Андрей Константинов — Праздновать Победу наше право и обязанность
И не хочется в канун нашего самого главного праздника писать о неприятном, но, похоже, надо. Душа требует. Я не так давно услышал на одной радиостанции новое русское слово: «победобесие». А потом стал слышать и читать его чаще и чаще. Я не знаю, кто изобрёл это слово. Мне оно кажется поганым, и, по моему разумению, извергнуть его из себя могла только очень червивая душа.
Я не за ханжество и не за ура-патриотизм. Мне тоже порой кажется, что вокруг нашей Победы слишком уж много всего понакручено теми, кто искренне считает – кашу маслом не испортишь. Я не уверен, что военный парад должен проходить в каждом крупном городе. Я искренне не понимаю, когда новостью на федеральных каналах становится не сам парад, а очередная его репетиция. Репетиция – это ведь просто подготовка, новостью-то становится премьера. Может быть, есть определённый перебор и в военной атрибутике, и в некоторых хлёстких слоганах на капотах автомобилей… Но мне кажется, что это такой полуинстинктивный и не всегда очень удачный ответ всем тем, кто пытается поставить под сомнение значение нашей Победы, принизить её, ревизионировать, привить мысли о том, что это событие далёкого прошлого, малозначащее сегодня.
Недавно мне позвонил один журналист и спросил меня: дескать, вот в цивилизованной Европе 9 мая – это не праздник, а день памяти и скорби, такие огромные жертвы, надо поминать, а не праздновать, и только мы в России все бьем в барабан и ходим строем… Мы с этим журналистом говорили долго, и я надеюсь, не зря.
Дорогие мои! Ну конечно, в Европе, почти в каждой стране, 8 мая – это никакой не праздник. А Европа, простите, в этой войне с какой стороны воевала? Так, если без политкорректных соплей-то. Италия, Венгрия, Румыния, Болгария, Норвегия, Финляндия – они чьими союзниками были? Испанская «голубая дивизия» – она где воевала и с кем? Франция? А может быть, хватит политкорректно врать про Францию? Может, уже пора посмотреть, сколько французов воевало под гитлеровскими знаменами? Может, пора назвать тех, кто остервенело защищал рейхстаг до последнего? Швеция, конечно, держала нейтралитет, вот только этот нейтралитет был абсолютно пронемецким.
Мне всегда нравились песни Шарля Азнавура, поэтому я с большим интересом смотрел его интервью несколько лет назад в программе Владимира Познера. И для меня в этом интервью был один абсолютно шоковый момент. Познер спросил у этого без всяких сомнений замечательного артиста и барда: мол, что вы делали во время войны? Азнавур ответил: пел в парижских ресторанах до самого конца войны, до 1944 года. Познер тактично поправил его – война в 1945-м закончилась. Конечно, конечно, – согласился Азнавур. А вот в нашей стране никто не смог бы так оговориться. Даже представители либеральной интеллигенции. Просто, похоже, войны у нас были разные – у нас и у французов.
Англия – да, Англия сражалась. Как могла. Та самая Англия, которая, кстати, проголосовала за выход из Евросоюза. Этот замечательный островок всегда смотрел на континентальную Европу с особым прищуром.
Несколько лет назад в Бельгии местные коллеги раздраженно спросили меня: почему в России так «милитаристически» подогревают память о войне и Победе. Им было искренне непонятно. Я в ответ задал вопрос: есть ли у присутствующих близкие родственники, погибшие в эту войну? Они не смогли припомнить. Я сказал им, что у меня в блокаду от голода умерло 17 человек близких родственников. Самым маленьким был папин брат, ему исполнилось семь лет. Из восьми моих прадедушек-прабабушек в землю легли шестеро. А мама моя до сих пор помнит, как она, совсем маленькая, от голода укусила за пальчик своего младшего братика. Бельгийцы были глубоко шокированы. Правда, как выяснилось, не все они вообще знали о том, что такое ленинградская блокада. Мне тогда показалось, что некоторые из них мне просто не поверили.
Для нас 9 Мая – это, конечно, праздник. Страшный праздник, но святой. Страшную цену мы заплатили за Победу, но, заплатив, победили и получили свое право праздновать. Право и необходимость. Это действительно необходимо – праздновать, чтобы не дать украсть и принизить, – а попытки такие идут постоянно по очень простой причине. Я об этом думал долго и много. Все просто: войн в многотысячелетней истории человечества было огромное количество. История человечества – это история войн. Но только один-единственный раз случилось так, что если бы победила та сторона – цивилизация всего мира развивалась бы совсем по-другому пути. У этих уродов был свой план переустройства всего мира, причём абсолютно бесчеловечный, план, предусматривающий физическое уничтожение целых народов. И все эти планы разрушил Советский Союз. Да, с союзниками. Однако при штурме Берлина европейцы сражались в основном с другой стороны. Вот этого невероятного, невиданного подвига нам и не могут простить. Все просто: не те парни спасли мировую цивилизацию. В тот единственный за всю историю раз, когда её действительно надо было спасать. Вот отсюда и злость, и ревность, и досада, и желание забыть и пересмотреть.
Мы будем праздновать. Мы обязаны праздновать. Мы должны своим погибшим. Высоцкий пел: «Наши мертвые нас не оставят в беде. Наши павшие как часовые…» Они не оставят нас в беде, если мы не предадим их, как те, кто выдумывает словечки типа «победобесие».
Маяковский по совсем другому поводу написал: «Я боюсь, чтоб шествия и мавзолеи, поклонений установленный статут не залили б приторным елеем ленинскую простоту».
Дело не в Ленине. И не в Сталине. Дело в нас нынешних.
Мы должны праздновать, помня, что «приторный елей» тоже может оскорбить мёртвых. Чувство меры дано не всем. Но есть особые дни, когда неприлично замечать фальшивую ноту. Фальшивая нота ведь не самое главное в правильной песне. Главное, что Победа у нас не фальшивая, а самая что ни на есть настоящая.
