Марксэн Гаухман-Свердлов
Гаухман-Свердлов
Марксэн Яковлевич
1929—1997
Советский и российский художник-постановщик.
Народный художник Российской Федерации
1954 г. — окончил архитектурный факультет Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина, занимался в мастерской Е. Левинсона.
1958 г. — Начал работать художником-постановщиком на киностудии «Ленфильм» и приглашённым сценографом в ряде ленинградских театров.
Наиболее известен по своим работам с режиссёрами Виталием Мельниковым («Начальник Чукотки»), Глебом Панфиловым («В огне брода нет», «Начало», «Прошу слова», «Тема», «Валентина») и Сергеем Соловьёвым («Чужая белая и рябой», «Асса», «Чёрная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви», «Дом под звёздным небом»).
- 1989 — Премия «Ника» за лучшую работу художника в фильме «Асса»
Сергей Соловьев и художник Марксэн Гаухман–Свердлов
Фото: из личного архива Сергея Соловьева
Имя народного художника Российской Федерации Марксэна Гаухмана-Свердлова связано не только с Академией художеств, союзами писателей и художников и многочисленными наградами в области живописи и кинематографа. Герой бесконечного числа легенд, баек, рассказов, он вошёл в историю как некий парадокс. Внушительных размеров список наград (медаль «За лучшее произведение изобразительного искусства» в 1968 году, премия «За изобразительное решение» на 5-ом Всесоюзном фестивале телефильмов в Ташкенте за фильм «Моя жизнь» в 1973 году, «Ника» за «Лучшую работу художника-постановщика» в фильме «Асса» в 1989 году) ничуть не мешал Марксэну быть неприкаянным художником антисоветских взглядов с фатальным неумением копить деньги. Работа с такими режиссёрами, как Глеб Панфилов, Сергей Соловьёв, Владимир Венгеров, Виктор Соколов определила его направление в живописи, придала его эскизам самостоятельную художественную ценность, благодаря которой они рассказывают об эпохе языком более полным и ярким, чем многие полотна художников-очевидцев тех лет.
Монохромные зарисовки на тему войны, бессчётные и неотличимые друг от друга канцелярские шкафы, поэтически-одухотворённые и в то же время заурядные и незаметные глазу мелочи в золотисто-перламутровом свете — на них остался отпечаток времени, которое талантливому художнику удалось не только остановить, но и оживить, что делает выставку «Прошу слова» уникальной в своём роде.
_______________________________________________________________
Это немыслимое на сегодняшний взгляд словосочетание на самом деле просто имя и фамилия одного из самых уникальных кинохудожников второй половины ХХ века. Имя это в кинематографическом мире и незабываемо и легендарно. Легенд, баек, рассказов об этом человеке великое множество. Большинство из них и трогательные и смешные, но самое главное все-таки во всех этих видах «народного творчества» то, что всегда это оборачивается рассказами об очень большом, очень талантливом и очень отдельном Художнике. Именно так, с большой буквы.
Марксен был, с одной стороны, совершенно неприкаянный и бесконечно одинокий советский хипарь, а с другой стороны – действительный член Академии Художеств, член всяческих правлений всяческих союзов, что, впрочем, ни жизни его, ни сознания никак не задевало. Вся его удивительная и пленительная человеческая судьба из этих фатально-комических противоречий и состояла. Имя его – Марксэн расшифровывалось как Маркс и Энгельс. Это с одной стороны. С другой – он был одним из самых выдающихся и веселых антисоветчиков, каких я только видел.
Жизнь он прожил блистательную, но очень трудную. С одной стороны, он был художником-постановщиком знаменитейших советских кинокартин, в частности, с ним Глеб Панфилов сделал все свои лучшие фильмы. А с другой стороны, умирал он практически нищим, потому что вообще по природе своей никаких денег скопить он по определению не мог, да и не хотел, а все меняющиеся государственные и общественные институции, с которыми он прожил свою жизнь и которые свято ненавидел, в ответ ему всячески “помогали”, стараясь денег не платить никаких ни за что вообще.
В последние годы от такой жизни Марксэн стал уставать. Носом у него часто шла кровь. Тогда он вдруг останавливал свой вечный бег откуда-то куда-то, вставал и задирал голову к небу. И тут же начинал поразительно походить на монументальную трагическую скульптуру. Нечто вроде Прометея, которому еще до прилета орлов кто-то дал в нос. Так Марксэн стоял, ждал, пока остановится кровь, и о чем-то думал. О чем?
Впрочем, то, о чем он действительно думал, всю свою великолепную жинзь выражено все-таки не в каких не в словах, а в тех феноменальных картинках, в тех феноменальных пластических образах, которые дарил он нам всю свою прекрасную художественную жизнь. И картинки эти и образы мы ухитрились сохранить. Также как храним сердечнейшую память о нем.