Владимир Алейников

Алейников
Владимир Дмитриевич

1946, Пермь
Русский поэт, прозаик, переводчик, художник, один из основателей СМОГа.
С 1991 года живёт в Москве и Коктебеле.

***
Хозяюшка уже ничем
не удержать моей кончины
такая тяжесть на ручей
и хрипота неизлечима

здесь камень вымощен луной
и башен сомкнуты запястья
пока заёмной стороной
служили зависти и страсти

а жемчуг слаб и молчалив
и в моде слава гулевая
когда колышется вдали
Фанагория золотая

и умоляют погреба
сырую проповедь вершины
ромашкой вытереть со лба
и полотенцами жасмина

такую истину хранить
листать нечитанные книги
и полночь к сердцу прислонить
ведёрком мокрой ежевики

такую родину беречь
и уносить с собою в споре
прибоя медленную речь
и бормотанье Черноморья.

1965

***
Бумажные змеи в поту
пылит черепица посёлка
сиреневый ветер в порту
срывает замки и тесёмки

чугунные петли оград
витки неразборчивых споров
на Якорной улице взгляд
разбавленных пеной заборов

и всю допотопную Керчь
в колечко продевшую ветошь
тиранит невидимый смерч
и сыплет картавую ретушь

говеет богатый улов
лежит в ресторанной салфетке
базарная гуща голов
над розовой стаей креветок.

1965

***
Где дождь нежданный и прямой
и весь наружу бесноватый
воскресный парк глухонемой
роняет хлопья виновато

когда же заново затих
и захлебнулась черепица
с весёлой россыпью шутих
уже сдружили очевидцев

ловили взгляд поводырей
слепые возгласы левкоя
дымились кольца фонарей
тягучей влагой городскою

каким же именем зовём
каким желанием колышем
когда оскоминою в нём
не появляется затишье?

и на пороге высоты
где тишина неразрешима
тревожной сладкой суеты
тугие сдвинуты пружины.

1965

Гроза издалека

Покуда полдень с фонарём
Бродил, подобно Диогену,
И туча с бычьим пузырём
Вздувала муторную вену,
Ещё надежда весь сыр-бор
Гулять на цыпочках водила, –
И угораздило забор
Торчать, как челюсть крокодила.

Осок хиосская резня
Мечей точила святотатство –
И августовская стерня
Клялась за жатву рассчитаться, –
И, в жажде слёз неумолим,
Уж кто-то стаскивал перчатку
От безобидности малин
До кукурузного початка.

И обновившийся Ислам
Нарушил грёз обожествленье, –
И разломилось пополам
Недужных зол осуществленье,
И гром постылый сбросил груз
И с плеч стряхнул труху печали,
Как будто краденый арбуз
В мешке холщёвом раскачали.

И чтобы к ужасу впритык
Хозяин сдуру нализался,
Змеиный молнии язык
С надменным шипом показался –
И по-младенчески легко
Кочуя в стае камышиной,
Кормилиц выпил молоко
Из запотевшего кувшина.

Покуда в мальве с бузиной
Низин азы недозубрили,
Покуда в музыке земной
Охочи очень до кадрили,
Как в школе, балуясь звонком,
Тщета внимания ослабла –
И, кувырок за кувырком,
Пошли шнырять за каплей капля.

И повеленья полутон
Над ходом времени обратным
Оставил нас с открытым ртом
И лопотанием невнятным, –
И в уверении крутом
Уже разверзлась ширь дневная –
А где-то в ливне золотом
Ещё купается Даная.

1973

***
Слова и чувства стольких лет,
Из недр ночных встающий свет,
Невыразимое, земное.
Чью суть не всем дано постичь,
И если речь – в ней ключ и клич,
А может, самое родное.

Давно седеет голова –
И если буйною сперва
Была, то нынче – наподобье
Полыни и плакун-травы, –
И очи, зеленью листвы
Не выцвев, смотрят исподлобья.

Обиды есть, но злобы нет,
Из бед былых протянут след
Неисправимого доверья
Сюда и далее, туда,
Где плещет понизу вода
И так живучи суеверья.

И здесь, и дальше, и везде,
Судьбой обязанный звезде,
Неугасимой, сокровенной,
Свой мир я создал в жизни сей –
Дождаться б с верою своей
Мне пониманья во вселенной.

1991