Владимир Липилин
Владимир Липилин
1974, Краснослободск, Мордовия
Живет в Москве
Прозаик, журналист
Работал собкором в журнале «Огонёк», газете «Гудок».
В настоящее время в:
«Русский Пионер»
«ОДНАКО»
«Православие и мир»
#
facebook
Патетическое поздравление с Днем печати
«Делать он ничего толком не умел, поэтому стал журналистом», — сказал когда-то обо мне мой же папа. И был, конечно, прав.
Но, видит Бог, я старался.
Когда-то я хотел стать мастером кулачного боя. Выходить на ринг в диких воплях толпы и с командой «бокс» делать коронный хук слева. Это уже потом, когда мы резко сблизились с элегантно крашенным паркетом, я отчетливо понял, что из всего этого мне нравятся лишь слова «брейк», «хук», «нокаут», тусклый блеск с конским волосом перчаток, но не сам бокс.
Затем я хотел развозить письма. По Аляске. В собачьих упряжках. В письмах были бы простые сообщения о простых делах, запахи чужих домов, почерки, зародыши всяких чувствов. Я так этого хотел, что однажды запряг своего в меру лохматого волкодава в санки с разноцветными поперечинами и в 30 градусный мороз махнул на нем в поле, где очистные. Пес пробежал, а я провалился в прикрытый хлипким настом канализационный колодец. Выпал из санок. И тогда в полной мере я ощутил на себе выражение, что оно действительно не тонет. Пес мой вытащил меня. А сам, спутанный веревками угодил в этот колодец. Потом настал мой черед его тащить за ошейник. До дома было километра полтора. И мы побежали. Какашки на нас примерзли и позвякивали, как колокольчики. Было досадно, немного обидно, зато как весело! И вот с тех пор я не перестаю любить письма и собак.
Потом я хотел ездить зимой на таком старом трамвае, который на языке трамвайщиков зовется «метлой». У него еще помимо фар огромный прожектор, как у паровоза. Ездит этот трамвай обычно ночью. Расчищает рельсы от снега. Улицы пусты и тихи. Кое-где светятся мутные от пурги окна. А ты, в мягком постукивании, едешь тихонько по городу, как будто бережно везешь в тугом луче, подчеркнутом метелью, какое-то кино детям. Про приключения, про интересную не без опасностей жизнь.
Работать на этом трамвае я тоже не стал. Потом было еще много метаний. Хотелось быть сборщиком велосипедов «Сура» на пензенском заводе, пчеловодом, лесником, закройщиком парашютов на Ивановской ткацкой фабрике, астрономом в поселке Нижний Архыз.
Но вскоре понял, что от всех этих работ мне нравится атмосфера, запах щей, а не сами щи. Обладание фактом, какой-то историей стало гораздо ценнее, чем обладание той или иной вещью.
Да, мы не воздвигаем дома. Зато когда получается разобраться в некоторых проблемах, некоторым достойным людям удается эти заслуженные дома получить. Мы не лечим людей, но многие из нас помнят врачебную этику главным в которой является постулат «не навреди» Мы бываем невероятно циничны, но каждый божий день сталкиваемся со всеми божьими заповедями и для краткости сводим их в одну «просто не будь гондоном» (причем, это относится и к девушкам). Мы все время живем внутри некоего текста, как внутри поцелуя, пощечины или плевка. И вот находясь там, многие из нас пытаются конструировать жизнь так, чтобы все вокруг стало немножечко добрее, прости Господи, справедливее. И мы сами тоже. Честное слово, я до сих пор знаю таких.
Ну и это, с Днем российской журналистики!!!
Русский Север. Подобных дверей встречается много. Версий у меня было еще больше. А подельник мой — хранитель музейный разъяснил, что это народная трансформация напрестольного евангелия (главной книги в каждом храме). Книги эти имели оклады из золота или серебра. По центру изображался благословляющий Христос или Вознесение Христово. А в наугольниках — четыре евангелиста. Тогда написать такое могли единицы, да и не каждому разрешено было, а изобразить схематично — пожалуйста. Кругленькое посередке, и по четырем краям. Тем самым, пращуры пытались уподобить свой дом главной книге…
