Бродский Власенко
«Один мой приятель, ныне покойный, сразу после смерти Бродского написал страничку, и в этой страничк сказано больше о творчестве Бродского, чем во всём современном трёпе….«
Валерий Ланин
Валерий Ланин в ФИНБАНЕ
БРОДСКИЙ ВЛАСЕНКО
(Монолог Юры Власенко о Бродском)
Можно, конечно, отдаться языку и следовать за ним. И, разумеется, в результате могут быть записаны образы и мысли как бы превосходящие наше наличное самосознание. И результат этот, полученный вроде бы с нашим участием, может потребовать от нас же достаточно больших усилий и времени для его усвоения, понимания. Здесь Бродский прав. Но есть ведь и совсем другое мышление, которое как бы заранее знает, какой язык, какое выражение, формулировка ему нужны. Но знает отрицательно и поэтому как только язык отклоняется, его останавливают, возвращаются и начинают сначала. Есть простой и всем известный частный случай такого мышления: вспоминание стихотворной строчки, фамилии, слова — забытого, но не совсем: нам точно известно, что предлагаемые слова — “не те”. И если в первом случае язык как бы сам изобретает, то во втором идут поиски такого языка, который был бы “то” т.е. в первом случае “поиск ЯЗЫКА” /язык ищет/, а во втором случае “ПОИСК языка” /ищется подходящий язык/: С позиции ПОИСКА языка — поиск ЯЗЫКА часто /пожалуй, что и всегда/ выглядит как нечто непрофессиональное, по крайней мере — предварительное. ПОИСК языка заканчивается /если заканчивается вообще/ его обретением, формулированием того, что до этого было внеязыковым, — предмет мысли и ее результат /формулировка/ совпадают. Поиск ЯЗЫКА предполагает наличие размытого, до конца не уясненного предмета мысли, а ее результатом оказывается множество приближающихся, но всегда неточных формулировок; реальный результат — это их общее, которое так и осталось несформулированным. Поэтому ПОИСК языка заканчивается лапидарной формулировкой, а поиски ЯЗЫКА, в сущности, вообще не оканчиваются, они могут быть продолжены как угодно долго; мысль путается, кружится, возвращается, но никогда не способна обнаружить свой идеальный образ.
“Думай о смысле, а слова придут сами”. Это Кэррол, даром, что он — самый знаменитый игрок словами. Бродский придерживается прямо противоположной философии /:”Думай о словах, а смысл придет сам”?/ и, видимо, полагает, что тот, кто думает о смысле — это, по меньшей мере, — не художник, а может и вообще никто, поскольку думать могут только слова.
И о Бродском можно сказать хорошее. И, может быть, самое хорошее, что можно сказать о писателе, тем более — о поэте: он конченный человек. Но и самое плохое: тоже можно сказать сейчас: конченный поэт. А ведь и человеком теперь не станешь.
Я могу легко себе представить, что Бродский со всем вышеизложенным согласится и грустно отметит, что опять его не поняли. А если сказанное в самом деле верно, то тем грустнее, что автор этих справедливых соображений ничего не понял…
Освещенная вещь обрастает чертами лица
Иосифа Бродского,
Который ее освещает…
(*) Юрий Власенко