Часть I. Еврейская цивилизация?

---

Что такое Израиль? Что такое еврейство? Что это за особенный феномен? Именно особенный, каковым на всём протяжении истории его признавали все народы, которые с ним сталкивались. Причем, отношение это редко бывало спокойным, весьма редко – дружественным, очень часто – резко негативным. Что можно видеть уже по античным авторам, так или иначе, о еврействе писавшим.

«Есть один народ, рассеянный среди народов и обособленный, и законы у него иные, чем у всех народов…» – в этих словах персидского царя Амана из Книги Эстер (3:8) квинтэссенция традиционного взгляда народов мира на еврейство.

Так что же такое еврейство? Народ? Религия? Люди разных рас, цветов кожи, антропологических типов, говорящие на разных языках, живущие в разных частях света, и, зачастую, ненавидящие друг друга, но, тем не менее, связывающие себя единой традицией. Одним словом, нечто трудноуловимое, подобное странному фосфоресцирующему облачку, висящему над миром, раздражающему, и не дающему покоя прочим народам.

Еврейство – это семья, убежденно скажет большинство раввинов. С чем определенно согласятся и многие антисемиты, саркастично произнеся слово «семья» в значении «мафия». Нечто, связанное, как всеобъемлющей паутиной, каким-то тайными, вполне явственными, но не вполне понятными человечеству нитями.

Так что же, семья? Или некая мультикультурный анклав? Скажем, всякий, принявший иудаизм, становится евреем; но и всякий вышедший из иудаизма, не перестает быть евреем, пусть и в том, и в другом случае ощущается некая неполноценность, ущербность. Но это определённо признак семьи. А в семье, как известно, не без урода.

Еврейский философ эпохи Хаскалы и Гегеля Нахман Крохмаль (1785-1840) назвал «национальной идеей» еврейства идею абсолютного единства. Что ж, близко. Но ещё более точным представляется нам определение, которое дал в 1930-е гг. американо-еврейский теолог Мордехай Каплан, назвав еврейство – цивилизацией.[1]

Цивилизация же – это не только евреи, как целое, не только еврейское сообщество, это и еврейские смыслы, и еврейские цели, и еврейское влияние, и еврейские капиталы: это, одним словом, еврейский вектор развития мира. То есть, явление, одновременно, единое, цельное, разворачивающееся во времени, имеющее собственную систему ценностей, и, наконец, – свою цивилизационную программу, конкурирующую с иными программами иных цивилизаций.

Именно так, предельно заостряя, идею еврейской цивилизации излагал директор Мемориального института Яд ва-Шем в Иерусалиме Иегуда Бауэр, акцентируя тему войны с исламом: «Евреи – не нация и не религия. Они – цивилизация, и у этой цивилизации есть своя цивилизующая миссия. Они не потерпят конкурирующую исламскую цивилизацию, как не потерпели христианский мир и коммунизм. Вот почему война с исламом неизбежна».

Что ж, принято. Пусть будет цивилизация. Однако, это довольно необычная цивилизация: в отличие от той же исламской цивилизации она не имеет своего жизненного пространства, своего естественного национально-культурного ядра. Даже своего единого культурного канона: сефарды почти ничем не похожи на ашкенази, а те и другие на караимов итд.

Народ книги? Да, но это ещё не кровь, не почва, и не культура. Всякую секту от гностиков до манихеев можно назвать «народом книги». Однако ни народом, ни нацией, ни цивилизацией они от этого не становятся.

Есть и ещё более необычный момент: если евреи – цивилизация, то такая, которая распространяется во времени, а не в пространстве, и большую часть своей истории существующая по принципу сети: евреи разбросаны по всему миру и связаны друг с другом по принципу микросистем внутри большой системы.

Что, опять же, характерно не для цивилизации, а, скорее, для тайного общества или ордена. Например, тамплиеры, или кальвинистские конгрегации, или масонские клубы, или коммунистический интернационал – можно ли назвать их цивилизациями?

Кстати академик А. Лосев называл марксизм новым переизданием иудаизма в эпоху модерна.[2] Можно ли с этим согласиться? И если да, то можно ли назвать марксизм (с Марксом в образе одновременно Яхве и Моисея) цивилизацией?

Если мы всё же назовем еврейство цивилизацией, то надо признать и то, что этой цивилизации свойственно не просто внедряться в тело иной цивилизации, но и активно проникать в ее аутентичное цивилизационное ядро, ведя деятельную работу по ее изменению. И когда ей это удается, она способна полностью эту аутентичную цивилизацию изменять.

Так, например, было с племенем хазар и властью хазарского каганата. Так было и с Османской империей, где тайная организация иудеев-отступников «денме», последователей мессии-неудачника Саббатая Цви, составив политическую партию «Единение и прогресс», свергла власть султана и установила демократический режим «младотурок». (См. Бомба под христианский мир. Мессианская революция: Саббатай Цви и Якоб Франк)

То есть, по отношению к аутентичной цивилизации эта цивилизация может вести себя весьма агрессивно, или, говоря точнее, – революционно. И именно революционность следует признать ее фундаментальной стратегией.

Так что мы не будем уже слишком удивлены, обнаружив ту же революционную волю к преображению мира в самом ядре священного канона этой цивилизации.

Возьмем, к примеру, библейскую книгу «Исход» и прочитаем ее как повествование о духовной революции против фундаментальных оснований цивилизации Египта. Причем, революции, которая завершается цареубийством. Само же это цареубийство (потопление фараона и его войска) предстает как фундаментальное указание Яхве своему нарождающемуся народу, как пример и научение ему на все последующие времена:«и ожесточил Господь сердце фараона… и он погнался за сынами Израилевыми…И сказал Господь Моисею: простри руку твою на море, и да обратятся воды на Египтян, на колесницы их и всадников их» (Исх.14:8, 14:26). Так Яхве рукой вождя Моисея губит войско фараона во главе с египетским царем. Рефреном же к этому деянию звучит победная песнь Израильтян: «Ты низложил восставших против тебя… Услышали народы и трепещут…» (Исх.15:7, 15:14). Здесь Яхве и его народ выступают как единое целое. А цареубийство становится торжественным апофеозом их совместного революционного акта.

Именно эту онтологическую связь еврейства и революции устанавливает еврейско-немецкий философ и исследователь иудаизма Якоб Таубес (1923-1987), когда в своей замечательной монографии «Западная эсхатология» заявляет: «Основное отношение Израиля к жизни можно определить как пафос революции». Или даже так: «Израиль как место революции». То есть, Израиль творит историю, и творит ее при помощи революций, конечной целью которых должно стать всемирное торжество Яхве: «Глас Божий раздается для того, чтобы подготовить пустыню мира для царства».[3]

Итак, революционная страсть еврейства – это воля к преображению мира. Ибо таково цивилизационное задание Яхве Израилю: мир этот необходимо смирить под твердую руку Яхве.

Именно такова историческая цивилизационная программа Израиля. Причем, если, как мы уже заметили, еврейство – это цивилизация не в пространстве, а во времени, то и его историческую программу следует признать самой протяженной во времени. Можно даже сказать, что и этапрограмма, и ее носитель укоренены в самой сердцевине истории. Или даже назвать еврейство несущей конструкцией истории, или, «метафизической осью истории», говоря словами Н. Бердяева: «Судьба еврейства непостижимая, рационально необъяснимая, вечно указует на мистический смысл истории. Ибо поистине непостижим и таинственен самый факт существования еврейства, его неспособность к ассимиляции, его сохранение на протяжении всей истории… Еврейство – мука истории, трагедия всемирной истории…».[4]

«Вечный Жид» – в этом прозвании еврея среди народов мира наиболее сильны именно коннотации времени и истории. И именно здесь взгляд народов, философов и евреев на самих себя оказывается сходным более всего.

Действительно, еврейство давно вышло из гетто, эмансипировалось в массе своей от еврейской религии, как таковой, и, казалось бы, давно должно было ассимилироваться среди народов Европы. Однако все эти, казалось бы, давно потерявшие смысл нити, связывающие еврейство оказываются живы и здравствуют, как и сами евреи во всякое время и всякой ситуации – оказываются захвачены общим вихрем, общим вектором именно еврейских смыслов, еврейского взгляда на вещи и еврейских целей.

Понятен тот «мистический трепет», о котором писал Бердяев, и который выше всякого рацио связывает еврейство. Еврей отверг Христа, тем самым, отверг и Его «бремя, которое легко». И теперь вынужден нести на себе бремя земли, бремя времени, бремя истории, но – вне всякой возможности их разрешения. Свое разрешение еврей полагает где-то впереди, в конце истории, в «миллениуме» (грядущем тысячелетнем царстве), к которому продолжает упорно стремится по дорогам бесконечного времени.

Тень этого бремени падает на лицо всякого еврея (если, конечно, он сознательно не отвергнет своего еврейства). «Сила самосохранения еврейства поистине необычайна и чудесна. – продолжает Бердяев. – Евреи – огромная сила среди народов, в их руках сосредоточены огромные материальные богатства, исключительная цепкость к жизни присуща им, и духовная выносливость, и энергия, побеждающая все гонения и притеснения. И всё же евреи исключительно несчастны, есть скорбная складка в лице каждого еврея, есть печать мистической судьбы Израиля. Еврей не может быть просто личностью сам по себе, он всегда органическая часть Израиля, и судьба его таинственно связана с судьбой его народа…».[5]

Именно так: личность еврея как бы растворена в его приобщении еврейству (от чего часто не спасает даже эмансипация). И груз этой «приобщенности» как некая сверхтяжёлая звезда увлекает душу еврея в свою орбиту. Центр тяжести этой «звезды» почти непреодолим: это груз всей мировой истории, всего отягощенного грехом времени. Поэтому еврей и кажется лишенным всякой свободы выбора, свободы воли, а, значит, и – личности. Даже если еврей отказался от своего еврейства, в любой момент он может быть им настигнут, как роком. И если бремя Христа легко, то бремя еврея поистине тяжко: отсюда и эта «скорбная складка», и эта «печать мистической судьбы». Еврей никогда не может быть счастлив, никогда не может быть спокоен и умиротворен, никогда не может быть вполне доволен. Маховик истории, маховик, запущенный «договором с Яхве» гонит и гонит его вперед.

О той же глубинной связи еврейства с мировой историей Мирча Элиаде писал так: «Пророки были первыми, кто придал истории ценностное измерение. Отныне исторические события будут иметь свою собственную ценность, поскольку их определяет Божья воля. Теперь исторические факты – это «ситуации», когда человек оказывается лицом к лицу с Господом; они приобретают такой религиозный вес, какой ничто прежде не могло им придать. Поэтому правомерно утверждать, что именно древние евреи открыли смысл истории…».[6]

Итак, еврей «открыл смысл истории», осознав этот смысл как мировую власть Яхве, и упорно движется к намеченной цели. Всё так же, как три тысячи лет назад, ожидая свершения истории, конца истории и пришествия своего мессии. Это ожидание и есть самое главное, самое центральное в еврействе. Так что и рассмотреть в целости сам феномен еврейства можно только отсюда – глядя из этой крайней точки «свершения ожидания».

И все споры о еврействе (народ? Религия? Семья? Цивилизация?) могут быть разрешены только из этой крайней точки: ибо еврейство и есть лишь одно бесконечное, сквозь всю тяжесть неискупленного времени, всю мировую историю, ожидание обетования: «всю землю … дам тебе и потомству твоему навеки» (Быт. 13:15). Лишь в этот благословенный день еврей сможет наконец отдохнуть от выполнения своей громадной исторической работы.

О приближении окончательного «Дня Яхве», окончательной и вечной Субботы и молится каждая еврейская община в каждом месте своего рассеяния по лицу земли, каждый день своего на ней пребывания: «Уповаем на то, что преобразим мир господством Всемогущего»…

Примечания:

[1] М. Каплан «Иудаизм как цивилизация», 1934.

[2] «Марксизм – есть типичнейший иудаизм, переработанный возрожденческими методами». Лосев А. Дополнения к «Диалектике мифа».

[3] Таубес Я. Западная эсхатология, 1947. Цит. по Западная эсхатология, СПб, 2023, С. 32

[4] Н. Бердяев, «Национализм и антисемитизм пред лицом христианского сознания».

[5] Приведем этот текст целиком: «Судьба еврейства вызывает мистический трепет у всякого религиозно чувствующего человека. Судьба еврейства, непостижимая, рационально необъяснимая, вечно указует на мистический смысл истории. Ибо поистине непостижим и таинственен самый факт существования еврейства, его неспособность к ассимиляции, его сохранение на протяжении всей истории среди народов, ненавидевших и гнавших его. Судьба еврейства до конца веков останется трагической для них самих и трагической для всех христианских народов. Еврейство – мука истории, трагедия всемирной истории. В чем же тайна судьбы избранного народа? Тайна эта в двойственности его мессианских ожиданий и хилиастических надежд. Еврейский народ страстно, напряженно, нетерпеливо ждал явления Христа Мессии, и еврейский же народ ждал и ждет доныне иного мессию, царя земного, устроителя блаженства земного. Во имя иного мессии, царя и устроителя земного блаженства, отверг еврейский народ Мессию Христа, Сына Божьего, явившегося миру в обличии раба. Во имя своего еврейского и антихристианского хилиазма еврейский народ отверг тайну искупления, распял Христа и возненавидел Голгофскую жертву. И всякое отвержение Христа Распятого есть отвержение еврейское. После распятия Христа еврейство является носителем антихристианского духа. Сознательно и бессознательно оно всё ещё ждёт иного мессию, царя земного, и учит другие народы отвергать Христа, потому что Он не водворил блаженного царства на земле, что зло и страдание продолжают существовать на земле и после Христа. И народы соблазняются еврейским хилиазмом и еврейским ожиданием иного мессии, который даст людям то, чего не дал Тот Мессия, Распятый. Недаром духу еврейства так близка социал-демократия. Гнев Божий обрушился на избранный народ, который отверг подлинного Мессию и ждет мессию ложного. В трагически страдальческой судьбе своей еврейский народ искупает свое отвержение тайны искупления. И народ, который так страстно жаждал земного царства и земного блаженства, как ни один народ, не имеет родины, не имеет царства. Сила самосохранения еврейства поистине необычайна и чудесна. Евреи – огромная сила среди народов, в их руках сосредоточены огромные материальные богатства, исключительная цепкость к жизни присуща им, и духовная выносливость, и энергия, побеждающая все гонения и притеснения. И всё же евреи исключительно несчастны, есть скорбная складка в лице каждого еврея, есть печать мистической судьбы Израиля. Еврей не может быть просто личностью сам по себе, он всегда органическая часть Израиля, и судьба его таинственно связана с судьбой его народа…». Бердяев Н. Национализм и антисемитизм пред лицом христианского сознания.

[6] Элиаде, Мирча. История веры и религиозных идей. Том 1

---

---

О происхождении такого явления как Израиль историческая наука не может сказать ничего определенного. Почти вплоть до эпохи ассирийских завоеваний VIII в. Израиль является миром исключительно виртуальным, существующим только на страницах Торы и Танаха. Окружающим Ханаан народам и цивилизациям практически ничего о нем не известно.

Существует буквально пара археологических артефактов, подтверждающих отдельные моменты библейской истории. Один – триумфальная стела моавитского царя Меши (Месы), обнаруженная в 1868 г. в Трансиордании, в которой говорится о победе над Израилем (что подтверждает войну между семитскими племенами Моава и Израиля, описанную в 4 книге Царств (4 Царств 3:4–27)). Другой – кусок ч`рного базальта, обнаруженный на севере Израиля в 1993 году, с надписью на арамейском, упоминающей «дом Давидов». Обе надписи IX века до РХ.[1]

Кроме того, в месопотамских клинописных архивах обнаружены ссылки на библейских царей: Амврия, Ахава, Ииуя, Езекию и Манассию.

Находки, учитывая то, что в Св. Земле перекопано и просеяно всё что только возможно, слишком незначительны для каких бы то ни было заключений. Кроме того очевидного факта, что никакой сколько-нибудь серьёзной еврейской цивилизации (не говоря уже о царстве Давида-Соломона, простирающемся до реки Евфрат) говорить не приходиться.

Государственность предполагает письменность. Государство, на что-либо претендующее должно оставить после себя сотни, тысячи артефактов – выбитые в камне «скрижали» своего величия. Увы, ничего подобного в нашем случае нет: вплоть до VIII-VII вв. еврейское государство представляет собой лишь ряд родоплеменных союзов, разбросанных по крошечным городкам и весям.

Единственное, что подтверждают находки – реальность некоторых библейских персонажей и страниц библейской истории.

Ещё меньше можно сказать о еврейских патриархах. Разве что указать на массу анахронизмов библейского текста. Например, кости одомашненных верблюдов, даже за пределами Аравии, не датируются раньше Х-м в. до РХ., а, значит, и передвижений на верблюдах кочующего клана шейха Авраама, о которых повествует Тора, в реальности быть не могло.

Караванная торговля, которая является частью истории Иосифа, становится актуальна лишь во время ассирийской гегемонии (VIII-VII вв. до РХ.).

Арамеи, также часто упоминаемые Торой, появляются лишь после IX века до РХ.

Царь Эдома, к которому Моисей посылает эмиссаров из Кадеш–Барнеа, прося разрешения пройти через его территорию на пути в Ханаан, мог реально существовать лишь в конце VIII-VII вв. до РХ., когда и возникло само Царство Эдома под господством Ассирии.

Название «Земли Гесем», которая фигурирует в Пятикнжии, как место и время Исхода, происходит от арабского «Гешем» – династического имени царской семьи кедаритов, что может быть отнесено, опять же, к VII-V вв. до РХ.

Всё это достаточно убедительно говорит о времени происхождения первых библейских текстов примерно между VIII и VI в. до РХ.

Что касается исторической реальности Исхода, то опять же, очевидно, что в том виде, в котором его описывает Библия, быть его не могло. За двести лет интенсивных раскопок никаких физических следов многолетних скитаний огромного стана (более 600 тыс. одних только мужчин) ни в Египте, ни в Ханаане не обнаружено.

Нет вообще никаких следов присутствия евреев на территории Египта в сколько-нибудь отдаленной перспективе. Имя «Израиль» в первый и единственный раз в египетских текстах обнаруживает победная стела Мернептаха (ок. 1213-1203 г. до РХ.): «Разграблен Ханаан всяким злом, взят Аскалон, захвачен Гезер, Иеноам стал, как будто его никогда не было, Израиль опустошен, семени его нет». Здесь под Израилем («I.si.ri.ar») понимается по-видимому некая этническая группа, живущая вне городов.

Впрочем, упоминание «Яхве» (YHWH) встречается и раньше, в Солебе (ок. 1400 г. до н.э.), и, позднее, в Амарах-Весте. Правда, не как имя собственное, а как одна из «земель шасу», семитских полукочевников. Шасу (от глагола «шас» – скитаться, позднее «шос» – пастух, семит., «шаса» – грабить, «шосэ» – грабитель) – являются, таким образом, первыми кандидатами на роль предшественников Израиля.

Мемфисская стела Аменхотепа II (ок. 1428-1397 до РХ.) в списке пленных наряду с ханаанеями, хурритами, апиру и нухашшейцами, упоминает и более 15 тысяч шасу.

Таким образом, можно утверждать, что при Аменхотепе II египтяне слышали имя Яхве и имели дело с шасу, никак кажется не выделяя их из прочих хапиру – полиэтнических формирований, кочующих по границам Египта и промышляющих грабежом. Но о хапиру знала и Месопотамия, где их обозначали логограммой SA.GAZ (что значит подрезатели жил, грабители).

Вообще, любопытно, что о хапиру упоминают источники разного происхождения (египетские, месопотамские, письма ханаанских князей), и лишь один совершенно о них умалчивает – еврейская Библия. Что, очевидно, может говорить о том, что именно евреи и были хапиру.

Итак, полиэтнические шайки шасу, хапиру, SA.GAZ и есть, по мнению современной науки, главные претенденты на роль прото-Израиля. Так что и этимология имени ибри (еврей) скорей всего происходит из хапиру.

Трудно конечно ожидать от диких полуразбойничьих банд (своего рода ближневосточного казачества) культуры, сколько-нибудь развитой. Можно лишь предположить, что какие-то из их более однородных этнических элементов могли сохранить память о своих предках, которая впоследствии легла в основу мифов о патриархах.

Ничего положительного не может сказать историческая наука и о завоеваниях области Ханаана, описанном в следующей за Пятикнижием книге Иисуса Навина. Кроме того, что исторические места, которые упоминает Библия, вполне реальны. Правда, некоторые, как уже упоминаемый Кадеш–Барнеа, относятся к гораздо более позднему времени.

Самым убедительным свидетельством легендарности завоеваний Иисуса Навина является египетский архив, найденный в Телль–эль–Амарне. Эти тексты (сохранилось около четырехсот писем) дипломатической и военной переписки фараонов 18 династии, Аменхотепа III и его сына Эхнатона (XIV в. до РХ.) рисуют ясную картину социальной и политической жизни тогдашнего Ханаана. Городки этой области – Иерусалим, Сихем, Мегиддо, Хацор, Лахиш, управляются местными князьками, прямыми вассалами Египта, и представляют из себя в лучшем случае ряд крошечных крепостей.

То есть, весь Ханаан этого времени – это египетская провинция со столицей в Газе. Причем, для наведения порядка в том или ином местечке требуется воинское подразделение в 50 человек.

При этом границы Египта с Ханааном тщательно контролируются. После изгнания гиксосов, египтяне, наученные горьким опытом, внимательнейшим образом отслеживают все перемещения шасу-хапиру при помощи системы крепостей, выстроенных вдоль границ.

Правда, есть временное окно, когда какая-то тень событий, описанных в Библии могла иметь место. Это время правления фараона Эхнатона, занятого больше своей религиозной реформой, нежели защитой границ. В это время контроль Египта над Ханааном слабеет, что ведет к активизации хапиру, а также большой активности и интригам сильных конкурентов Египта.

Вообще же единственным временем, когда появляется возможность «исхода», отдаленно напоминающего тот, о котором повествует Тора – это время сразу после конца эпохи правления Эхнатона – когда религиозная реформа этого пророка Единобожия терпит крах, а сам Египет примерно на два десятилетия погружается в хаос, сопровождающийся кроме того и династической неразберихой. Эти два десятилетия – как раз то время, когда небольшая группа беглецов могла покинуть Египет и, заключив союз с вождями хапиру, уйти в Ханаан.

Египетский архив Аль-Амарны рисует драматическую картину падения египетской власти в областях Ханаана в это время. В ряду других тревожных донесений Эхнатону читаем, например, такое от царька Иерусалима с хурритским именем Абди-Хеба: «Потеряны земли царя… Хапиру разграбили все земли царя». Или: «Я стал подобен кораблю посреди моря… Хапиру захватывают города царя. Там нет ни одного правителя царя, моего господина. Все погибли».

Такая ситуация (в какой-то мере соотносимая с библейскими рассказами о «завоеваниях Иисуса Навина») при полном бездействии Эхнатона царит по всему Ханаану.

То есть, вполне можно предположить, что сразу после гибели Эхнатона и краха его реформы, группа его сторонников покидает Египет, чтобы в союзе с вождями хапиру удержать за собой некую местность в Ханаане, чтобы вдали от разлагающего влияния великих цивилизаций сохранить учение Атона.

Разумеется, это – не более чем догадки необоснованные никакими фактами. Уверенно говорить можно только одно: вплоть до ассирийских завоеваний Ханаана Израиль существует почти исключительно лишь на страницах библейских текстов.

Критически настроенные ученые склонны и само формирование Израиля как культурной общности, связанной общим религиозным законом, датировать эпохой Вавилонского плена (597-539 г. до РХ.). Во всяком случае, это самое вероятное время, когда могли быть написаны, или, скажем осторожнее, кодифицированы основные тексты Торы-Танаха.

Зеэв Херцог, профессор археологии Тель-Авивского университета, директор Археологического института Надлеров так подытоживает исследования археологов последних десятилетий в нашумевшей статье в израильской газете «Гаарец»:

«После 70 лет интенсивных раскопок в Земле Израиля археологи выяснили: Деяния патриархов легендарны, израильтяне не жили в Египте и не совершали исход, они не завоевывали эту землю. Нет никаких упоминаний ни об империи Давида и Соломона, ни об источнике веры в Бога Израиля…

Возможно, еще труднее переварить тот факт, что объединенная монархия Давида и Соломона, которая описывается Библией как региональная держава, была в лучшем случае небольшим племенным царством.

И для многих станет неприятным шоком то, что у Бога Израиля, Иеговы, была супруга, и что ранняя израильская религия приняла монотеизм только в период упадка монархии, а не на горе Синай».[2]

Всё это справедливо. Возможно, ещё большим шоком выглядит тот факт, что уже в V (!) веке до РХ. большая еврейская община в Элефантине (Египет), ведущая переписку с Иерусалимом, ничего не знает ни о Моисее, ни об Исходе, ни о патриархах, продолжая исповедовать традиционное ханаанское многобожие (в том числе, поклоняясь богу Яхве и его супруге Ашере).

Исследуя Арамейские папирусы Пятого века до РХ. ученые вынуждены делать следующие заключения: «Насколько мы узнаем из этих текстов, Моисея, возможно, никогда не существовало. Не было ни рабства, ни исхода из Египта, ни пророков. Ни претензий на какое-либо наследие в земле Иудиной. Среди множества имен колонистов имена Авраам, Иаков, Иосиф, Моисей, Самуил, Давид, столь распространенные в более позднее время, отсутствуют, как и прочие имена, известные из Пятикнижия и ранней литературы. Это почти невероятно, но это так».[3]

Таков взгляд археологов, оперирующих фактами, а не догмами. Конечно, это еще не говорит о том, что вся библейская история – выдумка: мы имеем ясные свидетельства существования некоторых библейских царей, царств Израиля и Иудеи, потомков дома Давида. И это уже немало. Речь идёт лишь о том, что ни Исхода, ни «завоеваний Иисуса Навина» как они описаны Пятикнижием не было. Что на месте библейского великого царства Давида-Соломона, простирающегося до реки Евфрат, в реальности существовали лишь несколько крошечных политических анклавов племенных агломераций (царства Израиля и Иудеи), совершенно незаметных в оптике окружающих их действительно мощных имперских и государственных центров: Египта, Ассирии, Вавилона, Финикийских городов-государтсв. И «возможно, самым решающим доказательством» того, что великого царства Соломона никогда не было «является тот факт, что мы не знаем названия этого царства», справедливо заключают израильские учёные.[4]

Окончание следует

Примечания:

[1] Памятник из Тель-Дан рассказывает по-видимому историю нападении царя Дамаска Азаила на царство Израиля около 835 года до н.э.

[2] Херцог, Зеэв. Разрушение стен Иерихона. Ha’aretz.com 29 октября 1999 г.

[3] Cowley, Arthur. Aramaic Papyri of the Fifth Century B.C. Eugene, OR: Wipf & Stock Publishers, 2005 Р. 20-23.

[4] The Bible Unearthed. Archaeology’s New Vision of Ancient Israel and the Origin of Its Sacred Texts. By Israel Finkelstein and Neil Asher Silberman // Раскопанная Библия: новое археологическое видение древнего Израиля и происхождения его священных текстов, Финкельштейн И., Зильберман Н.А., 2001

---

---

Израиль о Египте

Исследования древних цивилизаций, и, прежде всего, Древнего Египта, за последние полторы сотни лет вообще сыграли огромную роль в прояснении природы Израиля. После того как были изучены тысячи артефактов и текстов, и египетская цивилизация стала как Атлантида подниматься из темных вод прошлого, освобождаясь от ренессансных и масонских мифов, нам стали по-новому открываться и тексты Торы.

К удивлению исследователей, они оказались во многом прямой реакцией на основания египетской философии жизни. И, как не трудно догадаться, реакцией резко антагонистичной. Прямое отрицание (переворот, революция) духовных оснований египетской жизни – вот что прежде всего обнаруживают исследователи, когда египетские и еврейские тексты начинают изучаться в сравнении. (См. нашу работу Революция против Царства (См. нашу работу Революция против Царства. Миф об Исходе в свете политической теологии и метафизики истории, чч. 1-4)

Посмотрим сперва что говорит о Египте Израиль.

Еврейский миф об Исходе описывает Египет крайне нелестно, создавая его своего рода «черную легенду». При этом очевидна наивная фантазия этих описаний: две повивальные бабки, которым фараон приказывает убивать еврейских мальчиков… Корзинка в тростнике… Дочь фараона пошла купаться… Моисей пришёл к фараону… Фараон пришел к реке… Понятно, что к исторической реальности эти «чукотские сказки о Ленине» никакого отношения не имеют. Египетский царь – бог, точнее – богочеловек, живущий во дворце в столице великого государства, к нему так просто не ходят. Он изредка, и по большим праздникам являет свой лик в окне явлений, и это – явление божества.

Естественно, что египтологи и не воспринимают библейские истории как заслуживающий доверия документ. Тем более, что никаких следов многовекового пребывания евреев в египетском рабстве не обнаружено.

Известно, что рабство Египет узнает очень поздно и в размерах весьма незначительных. В древнем и среднем царствах, при египетском изобилии, замкнутости и слабости полицейских сил, рабство было попросту неактуально. Пирамиды и царские гробницы строили свободные люди.

Лишь в эпоху Нового царства, когда Египет становится империей и обзаводится регулярной армией, количество рабов начинает расти. Однако, от завоеваний гиксосов, племен семитского вероятно происхождения (а это 1700-1580 лет до РХ) и вплоть до XIII века (стела Мернептаха) никаких следов пребывания евреев в Египте не обнаруживается. Самые ранние, известные нам еврейские поселения относятся к VII в. до РХ.

Впрочем, ведь и миф о Моисее утверждает нечто подобное. Никакого Израиля до Моисея в природе не существует. Именно Моисей является создателем нового народа из массы разрозненных племен, которые связывает новым божественным законом и устремляет к какой-то новой, возникающей во времени цели.

Но какая-то историческая реальность за библейским мифом вероятно всё же стоит. И дело не только в той «исторической памяти», которой запечатлено этим мифом лицо Израиля, как мы его знаем; и даже не в его значении для религиозного сознания (чем заполнить оставшийся вакуум?), дело – в тех обширных (на всех уровнях – от сакральных до бытовых) культурных связях, которые между Египтом и Израилем действительно есть.

Количество заимствований, начиная с египетских имен самого Моисея и его левитов-жрецов (на что обратил внимание ещё З. Фрейд в своей книге «Этот человек Моисей», 1939) и «Ковчега Завета» (типичный египетский саркофаг, реплику которого можно увидеть, например, среди сокровищ гробницы Тутанхамона) можно перечислять целыми страницами.

Но гораздо интереснее указать на переосмысление Израилем египетских смыслов.

Египет – это мир земли возлюбленной, святой земли (египтянин боится умереть вне Египта, ибо это может стоить ему вечности), населённой святым народом. Все прочие народы, не знающие Царя и Маат, египтянин считает дикарями и варварами. Свою же цивилизацию воспринимает как в высшей степени исключительную.

Что и понятно. Ведь именно здесь, в Египте, образовался мир. Здесь мир, трудами людей Египта прошёл весь путь своего становления. И стоит этот мир лишь до тех пор, пока Египет поддерживает его бытие. Если же Египет перестанет поддерживать священный порядок Маат (жизнь по правде и справедливости), мир поглотит хаос[1].

Знаком избранности и чистоты египтянина является его обрезание (в Египте обрезывались высшие касты, позднее обрезание сохранилось видимо только у жрецов, как знак отделенности, избранности, святости).

Всё это – и невероятно развитый патернализм египтян, и сознание своей исключительности, и обрезание – заимствует и усваивает Израиль. Только усваивает в форме крайне своеобразной, и при том – с позиции абсолютной вражды к Египту, что и призвана подчеркнуть библейская «чёрная легенда».

Что же в этом случае остается исследователю? Лишь предположить существование некой диссидентской общности вырастающей внутри египетской культуры и находящаяся в глухой оппозиции к ней, объединенной посредством нового, основанного на египетском культурном коде, однако, конфронтационного Египту мифа.

Отдельный и очень непростой вопрос – когда такая общность могла созреть и когда такой миф мог появиться?

Но, так или иначе, именно мотив ненависти к египетскому государству, выхода из него и устремленности к иным пределам и горизонтам становится «ведущей мелодией», фундаментальным архетипом Израиля на все последующее время его бытия.

Египетский фундамент

Еврейская Библия обнаруживает множество египетских влияний: книги Притч и Экклезиаста опираются на египетскую литературу мудрости (в частности – поучения Аменотепа); первая глава книги Бытия имеет явные и множественные коннотации с египетскими мифами творения; египетское происхождение имеет, как мы уже говорили, обычай обрезания. И в священных артефактах и в действиях священников мы также легко узнаем традиционные египетские храмовые таинства.

В библейских описаниях царств Давида и Соломона, с их грандиозными богатствами и влиянием (которые, правда, не находят никакого подтверждения в исторической реальности) можно увидеть позднюю рефлексию еврейского жречества на темы египетских царств Аменхотепа III и Эхнатона.

Десять заповедей Декалога (почитай Бога, не убий, не прелюбодействуй, почитай отца и мать итд.) представляют собой лишь предельно краткую редакцию законов Маат, так, как они даны в «отрицательном покаянии» «Книги мёртвых»[2].

Заповеди Моисея (который и сам носит египетское имя – Мозес, и «был обучен всей мудрости египетской», как говорит о нём книга «Деяний Апостольских») ложатся в основу вновь формируемой общности и становятся священным содержимым Ковчега Завета.

Слово «ковчег» также египетское и означает корабль или саркофаг.

Ковчег Завета с венчаемыми его херувимами, как он описан в книге «Исход», представляет собой типичный египетский саркофаг с изображением склоненных крылатых фигур Исиды и Нефтиды. В Египте подобные ковчеги служили священными элементами религиозных процессий (ладья бога) или важнейшим ритуальным элементом погребения царей. В Израиле подобный «Ковчег» с божественными реликвиями становится священной инстанцией, через которую народ, через посредничество жреца Мозеса, продолжает получать повеления Бога.

Скачки народа, «потерявшего» своего вождя, вокруг Золотого тельца – изображают типично египетский культ быка Аписа.

Особенно много заимствований связны с храмом, богослужением, ролью священников, священными предметами и священническими одеждами.

Так, например, нагрудник левита-священника представляет собой очевидный аналог нагрудника египетского жреца с поучениями Маат[3].

Завеса иерусалимского храма – прямой эквивалент того, что в Египте называется адитоном храма (на это указывал еще посвященный в египетскую традицию Климент Александрийский)[4].

Наконец, и сам Иерусалимский храм, как он описан в Библии, очевидным образом наследует египетскому храмостроению (впрочем, в данном случае заимствование могло идти и через Финикию, которая также училась в Египте).

Что же до египетского монотеизма, триумф которого мы видим в эпоху Амарны и атонической реформы Эхнатона, то совершенно очевидно, что этот монотеизм гораздо более последователен, нежели зыбкая националистическая монолатрия Израиля: Яхве, каким он предстает читателю на протяжении практически всей Торы-Танаха – не столько единый Бог, сколько бог над богами. Но и даже такой зыбкий монотеизм сколько-нибудь всерьез утверждается в Израиле не раньше VII века.

И, конечно, сравнивая Атона и Яхве, нельзя не поразиться различию: первый настолько же близок Христианству, насколько второй от него далёк. Между универсальным монотеизмом Атона и узкоместечковой монолатрией Яхве лежит настоящая пропасть: Атон – бог, который светит всем – и добрым и злым, бог, дарующий жизнь и просвещающий своим светом все народы. Яхве – узко националистический, мстительный, гневный и упивающийся кровью деспот, «бог войны», требующий, подобно Ашшуру, подчинить себе все царства земные вместе с их народами и богами.

Порой, конечно, и Яхве бывает доступна милость и моральные максимы, порой и он нисходит до «пришельца» или «вдовы», но всё же единственным, исключительным получателем его благ остается один избранный им народ. Всякая прочая жизнь на земле, да и сама природа, сам космос вне этой сугубой избранности не имеют никакой ценности.

Конечно, Библия книга объёмная, всегда можно отыскать при желании и обратный пример, всегда найдётся место и для горячих возражений. Но заметим, что возражения эти будут исходить от христиан (выстроивших на ветхозаветном фундаменте метафизику, скорее противоположную еврейской); всякий же еврей скорее охотно согласится с нашими выводами.

Ибо (и тут уже вряд ли кто-то решится всерьез возражать) так же как небо далеко от земли, так и Яхве далёк от высокого универсализма, присущего Атону.

Быть может лишь однажды во всей еврейской Библии мы встречает такого универсального и благого бога, который встаёт над всеми народами, всей землей, всем одинаково (праведным и неправедным) даруя свою благодать. Это – 103-й (104-й в латинской традиции) псалом, который (какая неожиданность!) представляет собой… вольную переработку Великого гимна Атона Эхнатона.

Отдельный вопрос: как Великий гимн Атону, погребённый и забытый в самом Египте, и вновь открытый лишь в начале ХХ века, мог стать поэтической основой для автора еврейского псалма?

Вразумительного ответа на эти вопросы у ученых нет. И мы говорить обо всем подробно сейчас не будем (обязательно – в другой раз). Однако, и сказанного достаточно, чтобы предположить, что в основаниях рождения еврейской общности лежит некое таинственное движение внутри самой египетской культуры.

Едва ли только случайностью можно объяснить и саму историческую близость двух столь грандиозных событий мировой истории как явление первого на земле чистейшего монотеизма Атона и рождение такой загадочной общности как Израиль.

Ну и наконец, самое загадочное, мистическое и тревожное: что такое время Аменхотепа III и его сына Эхнатона? Это эпоха наивысшего расцвета египетской культуры, вершина египетской духовности – то, к чему Египет шел как минимум две тысячи лет развития своей цивилизации.

Монотеизм Атона – совершенная, универсальная религия, имеющая множество коннотаций с Христианством (сама египетская «троица»: Бог – Царь – Маат будет фактически воспроизведена в Византийском строе государства-церкви (См. нашу работу Один Бог на небе, один Царь на земле).

И вот на самом высоком пике величайшей на земле цивилизации следует катастрофа – столкновение царя Эхнатона со жречеством Амона, за которым – гибель, крушение, ночь, постепенно опускающаяся над царством Египта.

И вот, совсем скоро за катастрофой, из бездны этой ночи является «народ Израиля» – нечто никому доселе неведомое, становящееся «притчей во языцах» и существующее, кажется, лишь на страницах своих священных книг. При этом книги эти одновременно и живут Египтом и дышат неутихающей ненавистью к нему, а еврейский бог со страниц этих книг кажется только и делает, что пытается отменить высокое универсальное учение Атона, заменив его собственной, узконациональной и материалистической религией…

Разве не удивительно все это? Разве не стоим мы перед, быть может, величайшей на земле духовной загадкой? Быть может, тайной самого земного бытия?

Египет об Израиле

Весьма интересно, однако, и то, что античное человечество знало и альтернативные версии «Исхода». Точнее, преимущественно альтернативные версии оно и знало. Такую историю рассказывает, например, египетский жрец и историк Манефон (III в. до РХ.), учёный весьма авторитетный как в древности, так и у сегодняшних египтологов. А также некоторые другие античные авторы. Все эти версии крайне нелицеприятны для евреев.

Манефон пишет о больном проказой гелиопольском жреце Осарсефе, ренегате и оппортунисте, который приходит в город Аварис, расположенный в дельте Нила. Аварис был столицей гиксосов, поклонявшихся Сетху. После изгнания гиксосов город был заброшен, а потом сделался прибежищем прокаженных и деклассированных элементов Египта. Входя в этот разбойничий вертеп, Осарсеф называется Моисеем и научает местный сброд «верить в то, во что в Египте не верит, и не верить в то, во что в Египте верят». После чего толпа под руководством Осарсефа захватывает власть в Египте, несколько лет грабительствует и кощунствует здесь. И, наконец, Осарсеф уводит свою банду прочь из Египта в Иерусалим.

Ту же легенду пересказывают на свой лад и другие греко-римские авторы. Манефон среди них – лишь наиболее авторитетный и близкий к источникам человек. Его легенду повторяет, желая её опровергнуть, и Иосиф Флавий («Против Апиона»).

Что послужило основой этой легенды? Имена царей (греч. Аменофис – это Аменхотеп) и ее фон – кризис, катастрофа, ее продолжительность – явно указывают на время правления Эхнатона. Если же попытаться вычленить рациональное зерно легенды, картина, которая нам откроется, окажется простой и, по-своему, убедительной.

Как мы уже говорили, вполне можно предположить, что гелиопольские жрецы, готовившие религиозную программу Эхнатона, выходят из Египта после краха царской реформы, заключив союз с племенами гиксосов или сбродом Авриса.

Кстати, каста левитов – единственная у евреев, носящая египетские имена. Некоторые из них сохранились и сегодня, например, «Пинхас». Но их особенно много в библейских текстах.

Имя Моисей (Мозес) образуется также, как египетские имена Тутмос, Рамсес, и означает просто «сын отца» (как Тутмос – сын Тота, Рамсес – сын ра). Имя левита Ассира (Ицгир), сына Корея, вероятно происходит от asar (Осирис); имя Ора, спутника Моисея от египетского hr (Гор) и так далее.

Имя Мерари, младшего сына Левия – вероятно от древнеегип. mrry/mrri («любить», «любимый»). Самое любопытное, что мы знаем верховного жреца Атона Мери-Ра, пустая гробница которого, вырубленная в скале, найдена подле АхетАтона. Тоже можно сказать о верховном жреце левитов Финеесе, сыне Елеазара (вероятно от егип. Фе-нбси («нубиец», человек с темной кожей). Также мы знаем верховного жреца Атона Пинегеси и его пустую гробницу в скалах.

На преобладание египетских имен среди левитов указал ещё З. Фрейд, первым предложивший «атонистскую гипотезу» Исхода.

Жреческая каста покидает пределы Египта, предварительно заключив союз с вождями хапиру и насельниками Авариса, чтобы осесть где-нибудь в Ханаане, вдали от великих культур. Там, где можно сохранить простое, ясное и универсальное учение Эхнатона, преподав его диким племенам.

Такой ход мысли мог быть вполне естественен для жрецов. Ведь они уже убедились, что между простым, ясным, высоким, универсальным учением Эхнатона и принятием этого учения народом Египта лежала именно рафинированная египетская культура: слишком трудно было умудренному египтянину расстаться с его любимыми богами, которым он поклонялся тысячи лет.

Совсем иное дело варвары, которых от познания истины отделяют лишь их дикие суеверия. Тем более, что учение Эхнатона и было первой универсальной религией, которая должна была стать доступной всем народам, увенчав мировую империю, которой готовился стать Египет.

Так позднее христиане успешно обращали в Христианство негритянские, азиатские и индейские племена.

Но – что-то снова пошло не так. Если жрецы Гелиополя и правда пытались создать новый «народ Атона» из семитских племен (точнее – гремучей смеси племен, которую составляли сообщества хапиру), то получилось у них так же мало удачно, как и у Эхнатона. Однако, если такая попытка все же была (а следы её нам действительно видны повсюду) мы уже не вправе её не учитывать. В этом случае мы будем вынуждены признать, что именно она и стала той великой инициацией, которую еврейская цивилизация понесла дальше по дорогам своей истории (хотя и почти полностью утратив её духовные ориентиры).

Наконец, в этом случае мы гораздо лучше начнем понимать и то, почему именно в иудейской традиции, явился Христос – Солнце Истины. И последний вопрос: ходя по дорогам Иудеи, не указывал ли Христос иудеям на следы того универсального Атонизма, которые эта традиция под слоем националистических наслоений всё-таки сохранила? Это очень интересный вопрос. Быть может, главный вопрос всей мировой истории. Однако, тему данной работы на этом мы исчерпали. Рассмотрение интереснейшей «атонистской гипотезы» происхождения и исторического пути Израиля оставим на следующий раз.

Примечания:

[1] Ян Ассман в работе «Культурная память» пишет: «Египтяне жили в твердой убежденности, что с их культурой погибнет если не мир, то во всяком случае мировой порядок как таковой, его осмысленное устройство и жизненные связи: «Однако взятый в целостности своей культурной и общественной жизни, Египет был так же уникален, как строение самой этой земли. Уникален был и египетский духовный настрой, эта непоколебимая уверенность в том, что культурная идентичность Египта и продолжение существования физического космоса — одно и то же» (Fowden, 1986, 14). Египетские храмы были центрами, поддерживавшими существование мира. Сохранение египетской культуры и поддержание существования мира были аспектами одной и той же работы, возложенной на жрецов и нашедшей в храме не только вместилище, но и монументальное и эксплицитное выражение. В Египте поздней эпохи ортопрактическая сакрализация жизни соответствует сакрализации страны, идее Египта как «священнейшей страны»… это означает особое сознание своей исключительности, основанное на представлении об особой близости к богу, «общности жизни всего Египта с богами».

[2] В 125 параграфе «Книги мертвых» (Книга выхода в свет дня – аутентичное название) душе, стоящей на страшном суде богов, последовательно задаются 42 вопроса, на которые та должна ответить отрицательно: Я не совершал несправедливости, Я не крал, Я не убивал, Я не лгал, Я не спал с чужою женой и не творил разврата, Я никого не оклеветал, не обидел, Я не затевал ссоры, не впадал в гнев, не говорил лишних слов, не повышал голоса, Не был глух к словам истины итд. Те же формулы, отредактированные и переведенные из вопросительной формы в повелительную (к ним добавлены еще повеление чтить день субботний и не творить кумиров-идолов, которых в Египте быть, по понятным причинам, не могло) составили заповеди Декалога.

[3] Assmann, Jan. Moses the Egyptian: The Memory of Egypt in Western Monotheism Cambridge, 1997, С. 124

[4] «Египтяне указывали на действительно священный логос, который они хранили в самом сокровенном святилище Истины, тем, что они называли Адита, а евреи [указывали на это] посредством завесы [в храме]. Следовательно, в том, что касается сокрытия, секреты евреев и египтян очень похожи друг на друга… Эти предложения прокладывают путь к совершенно иному пониманию отношений между Египтом и Израилем. Египетская религия рассматривается как источник той же истины, что и монотеизм Моисея. То, что Египет держал в секрете под завесой своих иероглифов, Моисей обнародовал в форме – но также и под завесой – законодательства». Assmann, Jan. Moses the Egyptian: The Memory of Egypt in Western Monotheism Cambridge, 1997, С.79

цинк

Иллюстрация обложки — LOOKING THROUGH SPACE (THE GOLDEN NOSE) (1982) by Ernst Fuchs