве.
В СССР публиковалась в самиздате. В 1998 году, в связи с тяжелой болезнью дочери была вынуждена переехать на жительство в ФРГ. Публикуется в России, Украине, Австрии, Англии, Германии, Дании, Израиле, США, Чехии, Финляндии. Отдельные рассказы вышли в переводе на украинский и немецкий языки. Победитель нескольких международных конкурсов, а также лауреат международной литературной премии «Вольный стрелок: Серебряная пуля» 2010 года издательства «Franc-Tireur», USA. Автор многих книг. В 2010 году в издательстве «Вест-Консалтинг» вышли две ее книги, которые стали бестселлерами. Живет в Германии.

в Журнальном зале
facebook
Инна Иохвидович — CЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
Инна Иохвидович  «Родной язык — русский»

Плохой несчастный человек

«Да я мизантроп!  Но люди и не заслуживают к себе хорошего отношения! Завистливы, бесталанны, даже глупы. А вот поди ж, всё достаётся им – деньги ,известность, слава! Остаются в учебниках , хрестоматиях и антологиях,  о них пишут книги в ЖЗЛ и мемуары…

Кто-то, как и я, евреем был, но родители правильные попались, либо на худой конец, покровители С серебряной ложкой во рту родились! Один с отцом – знаменитым художником, близким к великому старцу Льву Толстому. Другой с эдаким покровителем, как сам Стасов!

А я что?! Родился в Минске, как сказал кто-то из русских классиков – «скучнейшим городом в империи»! Вот так и рождаются люди, обречённые стать неудачниками, не в тех семьях, и не в том месте! Всегда, будь то империя ли, СССР либо постсоветское пространство родиться поэту или писателю надо в Москве, в крайнем случае, в Питере. Это же не Франция, где «Поэты рождаются в Руане, а умирают в Париже»

Конечно,  надо было бы в ВУЗ поступать в Москве, конечно, да это ж был разгар государственного антисемитизма, убийство Михоэлса, дело «театральных критиков», «безродных космополитов», расстрелянный еврейский антифашистский комитет, дело врачей и грядущий процесс против них… Нет, в те годы Москва была для юноши еврея  однозначно закрыта! А предстоящий призыв в армию подтолкнул идти куда угодно. Вот так и попал  в политехнический, учился играючи и закончил с красным дипломом.

Вот КВН да, он дал мне словно второе дыхание, когда все участники и парни и девушки, я это чувствовал, они все смотрели на меня, как верующие,  на Христа!

Именно тогда я поверил в себя, в свою звезду, в свой талант, в своё предназначение. Но и поверив,  отчего-то медлил, выжидал. А надо было ехать в Москву, в «Новый мир», к Трифонычу  пробиваться. Наглости, здоровой наглости мне не хватало. А без этого что? Да ничего!  А ведь все так называемые «состоявшиеся», все без исключения, наглые и бездарные наглецы…»

Много нынче времени было у Григория, чтобы вспоминать и думать, процедуры диализа были долгими, когда невозможно было ни читать, ни писать, ни смотреть ТВ или слушать радио даже ни с кем не разговаривать, кроме кратких вопросов и рекомендаций медперсонала, только и оставалось, что думать и вспоминать… Это уже длилось почти десять месяцев после того, как диагностировали ему опухоль почки. Вот и  лезло в голову и лезло – вся несправедливость жизни по отношению именно к нему…

Не переставал он думать об этих, ожесточившихся против него людях, ненавидящих его за дар, за талант, за всё то, чего были лишены они. Все эти редактора и редакторши, эти неудавшиеся кандидаты в творцы! И что он им всем сделал плохого? Только и всего, что правду говорил о них, обо всех, за малым исключением.

А сколько ему пришлось на веку: и от гражданства советского отказаться,  быть сионистом  и  «отказником»! А эти многочисленные враги всё считали да писали про него, что  «отказником» был меньше года, да что ж это  за сионист такой, дескать, в Израиле и десяти лет не прожил, как переехал в благополучный европейский Мюнхен. Завидовали его карьере на радиостанции «Свобода», вот и безуспешно поливали грязью. Ну, не дал Вам Бог подобных способностей, ну, так не кричите, а сидите и молчите тихонько. Нет, неймётся,  им.  Эмигрантская сволочь, среди которой и замаскированные коммуняки, да недорезанные нацисты, все они и  травили его. Да не на того нарвались, радовался он и сейчас, Всем врезал, включая и подлых графоманов вроде авторов, скучившихся вокруг журнальчика, а редакторши,  отвергнувшей, его роман, она  поплатилась особо жестоко. Он уж её разносил  и в хвост, и в гриву, чтоб знала заносчивая  москвичка, место своё! И даже смерть её, неожиданная смерть, не спасала её от его грозных и громких  обличений! Единственно о чём в эти часы жалел он, так о том, что даром поставил в интернет журнале свою биографию. Да ещё с датами! И тем самым дал в руки своим недоброжелателям почти «компромат» на самого себя?! А их, недругов, было ж у него видимо-невидимо!

Все эти месяцы перед концом думал он думу свою горькую. Рак, как чаще всего и бывает, одержал верх…

Хоронили его на еврейском кладбище Мюнхена. Опустили его в немецкую землю, в которой лежать ему было до воскресения из мёртвых…

Во время похорон диссидента,  отказника, сиониста, поэта, прозаика и переводчика, разговорились между собой двое, не сказать что людей близких, но знакомых между собою, «через одно рукопожатие», как принято теперь говорить. Оба были пожилыми литераторами, многолетними эмигрантами, частыми гостями русской  редакции  радиостанции «Свобода» тех лет, когда она находилась в Мюнхене. Один из них сказал, что покойный был несомненно богато и разносторонне одарённым человеком, но он слышал, что за ним тянулся  какой-то мутный шлейф, вроде того, что стукач он, некогда друга подставил. Никто, правда, не знал этого наверняка. А то, что писал в свою защиту покойный, никого не убедило! Что вообще его сторонились, недолюбливали, потому осторожничали, старались не портить отношений, знали какой зубодробительной, язвительно-несправедливой может быть его «критика», а подчас и донос в сети, всегда скрывался тот под очередным «псевдонимом»!. На что второй согласно, кивнул, и ответил, что покойный был с дрянцой, скольким людям уничтожил репутации, возвёл поклёп, в грязь втоптал…

– Одним словом, – заключил он, – поганый человечишка был, ни о ком доброго слова не сказал, никого не пощадил. Да о самом себе явно не подозревал, что сам человек несчастнейший! Так что не могу о нём сказать : «Царствие небесное! Разве, что пусть пухом ему земля будет!»

Они, разошлись,  на улице, как вдруг один побежал другого догонять. Когда догнал, то запыхавшись, сказал:

– Слушал вчера русское радио, так передавали, что скоро в открытом доступе будут все архивы ОГПУ, НКВД, МГБ, КГБ! Вот тогда-то всё не только про нашего «друга» прояснится, а про всех…

ссылка