Дмитрий Галковский — Вампукка, или КОНЕЦ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
(Кликабельно.)
Этим летом я совершил маленький подвиг, а именно посмотрел фильм Германа-среднего «Трудно быть Богом». Не скрою, не в один присест, а так за четыре-пять, но посмотрел. Целиком!
Перед тем как поделиться впечатлениями, немного скажу про последний фильм Михалкова, который не смотрел, но проспойлил, и видел несколько фрагментов. «Солнечный удар», как я понимаю, провалился в прокате, что критики объясняют не столько низкими художественными качествами (они, по их мнению, удовлетворительные, и не буду спорить, например, фильм «Утомлённые солнцем» снят Михалковым вполне профессионально), сколько «несвоевременной» антисоветской направленностью картины.
Полагаю, однако, что дело совсем не в этом. Просто фильм Михалкова это фильм Врага. Это продукция вражеской киностудии, как и 90% советских и постсоветских картин.
Первое условие фильма – он должен быть интересен. Второе – зритель обязательно должен считать себя победителем. За это стоит платить деньги и сидеть битых три часа в кинотеатре.
С интересом у советских лент так себе, а с благополучным эпилогом вообще никак. Можно по пальцам перечислить картины, где герой побеждает. Он или проигрывает, либо результат оказывается неопределённым. А ведь даже классическая трагедия, как правило, заканчиваться не только смертью, но и победой главного героя. Герой в античном смысле это и есть погибающий ПОБЕДИТЕЛЬ. Гамлет гибнет, но его враги уничтожены. Король Лир, Ахилл, Геркулес – то же самое.
Последний фильм Михалкова заканчивается тем, что русских белогвардейцев обманывают как дураков, а потом топят вместе с баржей.
Разумеется, так и было. Коллизия «очистки Крыма от белой нечисти» хорошо известна.
Однако никакой победы красных пигмеев там нет тоже, и умному, да нет, просто национально ориентированному режиссёру для хеппи энда достаточно было доснять небольшой эпилог. Где показать, как обманувший офицеров Фрунзе через 4 года в награду за усердие (не по разуму) будет зарезан, как щенок. Как Бела Куна в 38-м на допросе стругали рубанком, выковыривали стамеской зубы. Как Землячка всю жизнь прожила в коробке своего сумасшествия. Как у Пятакова первая жена застрелилась от сумасшествия же, а вторую жену с двумя детьми убили из-за него, а сам он перед казнью сыграл роль клеветника и провокатора, под «Нас утро встречает прохладой» отпиливая сук, на котором сидел.
Вот и всё «триумфальное шествие советской власти» — с топором в черепушке.
На фильм с таким концом русский зритель пошёл бы с удовольствием – поесть поп-корн, посмотреть на украинцев. А если бы не пошёл, то только потому, что жанр «фильмов о гражданской войне» на десятилетия вперёд приучил его видеть в самой теме депрессивную дрибузню а ля
Чудовища вида ужасного
Схватили ребенка несчастного
И стали безжалостно бить его,
И стали душить и топить его,
В болото толкать комариное,
На кучу сажать муравьиную,
Травить его злыми собаками,
Кормить его тухлыми раками.
Солдату вражеской армии можно орать в рупор:
— Храбрый солдат! Твои офицеры посылают тебя на верную смерть! Бросай оружие и переходи на нашу сторону.
Если повезёт, доверчивый дурачок выползет из окопов, его за шкирку, и к стенке.
Но это на «троечку». А на «пятёрочку» снять потом фильм для его сына под видом местного режиссёра. О том, как дурачок выполз и словил за свою простоту пуще воровства пулю. Хорошо снять, со слезой. Пусть плакает потом 50 лет.
Вот такую «пятёрочку» и выдают русским зрителям всевозможные «Мосфильмы». А теперь удивляются – что же это люди такую ерунду не смотрят. Наверно они советские и считают, что правы были те провокаторы, которые дудочкой иванушек выманивали.
Теперь про Гельмана Германа.
Пока я фильм не посмотрел, мне интуитивно казалось, что это очередной этап «хрустализации» Германа. «Хрусталёв, машину» это череда блестящих жанровых и исторических сцен, круги которых режиссёр пытается насадить на единый стержень русофобской злобы, но у него ничего не получается. Вместо пирамиды выходит псевдоглубокомыслие на пустом месте, прикрывающее сюжетную беспомощность. Подобный недостаток просмотру фильма не очень мешает, просто его надо воспринимать как набор сцен, интересных по отдельности. Так фильм, собственно, и показывали публике, годами потчуя фрагментами со съёмочной площадки. Все были в восторге, а как посмотрели целиком, стали чесать затылки.
Я думал, что «Трудно быть богом» как единое целое вообще развалился у Германа так, что его не склеить даже закадровыми талмудическими интерпретациями. Но вот быт иноземного средневековья снят сочно, со скрупулёзной проработкой деталей и с германовскими парадоксальными импровизациями.
Много лет происходящее на съёмочной площадке расписывалось именно в таком ключе. Мол, затрачены огромные средства на скрупулёзное воссоздание эпохи, актёры годами вживаются в быт и т.д. и т.п.
Так вот – НИЧЕГО ЭТОГО НЕТ. Это малобюджетный фильм. Все декорации ничего не стоят, никакой деталировки нет, костюмы взяты из реквизита Ленфильма. Снято всё камерно. Массовок практически нет, основных героев играют плохие дешёвые актёры второго-третьего сорта, всё поливается сверху водой из шланга, обкуривается «туманом», что в сочетании с господством общих планов и чёрно-белой плёнкой создает ощущение унылого месива, в котором не только зрителю нечего рассматривать, но рассматривать ничего и не хочется. Озвучка провальная в стиле почти сокуровском. Компьютерной графики – ноль.
Труженику-зрителю мог бы немного помочь цвет.
Но цвета нет.
Объективная цена помпезного долгостроя «нашего советского «Властелина Колец»» 500 000 долларов. И то много, потому что актёры не играют совершенно, это съёмки не кинофильма, а сериала, где два дубля это уже педантизм. Такое впечатление, что весь фильм снят за неделю – чтобы отчитаться перед обманутыми инвесторами и избежать тюрьмы.
В фильме единственный актёр, у которого не эпизодическая роль – трудящийся Богом Ярмольник. Остальные сливаются в единое месиво произвольно появляющихся в кадре статистов. Ярмольника много, но играть он не умеет совершенно. Даже жалко человека, — вроде до сих пор считался состоявшимся киноактёром второго класса. А тут какой-то нелепый наигрыш, стеклянные глаза, недореализм, подростковое кокетство.
Постановочный кадр с оживляжем: «Великий режиссёр дает главному герою указания большой важности». Секса, кстати, в картине нет, хотя Герман понимающим людям зачем-то рассказал о своём типе постельных утех. Оказывается это медсестра с клизмой. У творческих людей это бывает (это я и про клизму и про то, что проболтался).
Характерно, что первоначально на роль Руматы утвердили замечательного Александра Лыкова. Это очень талантливый актёр, именно из-за своего таланта абсолютно недооценённый шестидесятническим начальством. (Как известно, девиз зрелого шестидесятника «Заживу чужой век!»). Поскольку «дело было бездарно», Лыкова с треском уволили. Именно с треском – из-за самодурства Германа он лишился выгодной роли в сериале «Улицы разбитых фонарей» — последней надежды для немолодого неудачника стать актёром первого плана.
Лыков один мог бы вытянуть картину Германа до непозорной тройки с минусом, а то и тройки просто – чем чёрт не шутит. ТАКОЙ актёр может вытянуть любой бред. А тут ещё огромный творческий потенциал дополнялся удивительно подходящими внешними данными для роли Руматы — заносчивого и не очень умного шпиона, обнаглевшего от абсолютной безнаказанности.
У Александра Лыкова идеальный типаж шпиона. Очевидно что человек переодет, в гриме и кого-то играет; но всё так убедительно, что в это НЕВОЛЬНО веришь.
Интересно, как Лыкова уволили конкретно. Пьяный Герман стал плевать ему в лицо, говоря, что это тест на духовность. Лыков не выдержал и ушёл.
Поскольку речь о корпоративном проекте «Ленфильма», неплохо было бы местным актёрам взять Германа за шкирку и объяснить: мол-де так и так, фильм многоплановый, философский, для его съёмок нужно духовное смирение. Давай мы тебя, мил человек, выпорем – для духовности. С поротой-то задницей средневековье враз прочувствуется.
Глядишь, после просветления на всё про всё ушло бы у маститого режиссёра не пятнадцать лет, а как положено, год-два.
Однако вернёмся к теме. Фильм упрекали в излишних плевках и чавкании, — действительно там все плюются, сморкаются, давят насекомых, плещутся в корытах и т.д. В общем, это нормально, почему бы нет. Мало ли таких сцен в фильмах. Проблема в том, что всё это снято плохо. Персонажа тошнит, а блюёт он как притворяющийся пятиклассник. Актёры Германа не умеют плеваться, чесаться, подтираться. Смотреть на это не любопытно, это не вызывает даже отвращения. Можно плюнуть, а можно харкнуть. Харкнуть можно просто, а можно смачно. Можно на пол или в глаза. Можно выхаркать туберкулёзную харкотину в баночку. Все эти тесты на мастерство первокурсников театрального училища героям Германа абсолютно недоступны. Собрали взвод солдат, обрядили в средневековые кольчуги, прапорщик дал команду плеваться – вот и весь реализм.
Ещё одно постановочное фото «рабочего момента». Кстати, все фото тоже «тяп-ляп».
У режиссёра должна быть естественная иерархия эстетических ценностей. Очевидно, что «Трудно быть богом» – это слабая вещь и вещь малоизвестная. Она была популярна среди людей определённого поколения и определённой культуры, сейчас это всё ушло. Тема, взятая Стругацкими, богатая, исполнение даже для их уровня слабое. Для сценария это не так важно, но важно тему подать и рассказать. Этого нет с точностью до наоборот. Герман даже не рассказывает сюжет и так его знающим, он произвольно мешает детали, сокращает авторский текст до минимума, так что даже прилежный читатель Стругацких путается до состояния кто-где. Я например многое не понял даже предварительно прочитав Стругацких.
Вот неплохое. «Вобля!»
Причём изменения сюжета сделаны отнюдь не в направлении увеличения смотрибельности. В фильме нет ни одной интересной сценки, ни одного эпизода. Даже хуже – в двух-трёх случаях виден замах на былого Германа, но исполнения замаха нет. Убить человека чайником – казалось бы, прикольная вещь. Шестидесятническое озорство. А получилось глупо и не смешно. И так всё. Шуток – нет. Ужасов тоже. Вообще ничего. Есть месиво скучных ватников и колорадов.
Очевидно, что Гельман Герман на протяжении последних 15 лет нас просто дурачил, 90% бюджета бесконечных съёмок клал себе в карман, а премьеру специально отложил до после смерти, когда взятки гладки. Такой привет из 90-х советского интеллигента.
Кстати в 90-е совинтеллигенция и раскрылась во всю ширь. «Слобода». Когда в 70-е высоцкие и подвысоцкие выли в партийном доме отдыха «Таганка — все ночи полные огня. Таганка, зачем сгубила ты меня?», — это воспринималось как фрондёрство постепенно стареющих шестидесятников, уплетающих финскую колбасу из закрытого распределителя с грустью и как бы со смущением. Что по тем временам всё же было большим плюсом.
1987 год. Переходная фаза от фрондёров к жуирам.
Фото внутри того нашумевшего «Огонька». Тут значимо всё. Ибо перед нами реприза жеманных фигляров, снятое в не менее символичное время. Часы банкира и кольца мафиози на Евтушенке, унты с Аляски прибарахлившегося в Америке Вознесенского, кожаный пиджак и мамардашвилевская кофта Окуджавы. Отдельная песня – церковных размеров мадонна, висящая в типовой переделкинской даче для трудящихся сталинских агитаторов (на фоне вагонки и больничной батареи). И взятый из турецкого духана резной столик с восточным самодуром – это, так сказать, «дизайн». В то время люди всерьёз полагали, что Тбилиси это Париж, если настоящему Парижу в чём-то проигрывающий, то только из-за того, что Грузия поменьше Франции, и её сильно уделал русский диктатор царский генерал Сталин.
В девяностые никто интеллигенцию в очереди не выстраивал и масти не набивал – люди стали крутиться сами. И сразу нашли себе дело – гешефт, связанный с приватизацией собственности общественных организаций, где они занимали руководящие должности. Одновременно люди нашли себе друзей – воров в законе – с блатной романтикой и наколками. Чувствовали они себя в подобной среде и при таких делах если и не вольготно, то вполне органично. Уютно и сподручно.
Герман всё время якшался с ленинградской чекистско-уголовной средой и попадал из-за своего характера в истории – его там даже били несколько раз. Что сам он имел наглость подавать как продолжение шестидесятнической фронды. Но, вообще-то, если белого человека всё время бьют негры, значит он этих негров всё время где-то находит. А почему?
Незаметно для себя именно в последней ленте Герман проговорил суть своего мира и мира своей социальной страты – ненависть к России и русской культуре, внутреннюю бессодержательность, инфантилизм и склонность к воровству. Цыгане, как и было сказано. Богом быть оказалось очень трудно. А вот богемой – легко. И совсем легко цыганами с дру-на-най.
Ну что, русский, хороша девка?
Разлакомился? А мы цвет уберем – сиди, смотри.
Итог вполне закономерный для русофоба. Русская культура великая и ненависть к русской культуре в той или иной степени неизбежно вырождается в ненависть к культуре как таковой. Ненавидя Чехова, человек начинает ненавидеть европейца конца 19 века: «Гадина, шляпу надел, расшибу пенсне!» А ненависть к Европе определённого периода быстро вырождается вообще в ненависть к европейской истории.
Вот она, их «Эуропа»!
Это не уникальные костюмы для съёмок фантастического фильма, на разработку которых будто бы ушли сотни тысяч долларов. Это обычное фото обычных цыган начала 20 века.
Согласитесь, похоже же. Трансильвания, конец 18 века. Цыганский табор у заброшенной крепости. Стоило ли городить огород?
И, наконец, всё это снято цыганским бароном – с абсолютно цыганскими понтами и цыганским же типом поведения. Спросили цыгана, чтобы он сделал, если бы стал великим режиссёром:
— Не вопрос. Взял бы сто рублей и убежал.
Вот и всё. «Вам пукка!»
Сценка за кулисами театра «Ромен». Премьера «Дон-Кихота». Режиссёр Алёша Бессарабский даёт последние наставления ведущему актёру труппы Мише Праздничному: «Мишенька, бриллиантовый мой, я тебя умоляю. В зале дочка Леонида Ильича с цирковыми. Не подведи табор!»
А можно ли было честно снять хороший фильм по повести Стругацких»? Почему же, можно.
Что бы сделал на месте Германа русский режиссёр: не начитанный, насмотренный и нанюханный евразиец, а генетический европеец? Прежде всего, и это ход АБСОЛЮТНО ОЧЕВИДНЫЙ, он бы встал на сторону жителей Арканара и увидел в них не насекомых, не имеющих счастья греться в лучах корана, талмуда или пастернака, а людей*. Как это сделала русская литература в образе Башмачкина, Ивана Ильича и т.д. А до этого тот же Сервантес в образе Санчо Пансы, да и самого Дон-Кихота.
Но никакой диалектики в чавкающем и плюющемся мире Германа нет. Есть нашисты и вашисты. Наши хорошие, ваши – вишисты. А зачем тогда снимать фильм? Всё же ясно. Режиссёром быть легко. Трудно быть зрителем – но это ваши (наши) проблемы. Захочешь – с пяти раз отсмотришь. Терпила.