Владимир Можегов — Всё, что вы хотели знать о фашизме, но боялись спросить
Чем фашизм отличается от национал-социализма и почему либерализм – это и есть нацизм
2022, 2025
Слова «фашизм», «национал-социализм» и «нацизм» превратились сегодня в некое диабло жонглёра, давно потерявшими всякий (тем более, изначальный) смысл и ставшими удобным орудием для прицельного уничтожения всего, что выходит за рамки леволиберального дискурса.
Как заметил в свое время А. Солженицын «словом «фашизм» у нас кидаются безответственно как удобным бранным словом, чтобы не дать встать русскому самосознанию». Справедливо.
В сегодняшнем информационном мире любому, сколько-нибудь любопытному и неленивому человеку, решившему выяснить, где собака зарыта, сразу становятся видны зияющие прорехи либерального мифа о фашизме. Что ж, внесем и мы свою посильную лепту в развенчание этого мифа. И начнем с вещей элементарных, азбучных.
1. Фашизм или национал-социализм?
«Германский фашизм» — этим определением плешь проели на голове не только нашему, но и европейскому послевоенному школьнику. Однако, перед нами просто элементарная безграмотность. В Германии 1933-45 гг. у руля стояла не фашистская, а национал-социалистическая рабочая партия. Да, близкая по духу, но вовсе не равная фашизму. Фашизм был в Италии, некоторое время в Австрии (где между фашистами и национал-социалистами происходили серьезные столкновения), некоторых других европейских странах. В Германии же был национальный социализм, имевший несколько отличный от фашизма базис.
Если не слишком углубляться и усложнять, то основой фашистских движений Европы был этатизм. Их пафосом была защита государства и национальной культуры от разрушения изнутри либерализмом, а снаружи — марксизмом (боевыми отрядами Коминтерна). В основе же национал-социализма Гитлера лежала арийская расовая теория в первую очередь и имперский народно-государственный социализм — во вторую.
О традициях последнего нам дает представление госсоциализм канцлера Бисмарка; а о его идеалах расскажут, например, книги «Торгаши и герои» Вернера Зомбарта или «Пруссия и социализм» Освальда Шпенглера.
Можно сказать и так: европейский фашизм был консервативной реакцией европейских народов на широкую экспансию леволиберальной идеи (первым движением фашистского типа считают французское «Аксьон Франсез» Шарля Морраса — а это, простите, 1905 год!), а германский национал-социализм претендовал на роль учения, противостоящего марксизму. Сам Гитлер называл себя анти-Лениным, а с вполне подробное и исчерпывающее описание идей гитлеровского национал-социализма дает нам книга «Большевизм от Моисея до Ленина. Диалоги Гитлера с Эккартом» немецкого поэта Дитриха Эккарта.
Что касается современной путаницы определений, то, очевидно, что национал-социализм был окрещен «фашизмом», во-первых, для того, чтобы скрыть этим термином неудобное слово «социализм», которое левые зарезервировали (не имея на то достаточных оснований) под себя, а во-вторых, чтобы напустить тумана, и, наконец, свести обе реальности к ужасному и одиозному понятию «нацизм».
2. Что такое нацизм?
Итак, если фашизм — одно, национал-социализм — другое, то что же такое нацизм и в каких отношениях находится это понятие с первыми двумя?
«Нацизм» (Nazi) – слово искусственное, не имеющее сколько-нибудь серьезных исторических оснований. Наци, комми – так пикировали друг друга национал-социалисты и интернациональные коммунисты в период межпартийной борьбы 1920-30 гг. Позднее термин «наци» оказался удобным пропагандистским жупелом, позволяющим избежать употребление неудобного термина «национал-социализм».
Сегодня под словом «нацизм» принято понимать самопревозношение одной нации над другой или всеми прочими. Понятно, что к фашизму, как деятельному этатизму, направленному на защиту культурной и политической целостности народа, понятие «нацизм» никакого отношения не имеет. В муссолиниевском фашизме при желании можно обнаружить милитаризм, агрессивность, возвеличивание государства (заявление Муссолини о восстановлении Римской империи), однако никаких следов нацизма мы там не найдём.
Что касается германского национал-социализма, то такое самопревозношение в нём было. Однако, во-первых, касалось оно не столько германской нации, сколько всего арийского (индоевропейского) племени в целом, а во-вторых — едва ли это германское самопревозношение может сравнится по силе с самопревозношением англосаксонского мира, взращенного на гораздо более фундаментальных основаниях.
3. Нацизм – дитя не фашизма, а кальвинизма
Неужели? — спросит нас прилежный читатель либеральных газет. Да, ответим мы, со всей очевидностью, это так.
Дело в том, что англосаксонский элитаризм стоит на мощном религиозном фундаменте и растет из пуританизма – английской версии кальвинизма.
«Доктрина предопределения» Кальвина совершила невиданный еще в христианском мире раскол, поделив весь мир на горстку избранных Богом и всех прочих, изначально и бесповоротно отверженных. С точки зрения Кальвина и его последователей право на существование имел только «народ избранных» (своеобразная калька с библейского «избранного народа»). Всё же прочее человечество имело с этой точки зрения ценность пыли и обязывалось либо служить первым, либо ему оставалась одна дорога и предназначение – быть развеянным в небытии.
Кальвинизм стал причудливым цветком иудаизма, выросшим на христианской почве, как проницательно заметил В. Зомбарт.
Но и более традиционный европейский расизм, тот расизм, который у нас более на слуху – также детище кальвинизма.
Основоположником европейского расизма был Исаак Ла Пейрер (1596-1676), гугенот (то есть французский кальвинист), происходивший, по всей видимости из семьи португальских марранов (крещенных евреев). В 1655 году Ла Пейрер анонимно выпустил в Амстердаме книгу «Преадамиты»
(«Praeadamitae»), в которой утверждал, что от Адама произошли только евреи, а все остальные люди, собственно, и не вполне себе люди. Таким образом, Пейрер стал основоположником полигенизма — научного расизма, учения, ставшего очень популярным как раз среди просветителей и их предтеч (Джордано Бруно, Вольтер, Эрнест Ренан).
Кроме того, Ла Пейрер стал также и предшественником сионизма. С возвращением евреев в Палестину (Сион) он связывал наступление эсхатологического мессианского века.
Из кальвинизма же растут ноги и будущих идеологий либерализма и марксизма, зачатки которых мы уже ясно наблюдаем в кальвинистской диктатуре Женевы.
Как видим, расизм, нацизм, просвещение, либерализм, марксизм – все это плоды одного и того же древа. Древа, корни которого уходят в талмудический иудаизм.
Вот почему в марксизме, и особенно либерализме столь важное место занимает идея избранности (в первом — по классовому признаку, во втором — по принципу капитализации). И сам вирус нацизма явлен здесь гораздо сильнее, нежели в пресловутом «фашизме».
4. Мозес Гесс — отец расовой войны
От Кальвина и Руссо (который указывал на кальвинистскую Женеву как свой идеал) — переброшен прямой мост к французской революции, двигателем которой были во многом тайные иудеи-франкисты (саббатианцы), иллюминаты Вейсгаупта, эмпансипированные евреи Мозеса Мендельсона и того же происхождения банкиры банка Англии. Из той же бурлящей среды вышел учитель Карла Маркса, Мозес Гесс.
В общем — интернационалистическая идея как она есть. Ядром которой, как утверждает Мозес Гесс в своей главной книге «Рим — Иерусалим» (1862) является расовая борьба. Прежде всякой социальной борьбы расовая борьба, именно она является ведущим фактором истории.
Повторяя за своим учителем и прямо продолжая его выводы Энгельс («Он покинул меня сверхревностным коммунистом. Так я творю опустошение», писал Гесс после встречи с Энгельсом в Кёльне) писал: «Борьба с христианским миропорядком, в конце концов, является нашим единственным насущным делом».
Итак, расовая борьба, борьба с христианским миропорядком, и, наконец, социальная борьба — такова триединая доктрина коммунизма Гесса-Энгельса-Маркса как «иудаизма Нового времени» (определение А. Лосева).
Наряду с марксизмом Гесс также основал также и вторую ветвь иудаизма Нового времени — политический сионизм. (Первенство Гесса вполне признал и сам Теодор Герцль, впервые прочтя «Рим и Иерусалим»).
5. Фашизм как идеализм
В отличие от либерализма и марксизма, уходящих корнями в кальвинизм (и далее – в талмудический иудаизм), европейский фашизм имел гораздо более традиционную, преимущественно католическую природу.
Впрочем, здесь можно вспомнить и сугубо православное, идеалистическо-мистическое движение «Легиона Михаила Архангела» Корнелио Кудряну, важным представителем которого был один из впоследствии крупнейших религиоведов мира Мирча Элиаде, или «русских фашистов» Константина Родзаевского с их лозунгом «Бог. Нация. Труд».
Кроме того, в немецком национал-социализме прослеживается сильное влияние Лютера и лютеранства.
Именно Лютер, создав немецкий текст Библии, объединил германоязычные земли в формуле «вождь и нация», который стал матрицей всех последующих манифестаций германского духа: Фридрих Великий, Бисмарк, наконец, Гитлер.
Вполне очевидно (т.е. вполне очевидно всякому нормальному, трезвому, с незашоренному пропагандой взглядом и обладающему минимальными историческими знаниями человеку – а таких, увы, исчезающее меньшинство), что то объединение немецких земель, которое осуществил Гитлер, ничем принципиально не отличается от того, что совершил в свое время Бисмарк; что национал-социализм Гитлера принципиально не отличался от национал-социализма Бисмарка; и что, наконец, Третий Рейх естественным образом наследовал Второму Рейху Бисмарка.
Вот почему и Гитлер, и его партия, были приняты не только германским народом, но и всей традиционной Европой как совершенно естественная манифестация германского духа, не вызвав никакого «ужаса», «негодования», то есть никакой негативной реакции вовсе (исключая, разве что, бурления еврейских газет).
Наоборот, в возрождении Германии после всех версальских унижений и свистоплясок «веймарской перестройки» видели начало возрождения традиционной Европы. И вплоть до самого начала второй мировой войны смотрели на германский эксперимент с огромным вниманием и воодушевлением. Достаточно посмотреть великие фильмы Лени Риффеншталь и полистать очерки о Берлинской олимпиаде, чтобы убеиться, что это так.
Даже такой яркий критик немецкого национал-социализма как Иоахим Фест (автор лучшей биографии Гитлера) с полным основанием говорит: если бы Гитлер умер в 1938-м, он остался бы в памяти народов как самый значительный государственный деятель в истории. Ему вторит американский историк Джон Толанд: «Если бы Гитлер умер в 1937 году на четвертой годовщины своего прихода к власти … он, несомненно, вошел бы в историю как одна из величайших фигур в истории Германии». Голо Манн (сын Томаса Манна) писал: «Если бы Гитлер имел толику умеренности, то для Германии начался бы легитимный период истории и Гитлер правил бы до сих пор». К общему хору присоединяется даже французский еврей и либерал Р. Арон, замечая в своих Мемуарах: если бы Гитлер умер в сентябре 1938 г., то он остался бы одним из величайших деятелей немецкой истории, поскольку сделанное им явно превосходило достижения Бисмарка.
Справедливо.
Что ж, неужели Гитлер и правда был новый Бисмарк новый Фридрих, новый Наполеон, новый Карл Великий, новый император Август Европы (да, с Августом его тоже сравнивали), которого, однако, подвели его чрезмерный расизм и чрезмерные амбиции? Во всяком случае именно таково – скажем осторожно – мнение немалой части европейской культурной элиты, то есть людей, далеких от вскормленного пропагандой демократического стада, способных видеть, самостоятельно думать и рассуждать.
Что же касается того, что Гитлера сгубил его чрезмерные амбиции и расизм, примем это мнение во внимание, однако, заметим: в национал-социализме как идее (например, в национал-социализме Бисмарка) никакого расизма нет.
Нет никакого расизма и в фашистской (католической по происхождению идее) как таковой.
Не было расизма в монархическом движении «Аксьен Франсез» Шарля Морраса, хотя антисемитизм и ярко выраженный антигерманизм в нем были. Не было расизма в русском Черносотенном и Белом движениях. А вот ярый монархизм, и столь же яростный антибольшевизм и антисемитизм (два последних явления сводились в этом фокусе воедино и для них существовал единый термин: еврейский большевизм или жидобольшевизм) там были.
Напротив, расизм, причем расизм истовый, расизм духовный в крайней степени был свойствен кальвинизму и идеологиям, им порожденным: просвещенчеству, либерализму, марксизму, наконец, красному большевизму Троцкого-Ленина. Что, опять же, совершенно естественно. Формула Лютера – нация плюс вождь. Формула Кальвина – секта-конгрегация, составленная из бывших христиан, лишенных всех национальных и культурных корней плюс духовное руководство секты, составленное из духовных авторитетов (избранных) и финансирующих ее олигархов.
По этому принципу (этой матрице) со времена Кальвина и кальвинистской Женевы создавались все последующие «секции» Нового мирового порядка: масонские клубы, королевское (научное) общество, пуританские и гугенотские конгрегации Англии и Франции, готовящие, соответственно Английскую и Французскую революции итд.
Таким же точно монструозным конгломератом всевозможных сект, собранных воедино, являются Соединенные Штаты Америки.
По тому же принципу создавались «Интернационалы» — первый, второй, третий, партия Ленина, совершившая октябрьский переворот в России и, наконец, Четвертый Интернационал Троцкого, из которого вышла неоконсервативная клика Шахтмана-Кристола, захватившая политическую власть в Соединенных Штатах к концу ХХ века (особенно вопиющей эта власть была во время правления Рейгана и обоих Бушей).
Таким образом, нет ничего удивительно т в том, что к началу Второй мировой войны различные виды расизма процветали в либеральной Англии, Соединенных Штатах и Франции в гораздо большей степени, чем в национал-социалистической Германии.
на фото: лицо настоящего фашизма — Мирча Элиаде