Дмитрий Галковский — ОСИРОТЕЛИ МЫ
Пятигорский. Рисунок А.Зиновьева
Разумеется, положение отечественной философии чудовищно. Многие современные преподаватели философии в РФ реально являются дебилами. Реально. Конечно в смысле не патологии, а крайне низкого айкью. С которым получение высшего образования невозможно. А они учат студентов.
Но значит ли это, что сие прискорбное явление есть следствие природной глупости русского человека? Ну, в общем, да. Но не буквально. Сами русские никогда бы не дошли до такой степени кретинизма. Собственно всё ведь уже было в 19 веке. В России была весьма и весьма примитивная, но всамделишная местная философия, были университетские профессора-немцы. Звёзд с неба никто не хватал, «Вопросы философии и психологии» иногда напоминали унылую авантюру, но никакого позора не было. Распространяться особо не хочу, но интересующиеся люди могут почитать, например, сборники «Новые идеи в философии» и сравнить общий уровень. Была такой проект в начале прошлого века — «Новые идеи», и серия философии ну ничем не отличалась от серии «Новые идеи в физике» или «Новые идеи в биологии». Там довольно подробно и серьёзно, НА РАВНЫХ излагались учения европейских философов. Яковенко, Лапшин или Дебольский вполне по делу рассказывали не о каких-то участках, а давали пласт: Шуппе, Ренувье, Гартман, Шуберт-Зольдерн, Штумпф, Джемс. Русские говорили на языке Людей, и весьма вероятно, что к 30-ым годам 20 века в России, может быть, появилось бы и что-нибудь оригинальное. Такой философский Иван Павлов или Менделеев. Почему нет?
Русские белые. Предоставленные сами себе, при всей хаотичности и иррациональных заскоках, они САМИ ИЗ СЕБЯ должны воспроизводить европейскую культуру мышления. Даже при перекрытии коммуникаций с внешним миром. У них так мозги устроены.
То есть, я о чём говорю. Не нужно быть наивными людьми и считать что «философский факультет» дошёл до такого состояния от сырости. Над ним ПЛОТНО РАБОТАЛИ. ПЛОТНО. Потому что философское знание опасно. Даже Опасно.
Что такое философия? Если зададитесь таким вопросом, то с удивлением увидите вокруг себя хоровод уродливых масок, каждая из которых будет кривляться на свой манер. Вплоть до хайдеггеровского «стоит поп на копне, колпак на попе, копна под попом, поп под колпаком».
Но это не значит что перед вами глупые люди. Настоящее определение философии настолько страшно, что его всеми силами избегают, загораживают ширмами. «Философия это знание о том, как обстоят дела на самом деле». Что, например, делает невозможным какое-либо преподавание философии по сути, а не как культурного стиля.
Представьте себе, идёт защита диссертации. Соискатель поднимается и начинает: «Я считаю, что защита диссертаций никому не нужна. Однако мне требуются деньги, чтобы оплачивать содержанку. Поэтому я решил…» После этого «философа» увезли бы в Кащенко. К тому же это было бы даже не остроумно. Период такого остроумия — 18 век. Вот философы и топчутся.
Но представьте, какая ПОЛИТИЧЕСКАЯ мощь у людей, занимающихся философией. Они-то видят не окошки Виндовс, а командную строку на чёрном экране. И раскручивают диски куда им надо безо всякого дизайна и сантиментов.
Поэтому даже в очень культурных странах есть 18 градус, где люди доводят философскую риторику до стадии ритуальной тарабарщины, чтобы её потом навсегда забыть. Ибо философствовать НЕПРИЛИЧНО. Это наезд. Человеку что-то надо, «он вышел искать истину», а жизнь человека коротка и ужасна. И ужаса личных яхт и Багамских островов на всех не хватит. Для подавляющего большинства людей это не ужас, а предел мечтаний.
Поэтому то, что обычно называют философией, это стилизация, позволяющая дать философский свет не прямо, а сбоку и под углом. Такой косвенный свет приводит к общему повышению интеллектуальной температуры, люди приучаются мыслить независимо, но эта независимость не обращается на субъекта исследований. И даже это всё равно очень опасно.
Каким образом можно вызвать общую деградацию интеллектуальной культуры? Достаточно дать высший философский градус кретину.
Об одном из таких английских оберкретинов, «Александре» «Пятигорском», немного расскажу. Он только что безвременно скончался в Лондоне в возрасте 80 лет.
Будучи сыном крупного инженера Пятигорский умудрился побывать на скамье второгодника дважды. И не по хулиганке, а из-за неуспеваемости. По-видимому, как и Мармардашвили, он не умел считать (использовал счёт на пальцах).
Поскольку это патологический лжец, его биографию надо СМОТРЕТЬ, на что у меня нет особого желания. Считается, что он якобы закончил среднюю школу, якобы стал востоковедом и т.д. и т.п.
Патент лжеца не мой, лжецом его считал Лотман, с которым он некоторое время сотрудничал. Приятный старичок, весь с ног до головы в культуре, охарактеризовал своего темпераментного друга так:
«Пятигорский — гениальный человек, но врун, .И он весь — отсутствие системы. Изменчивый, софистически лукавый, соблазнительный и артистичный парадоксалист. Пятигорский никогда не равен себе: сегодня он не тот, что вчера, и завтра не тот, что сегодня. Какой-то вечный адюльтер мысли, какое-то философское соловей-разбойничество. Вместе с тем он страшно разумен, разумен до скуки и дотошного бухгалтерства, но это бухгалтер с шаманским бубном».
Гм. «Бухгалтер с шаманским бубном». Остап Ибрагимович, вы? В 1951 году он заканчивает, по его словам, философский факультет МГУ и становится… учителем в средней школе в Сталинграде. Мотив — папа получает должность завкафедры в сталинградском вузе. Несколько лет «Пятигорский» учительствует, а в 1956 году почему-то становится сотрудником столичного института востоковедения, где вскоре попадает в подчинение к Юрию Рериху. Юрий Рерих кадровый сотрудник английской разведки, завербованный англичанами ещё в 1922 году, во время учёбы в Оксфорде. У своего отца он длительное время возглавлял отряд личных охранников, а в 1957 году приехал с орехами в Москву — «укреплять кадры». Несколько лет Пятигорский мудрит в институте с тамилами, но не удивлюсь, если он не знал даже тамильских букв. Его труды, как и положено шарлатану пишутся в соавторстве, а часто просто покупаются. В 60-х он попадает к Лотману, а в 1974 уезжает в Лондон.
После начала перестройки Пятигорский объявляется светозарным гением. Мысли мыслителя? Набор слов. До такой степени, что цыганский интеллектуал проговаривается. Например выдаёт такой перл: «Лучше всего на русском языке говорят и пишут либо иноземцы, либо заики». Ну да: Сталин и Молотов.
Но дело не в этом. Я хочу обратить внимание на другое.
Сидя в Лондоне, ПРИЗНАННЫЙ на Западе философ и культуролог, профессор университета, ВОСТОРГАЛСЯ советскими остолопами. Вот в таком стиле:
«Страшный ультрамарксист, который у нас читал лекции по истории марксистской философии (он жив), Теодор Ильич Ойзерман, автор учебника, говорил блестяще, и мы просто не могли, даже сдавая ему экзамен, избежать этой атмосферы разговора. С тех пор я принимаю экзамены по всем предметам, только как бы разговаривая. И учил этому студентов всю жизнь. Это умение изложить свою мысль, создавая разговор. Так возникала беседа, во время которой не произносилось ни одной некультурной русской фразы. Без этой культуры беседы не было ни Древней Греции, ни Рима, ни Просвещения… умели говорить все, даже самые негодные. Помню, к нам пришел с филфака Геннадий Поспелов, которого напрасно подозревали в сродстве с секретарем ЦК, однофамильцем. Нам тогда навязали курс советской литературы. Через двадцать пять лет мне пришлось поневоле выступать в Оксфорде на конференции по русской литературе. А моя специальность, знаете ли, совсем другая — индийская философия. И один английский профессор в изумлении спросил: слушайте, откуда у вас такая готовая лекция по русской литературе начала ХХ века? А я просто повторил то, что нам когда-то рассказывал Поспелов, в 1946 году».
Кстати это блестящая самохарактеристика.
Любая попытка критики Пятигорского, самые простые вопросы: «А кто это? Что он написал?» — обрываются при помощи грубой ругани: «Подлец! Мерзавец! Как вам не стыдно! Кощунство!»
Может Пятигорский артистическая натура, блестящий оратор и писатель? Да нет. Сыграл в фильме Иоселиани «Охота на бабочек» эпизодическую роль индийского махараджи: тюрбан, халат, усы. Вот и весь «артистизм».
Может это какой-то удивительный альтруист, «отец Терезий»? Пытаетесь собрать информацию, что же он сделал хорошего, вам говорят, что Пятигорский замечательно готовил люля-кебаб и употреблял одеколон (наружно). Люля штука вкусная, а одеколон приятная, только таких хороших людей много. Почему же повезло именно Пятигорскому? ДАЛИ ГРАДУС.
Это тоже не мало. Подит-ка попляши в фартуке перед сильными мира сего лет этак 20. Но градус Пятигорский не заработал, а ему его дали. Для прикола.
Сидели несколько англичан в йоркширском имении у камина и хохотали:
— А мы этого поставим на хозяйство, ну который считать не умеет.
— Мамардашвили?
– Нет, Грузия будет независимой… Как же его, ну который ещё сливной бачок в клубе сломал.
– Пятигорский!
— Да, Пятигорский. (Всеобщий хохот.)
Люди посмеялись, решено-сделано. Гений инсталлирован. На одной шестой суши начались благоговейные здравицы.
А теперь – некрологи.
Матершинник Носик благоговейно скорбит: «Сегодня в Лондоне умер великий и грустный мудрец, философ и писатель». http://dolboeb.livejournal.com/1686709.html
Скажу хорошее и я. Но сначала процитирую для примера типичный фрагмент из произведения «великого и грустного мудреца»:
«Юлий Матвеевич сидел за маленьким круглым столиком. Он спросил, есть ли закуска, и я вытащил из кармана брюк пакетик с копченой треской и два маринованных (соленых было не достать) огурчика. «На хуй похожи очень, – заметил он, – у вас, я вижу, много учеников, Мойсеич (так он меня называл), а нуждается ли эта культура в ученичестве, не знаю». – «Культура – это я, если хочу быть в ней, а если не хочу, то не я, и тогда сам буду или не буду учеником или учителем». Он погрустнел и сказал, что если так уж получилось, что сначала я на хуй ото всех уехал, а теперь и в Лондоне веду себя так, как если бы мне опять все на хуй надоело, то дело не в культуре, а во мне самом. И лучше бы нам поскорей выпить за доброе старое время, когда вместе делили тоску и радость и не начали еще обособляться друг от друга. «Постойте, постойте, – не выдержал я, – неужели вы на самом деле хотите возвратиться туда, к трехдюймовке французского производства 1911 года, с которой начали воевать в 1941-м?» – «Я бы не стал сравнивать, – отвечал он, – теперь же это – сон, а тогда была жизнь. Что же это водки так долго не несут?»
Бар наконец открылся. На табличке над стойкой я прочел: все простые крепкие алкогольные напитки – один фунт пятнадцать пенсов за одинарную порцию (25 г), два фунта за двойную. Но это же сущий грабеж! Чтобы скрыть свою прижимистость, я объяснил Гутману, что исчезну ровно на пять минут купить еще закуски. Сам же, выбежав из бара, нырнул в метро – станция находилась прямо под холлом, с намереньем проехать одну остановку и купить бутылку водки в винной лавке».
А теперь скажу от себя хорошее:
«Отелло не ревнив, Отелло доверчив».
27 октября 2009