Андрей Бабицкий: Простосердечный каннибализм Светланы Алексиевич
Светлана Алексиевич
«Меч и пламя революции»
«Неман», №9, 1977
ссылка
Я просто не в силах отказать себе в удовольствии упомянуть хотя бы в двух словах о тех людоедских размышлениях, коими Светлана Алексиевич поделилась в своем уже успевшем стать знаменитым интервью с журналистом агентства «Регнум».
Ничего нового ею сказано не было, но непревзойденность простодушия, с которым она выговаривала вещи, не сочетаемые ни с человеколюбием, ни с демократией, делают мимоходом воздвигнутый Светланой Александровной монумент отечественной либеральной мысли образцом интеллектуальной скудости и свирепого антигуманного авторитаризма.
Достаточно предъявить публике два тезиса: о том, что лауреат Нобелевской премии по литературе понимает, чем руководствовались убийцы писателя Олеся Бузины, и что украинский можно и нужно внедрять насильственно, лишая русских права пользоваться родным языком. При этом национализм в Европе и России она считает чудовищным явлением, угрожающим подорвать основы цивилизации.
Хрестоматийность этого интервью еще будет оценена по заслугам. Ровно то же самое нам говорят в течение длительного времени куда более продвинутые в интеллектуальном отношении единомышленники Алексиевич, но редко кто из них, за исключением совсем уж анекдотического персонажа Саши Сотника, позволил бы себя так неприкрыто заявить, что у русских нет никаких прав, даже на жизнь, как в случае с Бузиной, а у народов, которые Россия угнетала веками, есть право на любое насилие в отношении русских.
Многие писали о том, что если бы Светлана Александровна позволила бы себе рассуждать подобным образом в беседе с западным журналистом, то ее немедленно предало остракизму то самое западное общество, в верности идеалам которого она клянется.
Но, кстати, наши либералы, если даже и не понимают, то инстинктивно чувствуют, что на Западе говорить стоит, а что нет, и потому там с ними происходит головокружительная метаморфоза – они моментально переключают регистры своих обличительных инструментов из вполне себе нацистского концепта о народе, который есть генетический раб и палач в одном лице, в положение о нарушениях прав человека и ограничениях гражданских свобод.
Еще на один момент в интервью мне хотелось бы обратить внимание, поскольку, как мне кажется, он остался незамеченным в море откликов на шедевр, случайно рожденный великим белорусским писателем. Алексиевич говорит о том, что не видела смысла работать в Чечне и не желает сейчас видеть происходящее в Донбассе, поскольку при написании своих книг уже исследовала горе и трагедию других людей, а значит, точно знает, как страдают все другие.
Утверждения более антихристианского представить себе невозможно, поскольку личность Бога и личность его твари являются в христианском вероучении центром мироздания, а это означает, что каждая судьба неповторима, каждому требуется помощь и сочувствие, понимание уникальности его отдельной истории.
Нет, конечно, людей можно группировать по каким-то признакам, но отказывать жителям Донбасса в праве утверждать и обосновывать собственную правду о своей беде и ее причинах на том основании, что они являются одним из осколков зловещего, порочного, проклятого русского мира – а именно это писательница имела в виду, просто была не в состоянии точно выразить – это прямо говорить, что это не люди, а какое-то глухое, слепое, нелепое и мертвое сообщество человекообразных существ.
Лауреат премии Ленинского комсомола остается человеком, примитивный взгляд которого формировался в советские времена, и этим самым временам она и принадлежит без остатка.
Бездушное деление людей на тех, кто заслуживает сочувствия, и тех, кто нет, характерен как раз для селекционного подхода, когда человек был упакован в классовые ярлыки, и его ценность и прогрессивность определялась именно их качествами. Здесь национальность сменила классы, но привычка механически классифицировать людское сообщество осталась неизменной.
У этой замечательной истории есть продолжение, о котором не все знают. После того как интервью увидело свет, из газеты «Деловой Петербург» был уволен его автор Сергей Гуркин. Уволен, несмотря на то, что именно заместитель главного редактора газеты дал разрешение на публикацию материала в агентстве «Регнум».
Видимо, поначалу руководители фрондерского листка просто недооценили – по причине все того же простодушия – великую силу саморазоблачительного порыва Светланы Александровны, демаскировавшего в одно мгновение всю хищную сущность прогрессивных чаяний, закамуфлированную призывами к гуманизму.
После разразившегося скандала они решили наказать журналиста, продемонстрировавшего невзначай, что отечественный либерал по своей природе – это ограниченный каннибал, оперирующий штампами, отлитыми еще в советские времена, и совсем не гнушающийся человеческих жертв.
от редакции ФИНБАНА
Всё, что лепит новоявленная заказная нобелянтка — тот еще баян, оценку которому можно найти здесь:
…..«Еще до того, как за это взялось государство, еще с прошлого века, всесильное либеральное общественное мнение объявило русский патриотизм реакционным, для русских — позорным, для всех — опасным. И так до сих пор русское национальное сознание живет под неусыпным враждебным присмотром, как преступник, сосланный под надзор полиции. Несколько поколений русских были воспитаны на такой трактовке русской истории, которая могла привести только к одному желанию — попытаться забыть, что у нас вообще было какое-то прошлое. Россия была и „жандармом Европы“ и „тюрьмой народов“, ее история заключалась „в том, что ее непрерывно били“, наша история обозначалась одним термином: „проклятое прошлое“».
И. Шафаревич «Из-под глыб» (1974) ИМКА-Пресс, Париж
Шафаревич пытался сформулировать нечто вроде теории Галковского о новиопах, называя их «малым народом». Частично книга базировалась на изысканиях французского историка Огюста Кошена. Тот на примере Французской революции разобрал силу и возможности малой, но сплоченной группы, объединенной общими ценностями, противоречащими ценностям большинства. Шафаревич на основе этих взглядов сформулировал идею «малого народа». Хотя и оговаривался, что этот народ не стоит отождествлять с евреями (которым, правда, посвящена большая часть книги).
Шафаревич вмиг стал нерукопожатым. Советские диссиденты никогда не представляли самый угнетенный коммунистами народ — русский. В большинстве своем это либо представители национальных меньшинств, либо дети интернациональной ленинской элиты (знаменитые диссиденты — внук наркома Литвинова и сын красного командира Ионы Якира). Мало кто из них считал себя русским. В лучшем случае они могли сказать что-то о любви к русской культуре, но в целом относились к русским националистам исключительно настороженно и враждебно. В рамках ленинских норм: маленький национализм — оборонительный, хорошо. Большой национализм — имперский, великодержавный, плохо. В лучшем случае самые либералы оставляли право на существование некоторым русским религиозникам, которые нередко совпадали во взглядах с почвенниками/националистами, но все же с уклоном в религию.
Отрицательное отношение к русским националистам не мешало советским диссидентам поддерживать украинских, армянских, грузинских, крымскотатарских и других окраинных националистов. Вероятно, Шафаревича поначалу еще принимали за своего, но с некоторыми заскоками — выискивая в его фамилии таинственные еврейские корни. Доходило до абсурда — фамилию ученого пытались вывести от слова шофар, которое означает ритуальный духовой рог в иудаизме. А после «Русофобии» недоумение стало примерно таким: «ты че, за этих? ну в смысле за русских? ууу».
Неприязнь к Шафаревичу дошла до того, что в журнале Американского математического общества, членом которого он являлся, появилось воззвание математиков с требованием либо публично покаяться за свои гнусные взгляды, либо валить подальше из благообразного общества.
Как позднее утверждал сам Шафаревич, книги он писал с расчетом на дискуссию и полемику, хотя бы даже и жесткую. Дискуссии не получилось, Шафаревича просто объявили негодяем и черносотенцем и открестились — мол, не было такого диссидента никогда.
Конечно, Шафаревич никаким антисемитом не был, он для этого человек сильно умный. Просто он первым наряду с Солженицыным пытался серьезно подискутировать о тусовочке. И когда та увидела, что вместо пьяных обрыганов к диалогу приглашают умные и адекватные люди, пришла в ярость. Шафаревич никогда не призывал преследовать евреев и в целом относился к ним нормально. Даже выступал против ограничений приема абитуриентов-евреев на мехмат МГУ. А свой «малый народ» характеризовал так:
«Очевидно, еврейские национальные чувства являются одной из основных сил, движущих сейчас „Малый Народ“. Так, может быть, мы имеем дело с чисто национальным течением? Кажется, что это не так — дело обстоит сложнее. Психология „Малого Народа“, когда кристально ясная концепция снимает с человека бремя выбора, личной ответственности перед „Большим Народом“ и дает сладкое чувство принадлежности к элите, такая психология не связана непосредственно ни с какой социальной или национальной группой. Однако „Малый Народ“ „воплощается“: использует определенную группу или слой, в данный момент имеющий тенденцию к духовной самоизоляции, противопоставлению себя „Большому Народу“. Это может быть религиозная группа (в Англии — пуритане), социальная (во Франции — III сословие), национальная (определенное течение еврейского национализма — у нас). Но, как во Франции в революции играли видную роль священники и дворяне, так и у нас можно встретить многих русских или украинцев среди ведущих публицистов „Малого Народа“. В подобной открытости и состоит сила этой психологии: иначе все движение замыкалось бы в узком кругу и не могло бы оказать такого влияния на весь народ».
Шафаревич в основном полемизировал в своих советских трудах с Померанцем и Амальриком (кумиры диссидентов, считавшиеся самыми великими мыслителями). В общем, диалог обычно сводился к тому, что Шафаревич гнусный и никому не интересный антисемит….
читать полностью:
finbahn.com/по-ком-трубил-шофар
