Евгений Чепурных

Евгений Чепурных

Родился в 1954 году в посёлке Садовка около города Чапаевска Куйбышевской (ныне Самарской) области. Работал слесарем, грузчиком, составителем поездов, монтировщиком сцены в театре, литсотрудником в многотиражной газете, затем корреспондентом в областных газетах. Десять лет проработал литературным консультантом в областном отделении Союза писателей (1985-1994).
Учился на филологическом факультете Куйбышевского государственного университета, в Литературном институте имени А.М. Горького.
Начал писать стихи в 1974 году. В 1978 году Евгений Чепурных отправил свою рукопись в журнал «Юность», и вскоре стихи его были напечатаны. Благодаря этой публикации поэт стал лауреатом премии «Золотой лист». Печатался в журналах «Юность», «Наш современник», «Москва», «Волга», «Русский журнал в Атланте» (США), «Русское эхо», «Всерусскiй собор», «Бийский вестник» и др.
Живёт в Самаре.
Является членом жюри в номинации «Поэзия» Международного Грушинского интернет-конкурса. Член Союза писателей России. Ведёт студию литературного мастерства при Самарской областной библиотеке.

***
… Наступят годы зрелые,
Проступят мысли ясные,
Лишь не забыли б белые,
За что их били красные.

Красивые и сытые,
В шезлонгах и авто,
Уже однажды битые,
Как будто ни за что…

Как это по Конфуцию?
Родную вашу мать,
Мать вашу,
Революцию –
Не надо забывать!

***
Твои рассыпанные зёрнышки
Дыханьем чистым сквозь дымы
Всходили вновь на самом донышке
Переполнявшей душу тьмы.

Скорбящее за человечество,
О, как ты терпишь каждый день,
Моё Небесное Отечество,
Свою поруганную тень?

* * *
Зачем я пил одеколон?
Три года он лежал в комоде.
Зачем потом гонял ворон
И песни пел на огороде?

Сгорела зорька со стыда,
И возмущённая звезда,
Всходить иль не всходить,
Решала.

Потом решилась — и взошла.
— Привет, подружка, как дела?..
— Ты бы умылся для начала.

Любому сраму есть предел.
Прости, звезда, прости Отчизна.
Я как-то где-то охренел
Со всем этим
Капитализмом.

Я как-то стал ему под стать.
Мне как-то всё едино пресно.
Что выпивать,
Что убивать,
Что целовать —
Не интересно.

Как в пьесе Горького «На дне»,
Где нет спасительного средства.
И то ли впрямь умыться мне,
А то ли сразу утереться…

***
– Что на Руси? Не таи!
– Господи, вьюга и вьюга.
– Как же там овцы Мои?
– Господи, режут друг друга.
Вьюга и ночи, и дни.
След от могилы к могиле.
То ль осерчали они,
то ли с ума посходили.

Лютый, садись на коня.
Добрый – в слезах умывайся.
– Что ж они? Верят в Меня?
– Господи!
Не сомневайся.

***
Грусть, конечно, не искусство.
Кто в ней понимает?
Мухам не бывает грустно,
Лошадям – бывает.

Лошадям бывает очень,
Даже очень-очень.
Да и мне бывает очень
Тоже, между прочим.

Да ещё одной мадаме
С синими глазами
Грустно днями, месяцами
И –
вот-вот –
годами.

***
И-эх-х! Не жизнь, а семечки.
Продали, что смогли,
Пересчитали денежки
И баиньки пошли.
А пела, пела дудочка,
Звала, звала свирель.
Чего хотела, дурочка?
Отчаливай отсель.
Мы, мальчики толковые,
Нигде не пропадём.
Мы в грязные столовые
За счастьем не придём.
Ступай по шумным улочкам,
Где глупым морды бьют.
А дурочкам и дудочкам
У нас не подают.

Новый год 2001

Осушив одним махом,
Закусив наугад –
Рядом с мусорным баком
Это полный отпад.

Обнялись бескорыстно
На задворках кафе
Мальчик в форме пятнистой
И старик в галифе.

Молча двинули к рынку,
Словно к центру земли.
Так вот дружно, в обнимку,
В новый век и вошли.

Словно в яму из ямы,
Где кресты да кресты,
Где ни папы, ни мамы,
Только ночь да менты.

В Новый – жирный, как боров.
Жалкий, как недород.
В этот новый, который
Их обоих сожрёт,
Не взгрустнув, не оплакав,
Не узнав никого.

Возле мусорных баков,
Вероятней всего.

***
Птица плакала над рощицей,
Бабка охала во сне.
Ванька-встанька с хитрой рожицей
Улыбался на окне.

Улыбался тихо, ласково
И косил через бочок
Голубого цвета глазками
Ангелочек-дурачок.

Ночь. И на сырой завалинке
Сторожил добычу кот.
Ночь была такою маленькой,
Вот вздохни – и уплывёт.

Вспомню памятью мгновенною
Свет оконный на кустах.
Было всё обыкновенное
Прочно на своих местах.

Бабка охала и ахала,
Ночь светлела между тем.
Но зачем же птица плакала ?
Птица плакала зачем ?

Константину Рассадину

Я закончил свой сладкий, свой радостный труд
И упал посредине болота.
Понимаю, что нынче лежачего бьют,
Но уж больно вставать неохота.

Мне мой сладкий,
Мой радостный труд стал тяжёл —
Вот что, Костя, и мучит, и ноет.
А что гол, как сокол, и что стар, как козёл —
Это, Костя, и хрен бы со мною.

Всё равно наша участь с тобою легка —
Словно двух ветерков в чистом поле.
И зачем нам с тобою лететь сквозь века,
Что мы, Костя, Державины, что ли?

Где упал, там лежу, кончив радостный труд,
Заплутав средь болотного смрада.
В назиданье идущим — лежачего бьют,
Так что ты не стесняйся, коль надо.

Без меня возвращайся в пустынный квартал,
Лишь тропу на болоте не путай.
А что я тебе десять рублей не отдал —
Это, Костя, от жадности лютой.

Ты и сам уже в зеркале не Аполлон,
Вот и я, заглянув туда, охнул.
Слышишь, Костя, вокруг очарованный звон? —
Это я своё зеркало грохнул.

Вообще все поэты пред Богом равны,
Потому, как бы ни был кто славен,
В зеркалах отражаться они не должны.
Даже тот… по фамильи — Державин.

***
Пока меж нами длилась драма,
Там, за окном, все эти дни
Шел снег устало и упрямо,
Как будто бы солдат с войны.

Снегирь ел крохи из кормушки,
Печной дымок струился ввысь.
Пора, пора, друзья-подружки,
Смотреть серьезнее на жизнь.

И украшать полезным делом
Свой ясный и короткий век.
И землю чувствовать всем телом
Как этот, к ней летящий, снег.

***
В могиле неизвестного поэта,
В которую мы ляжем без имён,
Мерцают рядом свечка и комета,
Сроднившиеся после похорон.

Мы не прошли в анналы и в журналы.
Живя в тени, мы не отвергли тень.
Мы ляжем здесь –
Одни провинциалы
Из русских городов и деревень.

Смеясь, плутаем вдоль путей-дорожек
И крошим хлеб печали и страстей.
И, как ни странно,
Этих малых крошек
Хватает на прокорм России всей.