Антон Осанов — Проханов написал свой лучший роман
Александр Проханов написал свой лучший роман. «Лемнер» — это шикарный, смелый, пиршественный гротеск. В нём альтер-Чубайс ищет технологию, дабы заставить людей парить, как еврейских левитов, а пхекающий президент-Троевидов больше всего на свете любит целовать выхухоль. Не верьте тому, что пишут об этой книге! В ней даже Пригожина нет, так, только его контурок. Как и «Господин Гексоген», роман взрывает привычное, в котором было удобно жить «патриотам» и «либералам» и которые приняли этот текст за понятное их клюву зёрнышко. Но тут вообще другой коленкор. Проханов впрыснул в серую, притомившуюся реальность своё галлюциногенное семя, ошизоидив наши скучные политические координаты. Получился метафизический боевик или даже полупорнографическая оргия во славу Небесной России. Всё очень смешно и серьёзно, прямо вот какое-то Тарантино. В 2002 политика ещё была жива и первый важный роман Проханова не заимел поражающей силы. Сегодня, в совсем других, мёртвых и снулых условиях, «Лемнер» бахает в стократном тротиловом эквиваленте. Редко когда можно встретить роман, который НАСТОЛЬКО попадает в нерв, причём попадает вопреки воле своего создателя, написавшего вполне верноподданный текст. До чего же ослаб наш культурный иммунитет, если мы не можем верно оценить пусть эпическую по масштабам, но всё же только фантасмагорию. Разнузданная, чуть ли не гениальная вещь. Ещё одно подтверждение, что самые лучшие книги делают писатели-графоманы.
читать:
Квадратный корень из минус единицы
Новость о том, что Проханов написал довольно радикальный политический роман, могла удивить только тех, кто не читал «Господин Гексоген» и уж точно не помнит самую первую прохановскую сентенцию о Владимире Путине:
Путин — это большой водянистый огурец, выращенный методом гидропоники.
С тех пор Проханов не раз уточнял свои взгляды, в которых неизменной оставалась точка отсчёта — Сталин, понятый им как новое воплощение Христа:
Есть Новый Завет, который развивает Ветхий. А есть Красный Сталинский Завет, который развивает Ветхий и Новый Завет. Сталинский завет — это Третий Завет, который нами получен. Он никуда не делся. Хотя его затоптали и осквернили. Сталина распяли как Христа, а он никуда не делся и живет.
Естественно, что фигура Путина никогда не могла удовлетворить мессианский аппетит Проханова. Президент России оставался для него слишком нерешительным, миролюбивым, осторожным политиком, хотя в терминологии писателя и эволюционировал из огурца в коромысло. Вот и у путиноподобного президента Троевидова из «Лемнера» опять «белое сдобное лицо» и «мягкий безвольный рот», внешность, которая привлекает хищников. Их трое — дьявольски ассиметричный силовик Светоч, эзотерический либерал Чулаки и канареечный балансир Сюрлёнис. Они будут по очереди искушать главного героя, Михаила Соломоновича Лемнера, сделаться пистолетом в каждой из жадных рук.
По сюжету президент Троевидов то ли свергнут, то ли просто устал, а может, всегда был фикцией или давно убит — его, вроде бы, заела пёсья муха, закусали летучие мыши, выпили пиявки Лимпопо… На девятом десятке Проханов всё ещё не растерял той кипучей богословской энергии, которой исполнен его молоканский род. Он написал огромный религиозно-мистический трактат, экстатическое прорекающее чтиво, попытавшись вдохнуть в российскую политику горячую метафизику. Узнаваемые типажи — от Собчак и Дворковича до Шойгу и Пригожина — попадают в галлюцинаторный прохановский поток, где их полошат космические энергии. При этом герои «Лемнера» всё же общественные силы, а не конкретные исторические лица. Это роман идей, только идей апокалиптических, одуревших историософских концепций, ворожащих жизнями миллионов тихих людей. Проханов сталкивает эти идеи с жутким библейским громом, образуя пустыню с руинами и костями, где над просоленной на полметра вглубь землёй вдруг восходит ласковое, общее солнце. Оно обогреет и простит всех, но прежде остановит тех, кто пошёл против тайны российской истории.
На первый взгляд кажется, что узурпацию готовят Светоч-Чулаки-Сюрлёнис, враждующий триумвират, планирующий перекроить страну по своим лекалам. Но это лишь часть правды. Текст устроен как спираль, совершающая всё более резкий виток: вот Лемнер служит Чулаки, вот уже Светочу, вот готов поклониться двойнику президента. Детективной динамике предпочтена иллюстрация, что может разочаровать, хотя стоит спросить себя — так ли остросюжетен был спуск Данта? Чем больше традиционные для России бояре опираются на Лемнера, тем нагляднее их зависимость от набирающего мощь популяра. Лемнер — это только контур Пригожина, функция без точности жизненного пути. Лемнер не прислуживал и не сидел, незаметно криминальничал где-то в Москве, а потом сразу начал с Африки, откуда ступил на Донбасс, а затем уже с танками пошёл на столицу. Он в конце концов красив, этот Михаил Соломонович — настоящий, между прочим, еврей, не только воспитанник, как Пригожин. Но основная разница в том, что Лемнер захвачен мистическими переживаниями, начиная от детского страха быть похищенным мертвецами Миусского кладбища и заканчивая трепетным родством с другими, царственными мертвецами — Романовыми. Пригожин был куда проще, даже не Валленштейн. Будучи лишь инструментом в разборках правящих кланов, Лемнер постепенно напитывается хилиастическим духом, сначала полагая себя государственником, а потом и самим государством.
Проханов написал роман о том, как следование замыслу русской истории может облагородить вчерашнего проходимца и уничтожить его, если он пойдёт против её законов. Это инфернальный текст с апокатастасисом финала. Его главный герой вовсе не Лемнер, а русская история, среди брошенных зимних полей вдруг оборачивающаяся хрупкой девочкой в белом платье.
И эта девочка может всё.
В «Лемнере» не оправдывается Пригожин. Наоборот, вполне достоверно показывается причина его взлёта и неизбежность его падения. Как писатель Проханов лишь прощает Пригожина, даруя предателю иную, приспанную судьбу.
Кого не готов простить автор, так это Чубайса/Чулаки. При описании Чулаки текст буквально трясёт, в нём накапливается и взрывается кинетический заряд трёх прошедших десятилетий. У Чулаки «жадный псиный язык», которым тот готов слизнуть Россию с политической карты. Чулаки единственный персонаж романа, который не вызывает никакого сочувствия и не раскаивается в своих прегрешеньях. Даже его сторонники опереточны и готовы покреститься в традиционные ценности, но Чулаки упорен в своём злодействе:
— Президент Троевидов хочет развязать войну с Украиной. Думает, что это будет парад на Крещатике, и он помолится в Святой Софии Киевской. Но он не знает, что эта война превратится в ужасную бойню. В ней погибнет Украина, Россия, вся Европа. Минотавр войны придёт в Кремль и насадит Президента на свой витой рог. Этим минотавром буду я. Я его сокрушу. Он губит дело моей жизни. Но я раскрыл тайну «мнимого числа». Я извлёк корень квадратный из минус единицы и вычислил нахождение России Мнимой. Хочу заменить отвратительную русскую подлинность восхитительной русской мнимостью. Осуществить Великий Переход и избавить мир от России Президента Троевидова. Чтобы мир обрёл, наконец, покой. Хочу избавить мир от России, а Россию от себя самой, чтобы и она обрела, наконец, покой.
Что Чулаки повторяет в конце:
Ибо Россия — это исторический недоносок, которого Европа вынашивает в вате, меняя подгузники, а Россия бьёт свою няньку кулаком. Президент Троевидов преступник, и русский народ преступник. Он бич для других народов, и Господь его покарает! Уберёт его из истории, как убирают из огорода сорняк!
Приписываемая Проханову хула — это проповеди отрицательных персонажей, которых он делает бессильными перед исторической неотвратимостью. Роман потому наполнен крамольными суждениями, что его автор уверен в победе исторического детерменизма: все обвинения не удержатся и упадут, так как Россия находится на восходящем витке своей истории. И всё же над Троевидовым проскальзывает некоторая ирония, которую уже не объяснить чьими-то словами. Уморительно смешна сцена, где дирижёр учит пятнадцать двойников Троевидова сначала покхекивать, затем мотать ручкой как настоящий президент. На следующем уроке двойникам обещают показать «как правильно целовать в живот выхухоль». Не менее смешна причина президентских опозданий: он ведёт исчисление по лунному календарю. Здесь проглядывает личная неудовлетворённость Проханова, который по-прежнему хочет облачить Путина в подобающий ему пурпур и досадует, почему президент так и не начал собственное «Очищение». Роман можно рассматривать как наставление старца действующему правителю — вымети их всех железной метлой, воцарись как подобает владыке. Роль Троевидова не только пародийна, это ещё и камуфляж, за которым скрывается истинный, понявший всё катехон.
Остаточный радикализм без проблем объясняется повествованием от лица Лемнера, который набирает свой «Пушкин» из «людоедов, слепышей, молокососов и шлюх». Это тоже искусственный взгляд, к тому же серьёзно затуманившийся в финале:
Министр обороны, трусливая тварь, ни разу не побывавший на фронте, тупой, мстительный, злобный, виновник военных поражений, оставивший армию без оружия, не знавший войны, не знавший обгорелых, с оскаленными зубами трупов, сластолюбец, стяжатель, царедворец.
Обвинять Проханова в дискредитации — значит обвинять в дискредитации сам художественный метод. Проханов всего лишь достоверно озвучил настроение разных сил. Вот, например, прогрессивный публицист Формер:
— …Троевидов вставил России её имперский клык, вернул саблезубую империю. На кровавом аркане втянул Чечню в Россию, поставил в вонючее русское стойло. Оторвал у беззащитной Грузии Абхазию и Осетию. Теперь две эти мерзкие карлицы тешут Троевидова в его имперском дворце. Он вторгся в Сирию, сделал её русской колонией. Захватил Крым, превратив чудесную античную амфору в свою ночную вазу. Напал на Украину, тащит чудесную свободолюбивую страну в зловонную русскую берлогу.
Проблема в том, что даже озвучивание врага сегодня многим кажется недопустимым. Враг должен утихнуть, не существовать, ничем не тревожить с таким трудом выстраданный покой — не быть, не шуметь, не говаривать. Ничего не происходит, никого нет. У нас благодать. Своими гимнами Проханов нарушил эту лживую тишь.
Звучит он по-ораторски громко, похоже на медный кимвал. Считается, что Проханов надиктовывает свои тексты, которые оттого приобретают столь восторженный тон. Это начётничество, это поток, но это и проза эстета, способного увидеть, что саксофон может быть похож «на выловленного в глубинах морского конька». Проханов лютый солнечный графоман, слова которого вскипают, как сахар на ягодах в жаркий июльский день. Он вновь создал дурманный гротеск, мясную расхристанную провокацию. Превосходные сочные строки, насыщенные до самого конца. Это всё избыток, экзальтированный лубок, но Проханов блестяще работает с красками, подбирая для текста то кустодиевский, то билибинский колорит, раз за разом сдабривая его неожиданными высокопарными обличениями:
И вам не склеить традиционными ценностями обломки континента, как не склеить слюной ласточки разорванный Крымский мост!
Иногда язык заплетается, но это следствие предшествующей оргии: пятнадцать раз героев «бьёт колотун», шесть раз крутят эллипсы, четырежды оружие расцветает «лепестками пламени», дважды выплёскиваются чьи-то груди и звучит крик убиваемого зайца, ноги одинаково «переносятся через край ванны», а «лицо скифской бабы» сразу и у министра обороны и у садистки-проститутки Госпожи Влады… Проза Проханова психогенна, повтор в ней вводит в изменённое состояние сознания, но здесь видна лишь забывчивость, никакого колебания маятника. Что порой встречается и в отдельных предложениях:
В маленьком пластмассовом пенале поместилась безумная ночь, и Михаилу Соломоновичу не терпелось увидеть хронику прошедшей ночи.
Впрочем, значения это не имеет.
Настоящего русского писателя можно опознать по тому, как он описывает арбуз. С арбузом не смогла справиться рвущаяся в классики Васякина. Он у неё завонял и прокис. Через арбуз писатель проходит инициацию. Арбуз — это важная тема. По Проханову у ягоды алая «хохочущая» сердцевина.
И это так.
Не нужно других доказательств. Сердцевина арбуза хохочущая. Так и никак иначе.
Тем не менее, остаётся важный вопрос.
Почему типичный прохановский роман вдруг так оглушительно выстрелил?
«Лемнер» — это по-прежнему слепок травмированного перестроечного сознания, с характерными мифами, представлениями и оборотами, когда будущая столичная проститутка обязательно приезжает учиться на киноактрису, а готовящиеся бороть Запад вояки всё ещё изучают «устройство американской винтовки М-16». Это больше говорит о положении самого Проханова и его поколения, нежели о том, как обстоят дела на земле. Вагнеровцы, ставшие пушкинистами, взяты Прохановым из фильма «Бакенбарды», в котором перестроечная интеллигенция пугала себя призраком русского фашизма. Даже когда взбунтовавшийся Лемнер зачитывает народу гневную речь, он повторяет в ней старый макашовский призыв: «С этой минуты в России — ни мэров, ни пэров, ни херов!». Вечный 1993 в одиночной камере.
Так почему сейчас?
Во-первых, Россия истосковалась по политике, которую Проханов распечатал своим смелым романом.
Во-вторых, несмотря на то, что роман остаётся строго патриотическим, одно лишь озвучивание «запретных» тем позволяет по-разному его прочитать. В «Лемнере» (необоснованно) можно увидеть критику власти, дискредитацию, даже оправдание мятежа. В то же время суровая прямолинейность написанного позволяет кайфануть от, что называется, кринжа — Лемнер создаёт батальон слепцов «Око», у Светоча в кабинете плавает альтернативно заспиртованный Немцов, оплодотворённая негром Ксения Сверчок мечет икру, а имя счастливца увековечивают в препарате, продлевающим оргазм кошек. Это текст для всех, даже для предателей и коллаборационистов, которые ошибочно увидят в «Лемнере» подтверждение своих вздорных теорий, что имперский ресентимент всегда приводит к маршу на Трёхизбенку.
В-третьих, Проханову, как писателю предшествующих десятилетий, удалось совместить и по совокупности превзойти Пелевина, Масодова, Сорокина, Мамлеева, Петухова, в общем, всех тех, кто создал свои лучшие тексты в девяностых и нулевых, а затем отчислился или вышел на плато. Воистину шатунских глубин достигает момент вербовки людоеда и «птенца русской истории». А когда Лемнер набирает в батальон «Тятя» детей-юнармейцев, которые изображают как мужественно умирают выбранные ими герои — Пересвет, Матросов, Андрей Болконский — это в тысячу раз страшнее, смешнее, серьёзнее всего того, что делает сейчас Сорокин. Одной сценой Проханов разминает его, как творог.
«Лемнер» Александра Проханова — это гениальная книга. Но гениальна она из-за удивительного сочетания личности, темы и времени. Напиши то же самое кто другой или напиши в другой год, то и не было бы такого восторга, всё скукожилось бы и опало, как естество расстрелянного на морозе.
Читайте «Лемнера» пока нас всех не склевал ночной пеликан.
«ЛГ»
https://lgz.ru/article/lemner-vmesto-prigozhina-pushkin-vmesto-vagnera/
Интервью Проханова
https://rtvi.com/