Неопалимая купина

Святочный рассказ

Последнее время у Сола не всё ладилось. Бил он по-прежнему крепко, но мелкая моторика подводила всё больше. Пришить пуговицу или зашнуровать ботинок становилось всё труднее. Сол чертыхался, ударял себя по непослушным пальцам, но получалось только хуже. К этому добавился свистящий кашель в лёгких, который не проходил уже полгода. Однажды Сол нашёл просроченные антибиотики и выпил всю пачку, но легче не стало, а спина покрылась экземой.

Места, в которых он жил со своими 11 сыновьями, были хлебные и пристрелянные. Дрался Сол по стандарту – металлическим пробойником, который выдали 30 лет назад на «Феликсе». Пробойник — оружие слабое, но ритуальное, его уважали, а дрался им Сол как пират на абордаже. Для незнающих законов варваров имелся огнестрел, — у старшего сына была неплохая поджига, сделанная из водопроводной трубы, — а пиролуки были почти у всех детей. Сол выделял четвёртого сына – тоже пробойщика. Передал ему свой удар (неожиданный перекид пробойника в левую руку, а затем короткий удар в висок) и планировал сделать старшИм поверх чинолада. Старший сын был хорош, но слишком послушен и тих, второй тормозил и заикался, третий был неплох, но не так, как четвёртый. Четвёртого он, кстати, сильно невзлюбил, тот ему платил той же монетой. Придётся им по чиноладу с воли отца сделать поединок. Но это позже. Подыхать Сол пока не собирался.

У него был план откочёвки на юг. Там не было зимы, а зиму он с таким кашлем вряд ли бы пережил. Пришлось держать совет с детьми, сыновья поворчали, но согласились. Отец явно болел, а жить без него было страшно. Места, положим, отличные – они контролировали лесок с подшерстком из ежевики около бывшего Индеанополиса, но именно поэтому отцовский авторитет был очень нужен. Без старого вожака семью бы враз перебили конкуренты – те же паки, например.

Кстати, у полоумного пака Сол два года назад выиграл в кости нецелованный пароль внутренней линии и очень на него надеялся. Откуда его знал пак — непонятно, плёл, что сам выиграл у звеньевого, но кто звеньевой, а кто полоумный утырок – сел бы он с ним играть. Но пароль проверили у старых, он был верным.

Итак, ранним октябрьским утром отряд двинулся в путь: Сол, 11 сыновей, их семьи и рабы — всего человек семьдесят. Через три дня пути по древнему шоссе, как и следовало ожидать, наткнулись на патруль контролёров.

С контролёрами связываться было бесполезно, и все это знали. Было их не так много, но они всегда кучковались на перекрёстках вдоль границ анклавов, и у них были настоящие огнестрелы. Связь друг с другом они поддерживали через курьеров на велосипедах, так что вырезать под корень их никогда не получалось. На место вскоре прибывала подмога. На контролёров плюнули лет двадцать назад и при пересечении их застав платили дань, надо сказать, умеренную. Платить Солу было чем, беда заключалась в том, что дорога предстояла длинная, а на ней контролёров сидело густо как тараканов. Со всеми не расплатишься. Но Сол знал пароль.

Он подошёл к вышке патрулей и сделал несколько кругообразных движений пробойником вокруг головы.

Через пару минут открылись гофрированные ворота, и из них вышли сборщики мзды. Они были в резиновых телогрейках. На вышке наизготовку стояла пара часовых с винтовками.

Сол, как полагается, положил пробойник на землю, затем встал на четвереньки и, упершись кулаками в землю, со всей мочи рявкнул:

— Хьюстон, у вас проблемы!

Сборщики переглянулись, затем один из них шмыгнул за ворота и вернулся с седым как лунь стариком с огромной бородой.

Старик тоже встал на четвереньки и тоже рявкнул (рявкание получилось у него, правда, фальцетом):

— Кто скрывается в тени статуи?

Сол рявкнул снова:

— Железный человек № 1!

Старик встал, подошёл к нему и, нагнувшись, шепнул:

— Кто скрывается в тени железного человека?

— Робинзон Крузо.

Старик удовлетворённо кивнул, и ворота широко раскрылись.

Группа Сола проходила сквозь посты, как сквозь масло. Один, второй, третий, десятый. Пароль действовал до бывшего Хьюстона, туда и держал путь Сол. В Хьюстоне было тепло, и если резко нажать на местных, то…

Вот тут Сол сомневался. Соображал он с тех пор, как разучился читать, туго, но предметно, по факту. Чем дальше они шли на юг, тем больше он сомневался в верности плана. Но отступать было поздно, да и пароль действовал только в одну сторону.

Попадавшиеся по пути бродяги на расспросы о юге отвечали уклончиво, похоже, что никто ничего не знал. Сначала это Сола не беспокоило. Однако он ожидал, что километров через пятьсот ситуация с югом станет проясняться, но прошли гораздо больше, а инфы не было никакой. Наконец, Сола это разозлило, он взял прилично одетого языка и допросил с пристрастием. Стоя на горячих углях, несчастный выложил всё, что знал. Знал он только слухи, но слухи были зловещие. Болтали, что на юге все сплошь людоеды, а белых там едят только так, на энтузиазме. Единственная надежда на помощь контролёров, которых на юге много.

«С другой стороны, а кто сами контролёры?» — размышлял Сол. Все чёрные. С какого рожна им вступаться? Трогать не будут из-за пароля, а вот помогать…

Охо-хонюшки. Солу не спалось. Шли они уже долго, но теплее не становилось, потому что надвигающаяся зима ползла вслед за отрядом. Сол лежал впритык к костру и смотрел на огонь, его лицу было жарко. Но спина ныла от холода, ему казалось, что меховой комбинезон покрылся инеем. Инея, конечно, не было, градусов было так +6. Градусник, кстати, разбился два года назад – вещь редкая.

— Слушай, па, а что т-такое неопалим-мая к-купИна? — неожиданно спросил второй сын.

— Не купИна, а КупинА. Забудь, бесполезное слово.

— Ну, а ч-что т-такое-то?

— Куст. Вроде не горит. Приход наркоманский, выбрось из головы.

— А почему к-купина, а не к-куст?

Внезапно к костру метнулась темная тень:

— Я знаю, я всё знаю. Сейчас расскажу, это такое, я…

Сол не поверил своим глазам – перед сыном плясал раб.

Сол рывком вскочил и выхватил пробойник из-за пояса.

— Ты что себе позволяешь, тварь?

— Я скажу, я всё знаю. Палёный куст, ветку отсекли тогда. Петербург…

Бормотание сбрендившего раба прекратил пробойник, с хрустящим шмяком вонзившийся в висок. Обмякшее тело упало на холодную землю, его тут же оттащили от костра в темноту.

Раб не имел права первым говорить с господином, за это следовала немедленная смерть.

Сол спросил четвёртого:

— Что это было?

— Чокнутый старик, приблудный – из домашних седьмого. Языком чесать да, любил.

— Как звали-то?

Седьмой пробасил из темноты:

— Битарас. Хрен с ним.
 

*****

Битарас так и не рассказал свою историю. Было это лет сорок назад, под Петербургом выжигали куст украинского масонства. Каменщики, в своей парадной одежде, в запонах и кордонах, стояли, привязанные к столбам, врытым в землю. Между столбами были прочерчены меловые дорожки, политые керосином. Во главе, на пьедестале стоял 33 градус, от него шли веером дорожки к 32 градусу, от них — к 31 и так далее. Всего было 5632 украинца, все они были повёрнуты по направлению к 33, а 33, стоявший у столба на востоке, смотрел на них. Поверхность шла под уклон, в самом низу находились первоградусники, их было больше всего. Смеркалось.

Рядом с 33 находился плотник в белом халате и с переносной кафедры читал речь проклятия. Речь транслировалась через мегафоны, установленные на четырех вертолётах, зависших на фоне вечернего неба.

— Любовласт, родившийся от знатных родителей, приобвыкший быть ото всех поклоняем, вздумал нас учить. Чего же ты искал в храме наших сердец? Конечно не мудрости, ибо гордость толико тя ослепила так, что ты даже и не подозревал себя быть глупым. Что же тебя привело к дверям святилища разума? Безумная страсть. Ты мнил найти для неё новую пищу. Тебе мнилось, что ты, в великолепном убранстве, вздымая главу свою, шествуешь гордым шагом, тебе мнилось, что как скоро ты появился в собрании тебя достойном, все братия падут пред тобой и признают своим владыкой.

Решеум, ты есть единый неложный ценовщик всех достоинств и недостатков. Ты, надутый ложным знанием и суемудрием своим, пришёл к вратам храма и требовал впущения быть в оный. Что же ты искал между нами? Премудрости ли? Немало, нет – ибо давно уже уверовал, что имеешь оную в высочайшей степени. Ты пришёл искать новой пищи для необузданной страсти своей учить всех с тобой встречающихся. Ты ложно надеялся, что как скоро откроешь уста свои и удостоишь нас беседою своею, то все мы, усладившись твоими разговорами, обратимся к тебе, и ты во всех наших делах учинишься непрекословным судьёй.

Красс, воспитанный в роскоши и изобилии, приобвыкший всегда покоряться всем чувственным вожделениям и страстям своим, не признающий иного закона, кроме похотей своих, в сладострастии и невоздержанности утопающий и не терпящий никакого принуждения, ты, думая найти новую пищу для наслаждения, привёлся к дверям святилища нашего.

Что же мы ответим сему любовласту, решеуму и крассу? Как только небосвод озарит божественный Люцифер, ты и твоя ложная секта исчезнете яко дым.

Уже дракон без крыл геенны

Бежит низринут по земли,

Его надежды не свершенны,

Вселенная, восстань, внемли!

 

Не Бог он – червь пред Всемогущим,

Он прах, ничто пред Вездесущим!

Где гений славы, где кумир,

Пред коим изумлялся мир?

 

В ничтожество стремглав валится

И вскоре, падши, истребится!

Упала ночь, огромную пустую поверхность на берегу Финского залива осветили гигантские прожекторы.

Плотник продолжал:

— Отриньте от себя бесовское наваждение Вавы. Нет никакой Вавы, есть великий и лучезарный Вдэб, Великий Декоратор Бездны. И вы, проткнувшие декорацию своим деревянным носом, сейчас сгорите без остатка. Обращаюсь к тебе, бесславный, несуверенный и ничтожный генеральный инспектор:

— Веруешь ли в лучезарного Декоратора, отрекаешься ли от ложновеликого Архитектора?

Привязанный к столбу 33-й задёргался, на его старческой шее вздулись жилы. Он силился что-то сказать, но в его рот был забит резиновый шар. Установленный на столбе микрофон громко и твёрдо ответил:

— Нет!

— Веришь ли в лучезарный ромб и божественный круг, отрицаешь ли чёрную дельту и дьявольский квадрат?

— Нет!

— Просишь ли смиренно мгновенной смерти и просишь ли пощадить жизни обманутых тобой адептов богохульной секты?

— Нет!

— Умри же тогда в страшных мучениях, вместе с обманутыми тобой слепцами.

Два плотника-помощника принесли стремянку и поставили её рядом со столбом. Главный плотник забрался наверх и зажёг факел на верхушке столба. Его увели телохранители.

В темноте, рассекаемой движущимися лучами прожекторов, слышалось нечленораздельное мычание, переходящее в вой. Вой накатывал волнами, то стихая, то увеличиваясь. Прошло довольно много времени.

Наконец, с вертолётов заиграл музыкальный эпизод Вюртемберга из фильма «Казанова».

Как только музыка закончилась, на горизонте появилась Венера. Факел вспыхнул ярче, огонь пополз по столбу и охватил 33-го. В полной тишине был отчетливо слышен треск пламени и вопли жертвы. От столба 33 стали расходиться веером огненные ручейки, вот уже в пламени забились 32, затем 31-е.

Битарас, молодой лутон, стоял с самого края, в одном из ответвлений лож нижних градусов. Как и у всех, во рту у него был резиновый мяч. Но он и не собирался кричать. Его охватило странное оцепенение. Он видел, как фронт живых факелов приближался всё ближе, летний бриз смешивался с запахом горелого мяса, и запах этот ум отказывался отождествлять с запахом горящего человеческого тела. Там, посередине между ним и 33, должен был быть его отец.

Отец закричал из далёкого 18 градуса, его нечеловеческий крик был слышен по всему полю:

– Верую в великого декоратора бездны, в лучезарный ромб и божественный круг, отрицаю дельту и квадрат.

Отец кричал, объятый пламенем, а один из плотников-помощников зашёл к нему за спину, быстро уколол стилетом за ухо, а затем пресёк струйку огня, проведя по меловой черте носком сапога. Так 216 человек из петербургского куста были спасены. Во вкладыши им поставили штамп «неопалимая купина», и они через полгода были погружены вместе с миллионом пассажиров на огромный корабль – плыть в Америку.

Биторас хорошо помнил переезд. Внутри огромный корабль был перекрыт десятками сетчатых палуб, а каждая палуба ещё перегораживалась на отсеки десятками таких же сеток – из сантиметровых металлических прутьев с ячейками в пол-ладони. Свет светил со всех сторон, не очень ярко. На ночь его приглушали до минимума. Душно не было, наверху работали огромные вентиляторы, и сквозь решетки постоянно дул теплый ветер. Три раза в день вентиляторы выключали, и сверху сыпались белые хлопья еды, похожей на манную кашу, они легко проскальзывали до самого низа через сетки. После манны небесной шёл сильный дождь – минут десять, все подставляли ладони и пили. Дождь также дезинфицировал сетки от мочи и застрявших кусков экскрементов. Всё это падало вниз, на самую нижнюю палубу, где не было пассажиров, и, очевидно, выталкивалось наружу насосами. Особой вони не было, немного пахло хлоркой и горячей резиной. Битарас ни разу не видел ни одного члена экипажа. Вероятно, никакого экипажа и не было. Все пассажиры были совершенно голые, разделение по полам и возрастам отсутствовало. Битарас ни разу не видел, чтобы кто-то проявлял половой интерес, ему тоже ничего не хотелось. Скорее всего, в еду добавляли что-то вроде брома.

Утром и вечером внутри корабля играла одна и та же музыка – «Still I’m Sad» Бони Эм.

Вечером под эту музыку пассажиров сканировали красными лучами, вероятно, мерили температуру.

После этого в воздух добавляли какую-то сладковатую дрянь, пахнувшую гнилыми яблоками, и все быстро засыпали.

Однажды сосед Битараса сошёл с ума и стал дико орать. В него выстрелили струей какой-то жидкости, — Битарас даже не заметил откуда, — и он отключился. Когда Битарас проснулся на следующий день, сосед исчез. Очевидно, во время сна решетки частично сдвигались и проблемных пассажиров изымали. Говорили, что это делается при помощи длинных гибких манипуляторов, похожих на красные щупальца, но сам Битарас их не видел.

Битарас не знал, что корабль плыл в Америку, и плыл не один. Сотни кораблей-автоматов перевозили тогда в США, а точнее — в «Резервуар № 1», полтора миллиарда «бывших людей» — человеческий шлак, не нужный цивилизации.

Америка погибла давно, там разразилась атомная гражданская война. Никто не знал, как это произошло, и кто в этом был виноват конкретно. Но после нескольких лет беспорядков и распада на отдельные анклавы американцы, а может быть и не американцы, нанесли массированные термоядерные удары по основным городским агломерациям. Это произошло в течение одного часа, а потом еще полтора года анклавы пытались уничтожить друг друга ядерными бомбардировками и тактическими ракетами. В США были уничтожены все города, вообще все населённые пункты, а общее число жителей сократилось до четырёх миллионов полулюдей, умирающих от радиации. Так продолжалось несколько десятилетий, ненавидящие Америку страны объявили её экстерриториальной и изолированной зоной бедствия, а когда радиация упала, назвали «Резервуаром № 1» и свезли туда человеческий шлак со всего мира: уголовников, проституток, гомосексуалистов, священников всех религий и тупиковые этносы. В бывшие США вывезли всё чёрное население ЮАР, половину сверхнаселённых стран третьего мира, вроде Нигерии или Бангладеш, низшие касты Индии, 200 миллионов асоциальных китайцев.

Украинцев вывезли всех, правда, многие избежали эвакуации, добровольно изменив национальность.

Битарас плыл с миллионом русских украинцев – их везли из Петербурга, где они, как и в других городах давно покорённой России, занимали привилегированный район в центре.

Прошло много дней. Наконец, корабль заскрежетал, дернулся и остановился. Вспыхнул яркий свет, и раздался приятный женский голос:

— Добрые люди! Вы прибыли в Благословенную Америку. (В этом месте на палубах начался вой.) Великодушная Америка сделала для людей, населявших её территорию, резервации, где они могли жить свободно и делать, что угодно. А теперь сама Америка превратилась в такую резервацию. В Великий Резервуар – страну неограниченных возможностей, где царит великая Анархия. Вы можете делать что захотите. Здесь нет государств, нет судей и писаных законов. Здесь есть только люди, такие же, как вы – ваше государство, ваши судьи и ваш закон.

Чтобы не начинать с чистого нуля, вам выдаются конвенциональные предметы:

1. Непромокаемая гофрированная юбка с двумя большими карманами и одной лямкой – справа-налево для тех, кто считает себя мужчинами, и слева-направо для тех, кто считает себя женщинами.
2. Непромокаемый колпак с ушами и эмблемой – большой красной звездой. В верхней части колпака вшит счётчик радиации. При наличии радиации он начинает булькать, если радиация сильнее, бульканье увеличивается. При смертельно опасном уровне счетчик начинает свистеть. В этом случае постарайтесь убежать на безопасное расстояние. В зонах бульканья старайтесь находиться реже и не оставайтесь там на ночлег.
3. Орудие труда и обороны – пробойник, то есть цельнометаллический молоток среднего размера, заостренный с одного конца.

Все предметы вы получите на выходе из автоматического раздаточного узла.

Счастливой охоты!

Решётки внутри корабля задвигались и стали медленно подталкивать пассажиров к выходу – впереди открылся большой проход, ветвящийся на множество рукавов и камер. По ним нужно было идти медленно, друг за другом, соблюдая многочисленные письменные и устные инструкции. Когда Битарас наконец вышел наружу, то увидел корабль далеко от берега. От него шел огромный ствол, распадающийся на десятки рукавов, и из каждого рукава выходили щурящиеся от солнца пассажиры. Все они были одеты, как и он, в юбки и колпаки, а в руках держали пробойники. Многие тут же швыряли пробойники на землю, побережье ими было густо усеяно. Свой пробойник Битарас швырять не стал, а на всякий случай положил в карман. В это время ему захотелось пить. Да и есть.

Вдруг далеко впереди кто-то стал петь «ще не вмерла», Битарас стал протискиваться на звуки гимна, многие вокруг стали подпевать.

Так Битарас сразу попал в ударный отряд украинского актива. На следующий день медленно растекающиеся по местности колонисты столкнулись с толпами банглов и тут же ударили в молотки. Банглы были отощавшими от бескормицы бродягами. Их удалось отогнать от рыбного побережья, а часть захватить и сделать рабами. Но через полгода немного южнее высадились зулусы, Битарас хорошо помнил главную битву. Толпа от горизонта до горизонта молча махалась пробойниками. От этого сражающегося человеческого муравейника шёл шорох ног и хруст пробиваемых черепов, перемежающиеся короткими воплями. У зулусов были колпаки с чёрными звездами, и они все были откормленные как на убой. Битарас с ужасом потом понял, почему…

*****

Утром, только семья собралась в путь, в небе показалась винтокрылая машина. Она сделала небольшой круг и села в 50 метрах от костра, рядом с трупом Битараса.

Такие машины Сол видел вблизи раза два в жизни – они пролетали далеко вверху. Воздушные полеты ниже трёх километров над Резервуаром были строго запрещены.

В серебристом фюзеляже щёлкнул сфинктер диафрагмы, и вниз спрыгнули четыре члена экипажа, одетые в серебристые же комбинезоны. Один для порядка шибанул Солу в плечо разрядом тока, но несильно. Сол это оценил и поднимать упавший пробойник не стал, а наоборот встал на четвереньки. За ним на четвереньки встала вся его команда.

Один из серебристых перевернул ногой труп Битараса, а затем достал какую-то штуку и ткнул ею в середину туловища. Штука затряслась и ввинтила внутрь металлический штырь. Через пару секунд тряска прекратилась, и серебристый дернул штуку назад. На конце штыря прилипла небольшая ромбовидная капсула. Серебристый взял её рукой в перчатке, внимательно посмотрел и присвистнул. Его окружили коллеги, стали шептаться. Потом серебристый посмотрел на Сола:

— Слушай, убогий, как тебя зовут?

— Сол.

— Сол, знаешь, что ты сейчас сделал? Ты убил последнего каменщика. А ну-ка встань.

Кто такие каменщики, Сол знал. Это были звери хуже плотников. Плотники их всех убили, потом убили плотников.

Сол встал руки по швам, не понимая, что сейчас будет.

Серебристый стал шарить в карманах комбинезона: «Что же тебе дать?», — а потом спохватился: «Черт, да вам же давать ничего нельзя». Помолчали. Потом серебристый спросил:

— Ты тут что, живёшь?

— Нет, мы кочуем на юг. На севере холодно, я болею.

— А ты знаешь, что на юге тебя съедят?

— Догадываюсь.

— Ну и зачем тогда всё?

— Понял поздно. Назад дороги нет, пароль односторонний. Да и не дойду я.

Серебристый почесал затылок:

— Как же тебе помочь? Ты, дурья голова, ньюс хитовый для сетей на неделю дал.

Серебристый достал из кармана экранчик, стал что-то чертить на нём пальцем.

— Ага! Вот, тут в 70-ти километрах на северо-запад есть теплушка. Знаешь что такое «теплушка»? Это старый курган-помойка недалеко от разрушенного города, он сам от себя греется. Там зимой хорошо, надо только нору поглубже вырыть, ну и с вентиляцией чтобы, а то от метана задохнешься. Фонит там от городской воронки, но через столько лет терпимо. Компас есть?

— А то… — Сол замялся… — Там, в этой теплушке, народу, видать, густо, раз хорошо. Сидят, небось, как черви в сыре.

— Это да. Теплушки под контролёрами, но я тебе пароль скажу. — Серебристый снова заводил пальцами по экранчику.

— Значит так. Подходишь и говоришь:

— Приветствую тебя, град на холме.

Тебя спросят:

— Кто построил сей град?

Ты ответишь: «Любитель камней».

— Как зовут любителя камней?

— Яков.

Через неделю Сол лежал в центральном коконе отдельной ветки теплушки, окружённый Семьёй. В коконе было тепло и сухо, хотя на поверхности шёл снег. Снежинки падали на тёплую поверхность кургана и тут же таяли.

В честь счастливо закончившегося приключения Сол приказал сделать всем татуировки в виде горящего куста.

*****

А через два месяца Сол умер. Без мучений, во сне. Главой клана стал второй сын — заика Муса. Но это уже другая история.

28.09-16.10.2020

цинк

---

---

• Неопалимая купина. Секретики

• Неопалимая купина. Секретики — 2

• Неопалимая купина. Секретики — 3