Анна Банаева

Анна Банаева

Родилась в Республика Бурятия в 1962 г.
По образованию учитель русского языка и литературы.
Преподавала русский как иностранный в Монголии.
Прозаик, поэт, переводчик.

Живет и работает в г. Улан-Удэ, респ. Бурятия

facebook

vk

Ночью из лунного света соткалась вдруг рыба печальная.
Новый ли сон, но ее плавниками задета нечаянно
роза упала с горшком, та, которая желтая, чайная.
И, обхватив, обхватив неумело ногами то рыбье прохладное тело,
я уплыла, как была — неодетой, туда, в Сарасвати теченье,
в реку, хранящую жизнь, окунулись мы с рыбой, и тени
тех, кто уже в этой вечности, вдруг, окружили меня на мгновенье,
но, не успела я их разглядеть и расслышать ( спросить у них что-то хотела),
как рыба с глазами прозрачными мимо проплыла.
Что было дальше. Я как будто и помню и как будто забыла.
Или меня рыба та, тАк вот, проснувшись, просто молчать — научила.
Рыба цветная-цветная. Такая огромная!
А что было дальше со мною и рыбой — не помню…

Сегодня рисовала
20 окт 2022

ПАПА

Я стояла, смотрела вниз. Считала половицы. От дивана — раз, два, три, четыре… На пятой половице я стою. Мне 9 лет. Думаю, надо запомнить. Запомнить, что я стою на пятой половице от дивана, когда меня в темечко поцеловал на прощание папа.
Больше его я не увидела.
Однажды мама приехала поздно из районного центра. Привезла книги.
И тут ей принесли телеграмму и мама ушла. В ночь.
Туда, в Читу, где был папа.
Были весенние каникулы. У нас гостила одноклассница старшей сестры, Нина.
Сестра с Ниной играли в карты, в дурака.
Братишка, Андрей, спал. Ему было 4 года.
И вдруг что-то произошло.
— Что это было?
— Кто-то был сейчас у окна!
Мы выбежали. Никого нет.
Нина сказала, что она видела мужчину, который в окно пристально смотрел на них, играющих в карты.
Я вспомнила.
Мы поднимались на крыльцо, когда вдруг мне показалось, что собака наша, белая Лайка, смотрела на меня глазами папы.
— Мама! Смотри у Лайки глаза папины стали! Она посмотрела на меня как папа! Посмотри!
— Замолчи! Какие глупости! — ответила мне мама.
Это было несколько дней назад до этого.
На следующий день мы пошли в гости к тете Наташе.
Тетя Наташа что-то шептала сестре и я услышала только
— Ей пока ничего не говорите…
Приехала мама.
Стол. Справа сидит бабушка, слева — мама.
Я захожу в дом и выхожу из дома и беспрерывно вою.
Я узнала, что папа умер.
15 лет после этого я ждала, а вдруг он живой и вернется.
Хотя я уже видела фотографии. Их прислали почтой.
Конверт.
Папа в гробу. Мама плачущая рядом. Два незнакомых мужика.
Когда через много лет, мама скажет
— Ты не его дочь. — я не поверю.
Другого отца я потом нашла. Он тоже хороший.
Но папой мне остался он. Мой папа.
Папа, который катал меня и братишку на мотоцикле, и я смотрела, вот, на крыше сарая лежит свекольно-красный резиновый мяч с полосками.
У которого из сапога, когда он их снимал, вылетел однажды настоящий одуванчик и летал потом, а я не могла его поймать.
Самый добрый папа в мире.
Я твоя дочь.

НАДЯ-НАДЕЖДА

Надя, Надежда, нарисована картинка… Надя с мужем подралась- и картинка порвалась! (детская считалка)
У Нади фамилия девичья – Рогова. Вышла замуж и стала Зубова.
У Нади можно всегда занять денег. Она моя подружка. Голубоглазая стройная тридцати семилетняя веселая блондинка. Муж – красавец, двойник этого, как его, ну певца еще американского… Вилли Токарев! Вспомнила.
У Нади две дочери. И все-таки еще сына – Ванечку, ему,Токареву-Зубову, родила. И вот Ване пять лет. Надя работает комендантом в солидном научном учреждений. И почему-то странная мясорубка у Нади завелась. Все время нечаянно отлетает ручка от нее и прямо Наде в глаз!
Надя очень вообще-то хозяйственная. Дома всегда чистота, порядок и уют. Каждую весну Надя садит вместе со всеми картофель за городом, за Тапхаром. Притом у Нади картофель стабильно из года в год урожайный. Лучше, чем у некоторых докторов биологических наук. Потому что некоторые доктора чересчур умные. Например, тот же ученый секретарь, Тарноруцкий. Он, поправляя свои очки, томно рассуждает: «Юго-восточный склон… Супесчаная почва… Должно вырасти» и т.д. Потом осенью долго ищет в высокой траве. Летом он за ними не ухаживает никак… Даже у флегматичного, похожего на Джона Леннона, Соктоева Сережки, картофель,купленная им на рынке по очень дорогой цене (всегда в последний момент) на посадку, дает урожай лучше, чем у ученого секретаря.
Квартира у Нади полублагоустроенная, на Ткацкой улице, с подвалом, где у нее всегда заготовки, соленья, варенья. В незаконно огороженном огородике – поросенок. Правда, поросенок, видимо не выдержав шума и грохота проносящихся рядом, за забором, трамваев и машин, а может по иной, известной ему одному причине, приболел и его пришлось заколоть. Надя плача, вытащила, готового к употреблению, поросенка, предложила мне попробовать. Я наотрез отказалась. Он лежал на подносе уже кем-то пробованный.

***
Железнодорожный вокзал. Беру билет до Иркутска. Мужчина в панике приехал на такси, берет тоже билет и узнает от меня, что до отправения поезда еще час. Удивляется, как он мог так ошибиться. В поезде едем рядом. Сидим, глядя на ночные огни, пролетающей мимо длинного поселения. В поселке топят, из труб валит дым. Все освещено луной. Валит снег. Молчим… Он,задумчиво:
— Это Ильинка… Здесь у меня родственники …
Со мной такое бывает… Иногда я чувствую приближенье этого состояния, иногда –нет… Отпиваю горьковато-сладкий чай в подстаканнике и задаю странный вопрос возникший вдруг ниоткуда :
— Извините, мне кажется у Вас родственник здесь погиб?
— Да.
— Он разбился на мотоцикле?
— Да… Откуда Вы знаете?
— Его звали Сергей?
— Вроде бы да… Я плохо его знал. Он был мужем моей двоюродной сестры.
— Вашу сестру звали Надя?
— Да. Надя Рогова…
— А по мужу Зубова. Она была моей подругой.
Поселок Ильинка исчезла, в окнах вагона осталась только лунная темнота прибайкальского ландшафта и непонятное зыбкое чувство родства…
Мужчина ехал закупаться новогодними игрушками, которыми он торговал в Улан-Удэ.

***
Наконец, когда ручка от мясорубки начала прилетать в глаз Наде слишком часто, она решилась на развод. Оформила все быстро. Но Сергей и не собирался уходить. Жили по привычке вместе.
И тут появился Он. Саша. Водитель. Разведенный и без детей. Надя светилась счастьем. Она впрочем , как все сангвиники, унывала редко. Просто, как бы шутя, привела Сашу домой и объявила, что будет теперь жить с ним. Муж, Вилли Токарев-Зубов, по документам уже бывший, собрался и уехал к себе на родину, в Ильинку, оставив «молодых». На дворе стояла холодная прозрачная весна 1994-го года.

***
«Барачная женщина»… Так презрительно прозвала Надю ее новая свекровка, мать Саши. Саша жил с матерью на Шишковке, в своем доме. Теперь он оказался меж двух огней. Мать наотрез отказалась принимать Надю за невестку. Крепкая старуха, из «семейских», она пригрозила сыну, что перепишет дом на старшего беспутно пьющего сына, оставив Александру выбор: или дом в наследство, или Надя со своими детьми, которые, «когда вырастут, обязательно выгонят тябя на улицу…» Сын тщетно пытался примирить двух женщин. Надя тихо возненавидела его мать. Заболел вдруг Ваня.
— Это она! Она!
— Как это?
— Ну, мы ночевали у нее… А утром у Вани сандалики пропали. Я говорю Саше, куда их твоя мать подевала? А он только смеется надо мною…
— Ты понимаешь, она молитвы разные знает.
— И что?
— Даже огород с молитвами садит.
— Так я тоже молитвы знаю.
— Ты – это ты. А у меня Ваня теперь ночью стал писаться.
Саша был на работе, когда его брат пришел к Наде в гости. Пришел хмельной и поделился новостью, жалостливо косясь на кастрюли и цветы: «Ты это… Надька… Налей мине че есть…,- и выпив, добавил- Мы с матерью на кладбище ходили… Она, это самое… на смерть тибе сделала и по ветру пустила…»
Надя прибежала со слипшейся челкой, вся возбужденная, достала трехлитровую банку с водой
— Можно, я у тебя обольюсь в ванной? Это мне на защиту сделали…
Потом сидела, на кухне, как-то отчужденно, рассказывала, как она напугала старуху, как бы пытаясь ее сжечь. Приехала к ней с баночкой солярки. Ничего не подозревающая мать Саши сидела у печки, собираясь как раз ее растопить. Надя плеснула в нее содержимое баночки. Начали бороться. Ужом выскользнув из кофты, престарелая мать выбежала из дома. И увидела, что приехал Саша. Мужчина броней встал между женщинами: «Ты сумасшедшая?!»- спросил он у Нади.
Саша остался у матери. Надя верила, что он вернется к ней.
В середине августа, набегавшись во дворе, Надина младшая дочь не смогла попасть домой. Мама дверь не открывала. Ее старшая сестра и братишка были в гостях у Надиной мамы в 18-ом квартале. Пришли на помощь соседи. За дверями Надя лежала в середине комнаты, на стуле аккуратно только что постиранные вещи и приготвлен тазик с водой – помыть голову. Не успела.
Всю ночь лил ливень смывая грязь и глину с крыльца барачного дома. Дырявый тазик возле дома переполнился дождевой водой и из нее изливалась вода, образовав миниатюрный водопад. Все притихло этой ночью. В мире не было ни страстей ни страданий. Небо яростно изливалось на землю, как будто бы пытаясь смыть пороки людские, а к утру забрезжил тихий и чистый новый рассвет.

Я стояла на остановке кинотеатр «Октябрь», когда вдруг Надя подъехала на каком-то автомобиле. Как обычно веселая и энергичная, помахала рукой, позвала сесть к ним в машину. Я отказалась, вдруг вспомнив, что Надя уже в другом мире. Надя, заметив мое сомнение, произнесла: «Я же не буду тебя просто так звать..» быстро вернулась в машину и уехала… Мне показалось, что за рулем сидел ее муж, тот самый красавец, Вилли Токарев- Сергей Зубов.

БЫЧОК КАЧАЕТСЯ 

Тумроо опоздал почти на час.
– Почему ты опоздал, Тумроо?
– Багша-а! (учитель по-монг.) Я ловил собаку. Бегает тут вокруг колледжа. Представляете? Белая такая, породистая сучка. Хвост и уши купированы.
Морда медная у Тумроо счастливая, глаза узкие, нос – тонкий, правильный. Красавчик парень!
– Зачем?! Я тоже видела… У нее, наверное, хозяин есть…
– Как зачем?! Себе забрать! Я собак люблю!
Все летит к черту, мы теперь обсуждаем породы собак и разные истории про собак.
А кошек монголы почему-то не любят.
В Монголии я за полгода, которые здесь живу, не видела ни одной кошки.
– Почему кошек-то не любите? – спрашиваю у всех.
– Не любим – и все! – отвечают…
Когда уже собрались уходить по домам, он попросил стихи какие-нибудь. Нет. Сначала он попросил перевести точно, как будет по-русски «он в кого-то влюблен». (Очень важная тема для шестнадцатилетних). Перевела. Про стихи для меня было неожиданно. Почему-то первое, что пришло в голову, строчки Ахматовой:

Я живу, как кукушка в часах:
Заведут – и кукую.
Долю такую
И врагу пожелать не могу.

Прочитала вслух. Тумроо, конечно же, ничего не понял. И слава Богу!
Потом вспомнила, что они, мои монгольские студенты, выучили «Наша Таня громко плачет…», пока я ездила на Родину.
А что? Идея! Написала ему:

Идет бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
Ох! Доска кончается,
Сейчас я упаду!

Написать-то написала. А он, такой радостный, ждет еще и перевода. Вот тут-то и засада!
Как перевести «бычок»? Говорю:
– Это корова мужской породы! (или мужского пола?) Как у вас его называют?
– Буха.
– Нет. Буха – это я знаю, что бык. Только он, извини, уже большой ведь. А этот еще вроде маленький. Совсем еще не буха-бык.
Тут мой студент (парень-то он сельский) осторожно так спрашивает:
– А он этот, который в стихах, он выложенный? Ну, то есть кастрированный?
Я его понимаю. У кастрированных – одно имя, а тех, кто с яйцами, называют по-другому. Немного подумав, отвечаю:
– Нет. Кажется, не выложенный.
– А сколько ему лет?
– А что?
– Как что? До года он – тугал (теленок). На втором году – бяруу. Три года – шудлэн. Четыре года – хязаалан. Пять лет – соеолон. Шесть лет – гуна шар.
Та-ак. Соображаю… Наверное, раз бычок, он, скорее всего, годовалый. Но уже бычок. Короче, бяруу его назовем.
Следующий момент перевода, это междометие «ох»! Монголы не охают. То есть, охают, но как-то по-другому, не по-русски. Они говорят: – Хууе!
В общем, вот перед вами дословный перевод. Звучит он по-монгольски так:

Нэг бяруу найгалзаж явна-а!
Явж байхдаа, уйтгарлаж байн.
Хууе! Банз дуусаж байна,
Одоо би унах гэж байна!