Наталья Хаткина
Хаткина
Наталья Викторовна
1956, Челябинск — 2009, Донецк
wiki
Юрий Володарский
ПАМЯТИ БОЖЬЕЙ ПТИЧКИ
.
.
***
Надо посуду вымыть, а тянет разбить.
Это отчаянье, Господи, а не лень.
Как это трудно, Господи, – век любить.
Каждое утро, Господи, каждый день.
Был сквозь окно замерзшее виден рай,
тусклым моченым яблоком манила зима.
Как я тогда просила: «Господи, дай!»
– На, – отвечал, – только будешь нести сама.
.
.
Экскурсия в Киев
Так мы в этом городе и не снялись на память.
На кресты таращились, хлопали глазами.
Взяли по морожену, насажали пятен.
Потеряли маму на вокзале.
Ели дрянь какую-то с потрошками
В память о каникулах и о лете.
Потеряли маму в пирожковой,
Потеряли маму в туалете.
Что уж за экскурсия — с такой-то мамой!
То застрянет у ларька с леденцами,
То заснёт — по локоть руки в сэконд-хламе.
И ведь нет чтобы пропасть — и с концами.
Вот, трусит из-за угла с сигареткой,
В шляпе с незабудками, в мужской рубахе.
— Ну, — говорит, — у меня и детки,
— Ну, — говорит, — вы и растеряхи.
.
.
АЗБУКА
Азбуку должны сочинять дети.
Одна маленькая девочка
Придумала:
На А — ангел
И на Б — Бог.
Она под душем молилась в ванной:
«Пускай мне подарят собаку,
И пускай это будет дог».
Потом такие воды ее омыли,
Такая пена ее завертела…
И никакие ангелы ее не хранили,
А до Бога ей самой не было дела.
***
Азбуку должны сочинять простаки.
Чтоб все было в ней невпопад, кувырком,
Чтоб сидеть на облаке босиком,
Словно летом с удочкой у реки.
Кувырок, кувырок, кувырок, прыжок…
Круть да верть, дружок, — и тебя поймут.
Ведь всегда становятся дети в кружок,
Если где-то с бубенчиком скачет шут.
Одолжи мне, гномик, свой колпачок,
Чтобы сразу видели — дурачок.
Мне нужны три десятка дурацких слов,
Одолжи мне удочку, рыболов.
Я пошел на лужок, я махал сачком,
Я ловил не бабочек — листопад,
Я скатился с горочки кувырком,
Я в гостях расплакался невпопад…
***
Азбуку должны иллюстрировать старые девы.
Ах, какие невинные будут картинки!
Им ведь до всяких глупостей нету дела,
Они даже не знают,
Зачем цветам пестики и тычинки.
А если и знают зачем,
То они все равно ни при чем —
Ни при родинке на плече,
Ни при чмоканье жадных пчел.
Будут розгой учить простоте, чистоте,
Скаталожат все, сложат на место.
На седьмой странице — ежик с яблоком на хребте.
На второй — баловница-белочка,
Бедная его невеста.
***
Азбука влюбленных — безмятежный бред.
Аленькие губки,
Беленькие ручки,
Волосы златые,
Глазки голубые,
Дураки и дурочки, денег нет.
Маменька, займите до получки.
Ехали мы, ехали,
Жили-были,
Заиньки да белочки — всё забыли.
И
Как-то не случилось
Добраться до любви.
Запирались — ехали в двойном купе
Со своей безмерностью в мире мер.
Поцелуй (предатель) — смотри на П,
Родинка (развод) — посмотри на Р.
Петь я не умею — тебе спою.
Хорошо ведь, правда, что мы — друзья?
Вы еще не дошли до У — «…йди — убью»?
Я уже давно знаю букву Я.
***
Азбуку не должны сочинять те, у кого есть дети.
Разве беременные.
Разве мамы кормящие,
Текущие молоком.
Они отделяются куполом от пространства-времени,
Со своими Мишенькой, Машенькой
Другим говорят языком.
Гули-гули, гуленьки, агу-агусеньки,
Люли-люли-люленьки, мусеньки-пусеньки…
Були-були-буленьки — это в ванной.
Оеньки да аеньки — споткнулся о порог.
И у них пока еще на А — Ангел,
И на Б пока еще — у них Бог.
А потом на Б будет: «Блядь такая!»,
И на А — отдельный дурной сюжет.
И на З: «Зараза, я запрещаю!»,
И на Д, конечно же: «Денег нет».
Люли-люли-люленьки, возьми на полочке,
Гули-гули-гуленьки, дети-сволочи…
.
.
ПЕСНЬ О КИТАЙСКИХ ПАРАШЮТИСТАХ
«… лица желтые над городом кружатся»
(из песни моего детства)
Осень полна китайцами.
Сколько их, желтокожих,
мелкой мышиной пробежкой
шуршит под ногами прохожих?
Сколько их, узкоглазых? —
загадочная картинка!
Эликсир бессмертия варят
в черных чугунных тиглях.
Тянет дымком — и в углях
вспыхивает рубин.
Переверни картинку — видишь, еще один
чернильницу извлекает из желтых складок халата,
овблачка иероглиф выводит на шелке заката.
Выводит — и отпускает:
Вдруг долетит до Китая?
Господи, я седая!
Я ведь совсем седая!
В детство впадаю — как в Желтое море река Хуанхэ…
Карманы полны китайцами: орехоскулы, раскосы —
желуди и каштаны, танцовщицы и даосы.
Лисица бросается в ноги — прямо из-под трамвая.
С ветки мне император высокой шапкой кивает.
Ли Бо кувшин допивает,
с Луной говорит во хмелю.
В воздухе расплывается облачко — иероглиф «лю»…
.
.
МОЛИТВА
Господи, брось-ка мне теплую кость из супа!
Брось, а то спать не дам — на Луну завою.
Это же Ты меня создал такой брехливой и глупой —
твоей собакой цепною.
Если бы Ты спросил меня: «Кем ты хочешь?»
Я бы вскричала: «Нет! Не борзой, не гончей!»
Крови чужой боюсь, да и бегать тяжко.
Мне бы бродяжкой, Господи, так — дворняжкой.
Запах помойки, Господи, тяжкий, вязкий,
запах помойки… Божечки! Дразнит, манит,
тянет к себе и — как Ты — обещает праздник.
И ничего, что — как Ты — обведет, обманет.
.
.
***
О друзья, воспетые когда-то!
Отшуршали наши шуры-муры,
как слепые слепки самиздата
с мировой затрёпанной культуры.
Там сползают в полночь на карачках
чьи-то тени с моего крылечка,
а в ногах моей постели брачной
доктор Фрейд стоит — и держит свечку.
Так иду расхлябанной походкой
с вечеринки — к смертному порожку,
а навстречу мне с улыбкой кроткой
доктор Юнг глядит — и гладит кошку.
.
.
Исчезновения
Исчезают предметы с глаз — карандаш и ластик
только что здесь были — взглянул в окошко:
«птичка там или рыбка?» — оглянулся — здрасьте! —
нет как нет — и скатерть почему-то в крошках.
Исчезает жизнь — зияют её пустоты.
Память молью трахнуло, вытерся полушалок.
Только что здесь, кажется, было что-то:
бросало в дрожь и дышать мешало.
Хорошо ещё: писать научили — строчки
писем вежливых, этих стишков ненужных
пристегнут к листу, приторочат
старый флигель, сад, поцелуй воздушный.
Из квитанций, марок, билетов — выжать
Дождик подслеповатый… И всё, пожалуй.
Вот когда бы красную розу на шёлке вышить,
Приметать её намертво — чтоб не сбежала.
.
.
***
Август-сад! Твои дни налиты
желтым соком — как спелые дыни.
Здесь Адам именует цветы
на одически звучной латыни.
Ева пишет, чуть рот приоткрыв,
торопясь перевесть на славянский,
продолжая готический шрифт
чернокудрой арабскою вязью.
Полдень. Слепни. Душица. Чабрец.
От блаженных трудов отдыхая,
улыбается сонный Творец.
Далеко до изгнанья из рая.
.