Новелла Матвеева

Новелла Матвеева

1934-2016

«Девушка из харчевни»

Любви моей ты боялся зря-
Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.

И если ты уходил к другой
Иль просто был неизвестно где,
Мне было довольно того,что твой
Плащ висел на гвозде.

Когда же мой мимолётный гость,
ты умчался ,новой судьбы ища,
Мне довольно было того, что гвоздь
Остался после плаща.

Течение дней ,шелестенье лет,
Туман. ветер и дождь.
А в доме события-страшнее нет:
Из стенки вынули гвоздь.

Туман и ветер и шум дождя,
Теченье дней, шелестенье лет
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.

Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра,
Мне было довольно того, что след,
гвоздя был виден вчера.

Любви моей ты боялся зря.
Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.

И в теплом ветре ловить опять
то скрипок плач, то литавров медь…
А что я с того буду иметь,
Того тебе не понять.

1964

«Летучий Голландец»

Свет маяка в необозримой ночи,
Словно рука, расставил пальцы-лучи;
Как зеленоватая медузина спина,
В море отражается луна.

Трепет волны приводит в трепет луну:
То разорвёт, то снова слепит в одну, —
Там, где об утёсы ударяют буруны
Звонче обрываемой струны.

Кто нам песню споёт?
Кто нас уверит, что не всё пройдёт?
Кто перед нами фонарями впотьмах
Засветит небылицы?
Нет, никто не споёт!
«Летучий голландец» на дрова пойдёт!
Кок приготовит нам на этих дровах
Паштет из синей птицы!

Грустно на пристани свернулся канат,
Ветром растрепан, как дворняга мохнат;
Сяду на канат, припомню лучшие года, —
Те, что не бывали никогда.

Солнечный зайчик обитал в парусах
С брызгами моря на янтарных усах, —
Был, словно не был он и не был, словно был.
Не был, но – усами шевелил…

Кто нам песню споёт?
Кто нас уверит, что не всё пройдёт?
Кто перед нами фонарями впотьмах
Засветит небылицы?
Нет, никто не споёт!
«Летучий голландец» на дрова пойдёт,
Кок приготовит нам на этих дровах
Паштет из синей птицы…

1960

«Рембрандт»

Он умер в Голландии, холодом моря повитой.
Оборванный бог, нищий гений.
Он умер и дивную тайну унес нераскрытой.
Он был королем светотени.

Бессмертную кисть, точно жезл королевский, держал он
Над царством мечты негасимой
Той самой рукою, что старческой дрожью дрожала,
Когда подаянья просил он.

Закутанный в тряпки, бродил он окраиной смутной
У двориков заиндевелых.
Ладонь исполина он лодочкой складывал утлой
И зябко подсчитывал мелочь.

Считал ли он то, сколько сам человечеству отдал?
Не столько ему подавали!
Король светотени — он все ж оставался голодным,
Когда королем его звали.

Когда же, отпетый отпетыми, низший из низших,
Упал он с последней ступени,
Его схоронили (с оглядкой!) на кладбище нищих.
Его — короля светотени!

…Пылится палитра. Паук на рембрандтовской раме
В кругу паутины распластан.
На кладбище нищих. В старинном седом Амстердаме
Лежит император контрастов.

С порывами ветра проносится иней печально,
Туманятся кровли и шпили…
Бьет море в плотины…Не скоро откроется тайна,
Уснувшая в нищей могиле!

Но скоро в потемки сквозь вычурный щит паутины
Весны дуновенье прорвется:
Какие для славы откроются миру картины
В лучах нидерландского солнца!

И юный художник, взволнованный звонкой молвою,
И старый прославленный гений
На кладбище нищих с поникшей придут головою
Почтить короля светотени.

А тень от него никогда не отступит. Хоть часто
Он свет перемешивал с нею.
И мастер контраста — увы! — не увидит контраста
Меж смертью и славой своею.

Всемирная слава пылает над кладбищем нищих:
Там тень, но и солнце не там ли?
Но тише! Он спит. И на ощупь художники ищут
Ключи неразгаданной тайны.

1950-е

Душа вещей

Люблю дома, где вещи не имущество,
Где вещи легче лодок на причале.
И не люблю вещей без преимущества
Волшебного общения с вещами.

Нет, не в тебе, очаг, твоё могущество:
Хоть весь дровами, точно рот словами,
Набейся — я и тут не обожгусь ещё,
Не будь ОГОНЬ посредником меж нами.

Мне скажут: брось мечты, рисуй действительность;
Пиши как есть: сапог, подкову, грушу…
Но есть и у действительности видимость,
А я ищу под видимостью душу.

И повторяю всюду и везде:
Не в соли соль. Гвоздь тоже не в гвозде.

1963

Сонеты

Завидую далёким временам,
Когда сонет мешал болтать поэтам.
А почему бы, думаю, и нам
Язык не укорачивать сонетом?

Нужна узда горячим скакунам,
Обложка — книгам, рама — всем портретам,
Плотина — разогнавшимся волнам,
Сонет — разговорившимся поэтам.

Сонет благожелательно жесток:
Он не допустит, чтоб залезли мысли
За край листка и бахромой повисли.

Он говорит: «Вот финиш мысли. Стоп!»
И если он врасплох мою строку обрубит —
Я не поэт. А он поэтов любит.

1964